На окраине небольшого городка, в одиноко стоящей и покосившейся от времени избушке, жила-была старуха. Сколько жила на свете, она бы и сама не припомнила, но паспорт говорил о том, что нынешней весной ей исполнилось восемьдесят шесть лет. Жила хорошо, так как ничего от жизни этой бренной не ждала и ни на кого не надеялась. А значит, и разочаровываться ей было не в чем. Единственного сына старуха схоронила много лет назад, вслед за мужем, потому и жила одна - одинёшенька. Родня у неё, конечно, имелась, но была настолько дальней, что старуха о ней давно ничего не слышала. Ещё пару лет назад она держала коз и кур. Но время шло, и силы в натруженных, морщинистых руках стали иссекать. Сначала избавилась от пернатых: голову прочь и в суп. А вот расстаться с козами оказалось сложнее. Словно часть жизни отдала, когда пришлось их продать. Но как бы ни было сложно, расстаться с хозяйством пришлось. К тому же, очень боялась старуха помереть во сне, а случись такое, тогда и скотина бы сгинула голодной смертью.
Первое время совсем тоскливо было без хозяйства, но время лечит. Стала привыкать к новой беззаботной жизни. Без скотины-то, в своей избе, какая работа? Ну, дров поколоть, да печь протопить, чтобы с холода совсем не околеть. Ну, воды принести с ближайшего колодца, что стоит за добрые полкилометра. Ну, щей наварить, да в магазин за продуктами сбегать, по дороге опять же неблизкой. Ну, стирку устроить, хоть изредка.
Не любила старуха грязи, сама на себя злилась в последнее время. А всё оттого, что руки перестали слушаться: ни стирать, ни дрова колоть не хотят - хоть плачь!
Во двор выйдет, посидит на скамеечке, на солнышке погреется. А на улице-то хорошо! И тепло, и воздух свежий. Так бы и легла в эту траву и заснула вечным сном. Ан, нет! Не время ещё видно. И ковыляет старуха обратно в свою избушку. Там приляжет на старую пуховую перину, что не выбивалась и не проветривалась уйму лет. Посмотрит по сторонам и вздохнёт: "В избе не белено, все стены в саже. Печка окаянная дымит, как паровоз дореволюционный. Нет! Не видать дому ремонта! Некому трубу прочистить. Некому дыры от выпавших кирпичей залатать". А у самой старухи сил уже нет.
Так вот и жила старуха в своей избушке. Хорошо жила. Власть не ругала, та ей пенсию платила, вовремя и в полном размере. Что в мире происходит, старуха не знала, потому и глобальные проблемы её не тревожили. Телевизор - то сломался, уж лет десять как. Да и не к чему он ей... На соседей не злилась, из-за полного отсутствия таковых.
В общем, хорошо, спокойно жила, пока не приключилась с ней беда - сломала старуха ногу. Неловко как - то с кровати встала. И сама не ожидала от себя, что без сил рухнет на пол. Пролежала в беспамятстве весь день, к вечеру кое-как из дома выбралась. Из последних сил двор переползла, и к дороге. Машина встречная притормозила, и сердобольный водитель неотложную помощь вызвал.
Забрали старуху в больницу, помощь оказали. Напоили, накормили, на простыни больничные, чистые уложили, и сказали: «Повезло тебе, бабка! Будешь теперь, как сыр в масле кататься! В приют для престарелых документы готовы! И что ты, старуха, плачешь? Неужели, не рада?»
Да старуха-то рада! Да только, как же изба-то, без неё?! И крыша прохудилась, и печь дымит, и в побитых окнах ветер гуляет. Плачет старуха, головой качает: «Нельзя мне в приют! У меня дом есть! Мой дом!»