Что для меня Шараповка? Здесь я родился, рос, пошел в первый класс, в школу №14. У нас был свой небольшой дом (маме подарила её тетка), а рядом были бараки…
Был пруд, куда мы бегали летом купаться. Он был илистый, здесь топили кошек и собак, дно было обильно усеяно разбитыми бутылками и старой утварью; тут я ловил циклопов и дафний для своих аквариумных рыбок, тут мы и плавали – плавали до одури, дрожа от холода, но не вылезали, пока рассерженные родители, не гнали хворостиной, надавав подзатыльников, по домам…
Пруд – это гордость Шараповки! Но он был и камнем преткновения между Шараповскими и Московскими (это улица, состоящая из бараков, что тянулась вдоль железной дороги между ст. Мытищи и Тайнинской). Московские считали, что это их вотчина, а Шараповские категорически с этим не соглашались, и тогда начинались войны. Помню, как мы с пацанами ходили в Чермет и там набирали разные трубы, болванки и арматуру (старшие посылали). Железяки были нужны для предстоящей драки.
И вот этот день наступал. Московские стояли против Шараповских. Взрослые мужики наблюдали и подначивали ту и другую сторону… Естественно, были заводилы с каждой стороны. Они и начинали. Первые удары, и толпа с криками бросалась "стенка на стенку"… Потом, мирились: сидели у пруда, вытирая кровавые сопли, кто-то курил, а кто и прикладывался к бутылочке… Мировая, перемирие!
Район Шараповки славился хулиганами, и многие жители нашего города старались быстренько миновать его. Но как минуешь, когда была только одна дорога от станции (не берем в расчет ту, по которой автобусы ездили на Новые Мытищи) и она шла через этот район. Дорога вела вдоль бараков, частных домов и пруда в парк, а там уже и не так страшно. На углу Новомытищинского было отделение милиции, и обыватель чувствовал себя тут поувереннее.
Мой дом стоял сразу после первой колонки, если спускаться вниз от школы №14. Большая Шараповская д.39. На представленной фотографии его видно. В доме 37 жили Скорняковы. Жили дружно, все друг про друга знали, заходили по-соседски, делились чем могли, занимали до получки… А утром, всех будил гудок завода ММЗ. Мы – в школу, родители – на предприятия. Непросто жили! Хорошо, что у нас был свой сад и до сих пор помню запах большого яблока, что клала мне в ранец моя мама. В перемену подкрепиться – занятие полезное и приятное.
Хочу немного рассказать о фотографии, где группа ребят. Мой отец где-то добыл эту удивительную машину. Это вам не коняжки с педалями, которые были почти во всех детских садах – это была Машина! Настоящая, железная и знак был на ней – BMW. Это была моя гордость и гордость нашей улицы. Естественно, что кого-то это раздражало и завистников хватало…
Три или четыре раза её воровали! Уходил из дома отец, отсутствовал и всегда возвращал её. Знали его многие. По городу с ним было приятно пройтись – чуть-ли не каждый второй здоровался с ним и я ужасно гордился этим! А он, чуть кланялся и говорил: "Доброго здоровьица".
За нашим домом, было что-то типа болота, а между частными домами и бараками – дорога, что вела к железнодорожному магазину (позже там была база) и к старому мосту. Мост этот не сохранился, но именно по нему ходили люди на работу и на улицу Колонцова. Там, в конце, пройдя мостик через Яузу, что на Ярославке, стояла баня и в конце каждой недели мы всей семьёй ходили туда мыться.
Я упомянул пространство между частными домами и бараками. Может, кто помнит, был там пруд – мерзкий, топкий, весь в зеленой ряске. Купаться было нельзя в нём, но мы, пацаны, бродили по нему, нанося себе раны и прокалывая босые ноги тем мусором, что был на дне. Рядом стоял большой сарай, прямо перед детским садом (сейчас в нем находится Прокуратура). Когда меня посылали в магазин, то я всегда со страхом читал огромный плакат, что на торце сарая висел: "В каждом доме хозяин есть – а кто хозяин здесь?" Страшная была картина - керосинка, огонь и языки пламени…
Как-то мы с моим отцом оказались перед бараками, дорога там была довольно широкой. Я, естественно, на своей "крутой" (как выразится сегодня молодежь) машине. Сбежались ребята, стали подходить мужики. Уж не знаю, кто нас сфотографировал, но память он оставил на многие годы. Забавно, что, учась в 10 классе, к нам пришел ученик, Серега Прилепский из другой школы, и когда он увидел эту фотографию, удивился: "Это же я стою!". А я гордо восседаю за рулём своей машины.
Мой отец держит на руках известного хулигана, грозу садов и огородов – Мишку Плакатина. Отец его называл "Мишка Квакин". Тут он совсем маленький, но уже тогда все голубятники района (а их было много – голубей любили погонять, со свистов залихватским) стонали от его набегов и воровства. Говорят, заимел он за свою жизнь чуть-ли не с десяток "ходок". Маленьким сел в тюрьму, да так и поехал по накатанной…
Но и неудивительно это. Придя купаться на пруд, наблюдал мужиков в семейных трусах, а тела их были все покрыты причудливыми татуировками. Тогда это было, вроде, как естественно… В те годы сидело полстраны, за опоздание на 5 минут на работу - срок!
Однажды мой дядя рассказал, что мой отец опаздывал утром на работу, а ехал он с Ярославского вокзала (много родни у нас из Москвы). Понимая, что посадят, он забрался на будку чистильщика обуви и стал оттуда скандировать: "Свободу Манолису Глезосу!". Был такой коммунист. Для справки: " Его приговаривали и к смертной казни, и к пожизненному заключению, а народ заочно избирал Манолиса в парламент, требовал свободы своему герою. У греков даже появилось ироничное выражение: свободен, как Манолис Глезос…"
Так вот, кричит, отец, собирается толпа, но подбежали сотрудники милиции, стащили, скрутили, да и в отделение… Начали разбираться: так ведь не против Советской власти кричал, ну, и отпустили, и выдали ему справку, что митинг организовал по политической части. На заводе, вызвали в партком, пожурили, но сажать не стали!
Шараповка радовала меня и в годы молодости – как никак, недалеко от станции стоял пусть и полуразвалившийся дом, но был сад. Каждый год, в мае, на мой день рождение приезжали сюда мои друзья. Гуляли, пели песни под гитару, а вокруг уже начиналось строительство… Сносили бараки, бульдозеры нагло вторгались в наши сады и валили плодовые деревья. Горько было это видеть – уходила целая эпоха!