Чтобы проанализировать возможное будущее политического режима в Таджикистане, необходимо взглянуть на историю его формирования, которая как это часто бывает в случае стран СНГ, практически полностью завязана вокруг личности самого автократа. Об этом пишет Аналитический отдел Platon.asia
Эмомали Шарифович Рахмонов, именно так первоначально именовался бессменный лидер Таджикской республики, является фактическим руководителем страны с 1992 года (прим автора, до введения 16 ноября 1994 должности президента, Рахмонов являлся председателем Верховного совета республики, т.е фактическим главой государства) а по итогам прошедших в октябре минувшего года выборам останется президентом до 2027 года, с возможностью баллотироваться вновь.
Вполне обыденная ситуация для современных диктатур. И все же, от других стран постсоветского пространства «эволюция» строя Рахмона отличается некоторой линейностью, если в основной массе так называемых «гибридных режимов», политические элиты часто идут на хотя бы мнимое послабление своего влияния, совершают президентскую рокировку, как например произошло в России, создают отдельные органы для сохранения влияния после формального ухода главы государства, и в целом стараются выставить себя в приемлемом виде на мировой арене, иными словами идут на различного рода тонкости и ухищрения, выгодно используя при этом демократические механизмы.
То вот в случае с Таджикистаном все обстоит куда более прямолинейно, что называется, лоб в лоб. Стоит признать, что Рахмон все-таки шел на некоторые уступки в ходе своей политической карьеры, как минимум в 1997 году, между сторонами в гражданской войне был достигнут консенсус, который позволял получить представительство во власти бывшим главам объединенной Таджикской оппозиции. Однако, уже к середине 2000х все противники Рахмона были лишены постов, и были вынуждены бежать из страны, и даже за рубежом продолжали подвергаться преследованиям.
Более того, кровопролитная и разорительная гражданская война, продолжавшаяся долгие 5 лет, стала одним из серьёзнейших орудий в руках президента и пропагандистов его режима. Народные массы на постсоветском пространстве в принципе любят выражение «лишь бы не было войны», и часто аргументируют поддержку действующих режимов, а в случае Таджикистана, где в народной памяти еще свежи все ужасы и лишения гражданской войны, это принцип был возведен в абсолют. В дальнейшем, не без помощи избавления от политических конкурентов, и с внесением правок в конституцию, власть Эмомали Рахмона укреплялась вплоть до настоящего момента. Сам же он с 2015го носит титул «Пешвóи миллáт», что означает лидер нации, полное же название титула звучит как: «Основатель мира и национального единства — Лидер нации».
Перед минувшими президентскими выборами многие эксперты предрекали, что пост главы государство плавно будет передан «наследнику» Рахмона, его старшему сыну — Рустаму. Но на пост президента его кандидатура так и не была выдвинута. Связывали это с готовностью Эмомали Рахмона продолжать свою деятельность на посту президента, а вариант с передачи власти сыну, или любому другому родственнику, был отложен на случай смерти или во избежание массовых недовольств. Все-таки нужно учитывать, что режим Эмомали всегда был склонен к непотизму, и сам эксцентричный диктатор по слухам не доверяет никому кроме своей семьи, что почти исключает возможность нахождения во главе страны иного лица, никак несвязанного с семьей Рахмона.
В сентябре 2020, одним из хирургов Израильской клиники была опубликована информации о том, что Рустам Эмомали проходил лечение от рака в их клинике в 2019м году. Часть политологов посчитала это одной из возможных причин почему Рахмон вновь выдвинул свою кандидатуру на пост президента, вопреки прогнозам экспертов. Напоминаем, что Рустам Эмомали является действующим мэром Душанбе и председателем нацсовета республики, т.е. вторым лицом в государстве, и потенциальным наследником Рахмона.
Следует отметить, что Рустам является не единственным держателем «активов» своего отца, фактически весь Таджикистан является личной вотчиной клана Рахмона, даже культ личности в этой стране строится не только вокруг самого «лидера нации». Так, например, предложения о наделение статусом «лидера всех мусульманских женщин» поступали в отношение жены президента. Свою дочь Рахмон назначил управляющей аппаратом президента, остальные родственники также занимают крупные государственные посты.
Политическая власть семьи Рахмона дает им и неограниченные финансовые возможности, можно говорить о том, что фактически весь крупный бизнес страны, включая главный банк республики, и доходы от продажи ресурсов находятся в руках семьи президента. Это позволяет нам разглядеть не только предпосылки для появления неомонархического режима в будущем, но и сделать вывод о том, что само государство в целом представляет собой некую форму неофеодализма, где вся страна существует для обогащения лишь одной семьи.
В связи с чем перспективы для успешного будущего Таджикистана в таких условиях кажутся крайне смутными.