Родители говорили, что он везучий поэтому он взял револьвер. Родители всегда утверждали, что он гений во плоти, поэтому он сейчас сидел на пне посреди огорода. Родители говорили, что его ждёт большое будущее. Вот здесь они могли ошибиться, ещё как. Ещё они говорили, что он выведет их семью из нищеты. А также они говорили, что оплатят ему университет. Но не вышло. После первого же курса - ничего не вышло. Отец решил, что уйти в запой намного полезнее занятие, чем помогать сыну.
Родители говорили, что ему суждено поступить в Гарвард и быть гордостью семьи. Они говорили, что если он будет достаточно стараться, то у него все получится.
Видимо не старался, не получилось. Он даже школу закончил с тройкой, куда там до Гарварда?
Но и тут они нашлись, что сказать - они сказали, что эти тесты для дураков. Что не тесты могут проверить знания, а тем более такого гения как он. Они говорили, что тестирования не для него.
А что для него? Работа после учебы?
А ещё они говорили, чтобы он верил. Всегда говорили, чтобы верил.
И он верил, верил на голодный желудок, когда заканчивал школу. Верил, когда три дня не выходил толком из комнаты, чтобы подготовиться к олимпиаде по биологии, чтобы потом прийти в назначенный час и школу и не найти карандаша в сумке. Тогда он подумал, что это знак свыше, это знак, чтобы уступить место на олимпиаде парню с параллельного класса. Знак, что он не подходит. А как он может подходить, если он даже не может найти свой карандаш? Он стоял перед преподавателем, которого боялся весь класс, но все уважали, и он тоже уважал, а теперь перед ним не мог найти карандаш. Как он мог так подвести своего учителя? Как он мог так подвести человека, который в него верил? И он же помнил, как собирал сумку, он несколько раз дома вытащил и засунул обратно - чистую тонкую тетрадь, два простых карандаша, две шариковых ручки, две резинки, две точилки. Потом он вытащил все ещё раз - проверил в третий раз пишут ли ручки, закрыл каждую колпачком, чтобы не засохли. Он проверил карандаши, заточил уже острые, чтобы проверить точилки. Он достал и снова положил в сумку линейку. Он не мог долго уснуть перед олимпиадой - пытался запомнить все, чтобы было в учебнике, все, что он переписывал в тетрадь снова и снова, что подчеркивал разными цветами, а потом переписывал ещё раз и ещё, чтобы заглушить скандалы за дверью, чтобы не слышать грохот дверей, чтобы не замечать криков и ругани. Он думал, что он вытащит эту семью из этой дыры и снова вбивал в себя абзац за абзацем. Он думал, что он однажды закончит на отлично школу и старался не обращать внимание на холод в комнате, на то, что у него стынут руки без перчаток. Он старался помнить, что если он будет верить достаточно сильно и стараться достаточно упорно то у него все получится. Он закрывал глаза и чувствовал, как все леденело от страха внутри. Но перед преподавателем, когда он не мог найти карандаш, простой карандаш - у него все лицо горело. Ему казалось, что он тут же на месте провалится и никогда не покажет носа в школе, что он уедет далеко-далеко, где нет обещаний, что его гений вытащит кого-то из этой дыры, где нет ни криков, ни побоев, ни стараний. Где тепло и где всегда сытно, где то, что говорят родители правда.
Он сидел в огороде на пеньке и проворачивал барабан снова и снова, он слышал треск, всего одна пуля.
Ну, что самое время проверить насколько он удачлив. Самое время узнать какой он гений. Самое время решить будет ли он жить. Он закрыл глаза - было холодно сидеть на морозе в одной рубашке. Перед глазами проносились тысячами ситуации - одна за другой. Как он сидит в комнате и кладёт в сумку простые карандаши, как краснеет перед преподавателями, как смотрит в след другому ученику, когда тот идёт на олимпиаду - его олимпиаду, как болят и стынут пальцы в комнате, пока он учит. Он снова видит перед глазами, как он боится и проваливает тестирование в конце школы, он снова видит, как каждый раз его собирают в школу с этим подлым блеском надежды в глазах, он снова и снова прокручивает в голове это отчаяние, голод, и постоянные попытки быть кем-то другим - более умным, сильным, значимым. Он прокрутил барабан в револьвере в последний раз, засунул ствол в рот и выстрелил. Кровь брызнула на белый снег. Тело тяжело упало на бок. Нет, он не был гением, он не был везучим. Но если бы вы видели его лежащим на снегу с развороченным в крови лицом, вам могло бы на секунду показаться, что он улыбается. Вы бы скорее всего отмели бы эту мысль, как неуместную. Так сделали те, кто первый прибежал на звук выстрела. Они отводили взгляд, а он улыбался.