Я - отличница двух ВУЗов, элитный боец, у меня - экстремальный характер. В случае угрозы жизни - моей, или того, кто рядом, я становлюсь бесчувственным бойцом, машиной. Видя слезы, безвыходные ситуации - с деньгами, здоровьем, а то и жизнью, любым экстримом, я впадаю в транс. Он сродни оцепенению, но я не становлюсь жертвой, я - действую. Мне все равно - побил ли подругу муж, осталась ли она с ребенком одна и без работы, назревает ли ситуация, когда единственное жилье - на грани потери. Я делаю единственно возможное - заставляю человека думать. Инстинкт самосохранения включался у каждого моего подопечного - слабой девушки, вялого и апатичного больного, стареющих родителей. Я знаю: пока ты жив, все решаемо, а если ты мертв - тебе уже все равно. Это шокирует человека, как холодный душ, один вопрос, один взгляд - и он понимает, что придется действовать на пределе. Я стала такой в начальной школе. Не знаю, как это пережили другие участники события. Все остальное - служба, рукопашка, навыки - были лишь следствием. В тот день все было просто. Думать надо было раньше, но я была ребенком, и все мои мысли были о кукле Барби - мне купили ее не сразу, и я ждала этого подарка, как главное событие всей жизни. Поэтому я не думала. Первый аларм был, когда мы приехали на Камчатку. Это - сейсмоопасная зона. Второй - когда мы с классом поехали на термальные источники. Я не думала, потому что у меня был надежный дом, еда, заботливые родители, и все, что полагается. На этих источниках был кипящий ручей, и гейзер с ядовитыми испарениями. Мы же всем классом были рассажены по озеру вдоль берега, теплому озеру. У нас был всего один руководитель. Было прикольно - солнышко, теплая вода, беззаботное детство. Было прикольно, пока руководитель нас не пересчитал. Одного не хватало. Нам сказали, что, наверное, ему стало плохо с сердцем, и он утонул в этой лужи. Нам, по сути крохам, провели инструктаж. Надо было взяться за руки, растянуться по всей ширине озера, и, скребя руками по дну, прочесать водоем. Мы искали труп. Руководитель сказал, что если он пробыл под водой меньше пяти минут, то его можно откачать. Мы прошли по дну озера. Ребенка не было. Руководитель стоял, и хлопал глазами, в которых читался то ли страх, то ли шок. И тут из леса выходит мальчик - я, говорит, гулять ходил. Руководитель стал на нас орать, запихнул в автобус, и больше никто и никогда нас не возил по экстремальным местам.
Это был мой первый, физиологический, шок. С тех пор меня нельзя ранить - ни словом, ни поступком. В смысле - я это запрещаю. Меня нельзя трогать, со мной можно говорить только обо мне. Мне нужны бутербродики с сырокопченой колбаской, пироженки с розовым кремом, уют, и полная психологическая безопасность.