МАРИНА НЕЁЛОВА родилась 8 января 1947 года в Ленинграде.
Константин Райкин о Марине:
"С ней очень непросто быть в союзе, в творчестве. Это вообще трудная история — быть ее партнером. Она жесткая, своенравная, ее много, ее нельзя не учитывать. Она может быть очень нелицеприятной и даже разрушительной. Но и без нее очень трудно. Ее не достает. Когда мы много играли вместе, это было довольно мучительно, но очень хорошо. Трудное счастье и абсолютное взаимопонимание. Мы с ней даже дрались — буквально — она меня лупила, била, ну и я иногда не удерживался — не то, чтоб бил, но ? Потому что она же любые нервы может перепилить — такая зануда бывает. Когда готовили какой-нибудь капустник, а она сидела и бубнила, что у нас ничего не получится. Выдержать это было сложно. Мы делали вместе капустнические номера, и это иногда получалось здорово, потому что Марина сразу хватает любую придумку, и любую форму может расцветить и вырастить до невероятных размеров, когда как ты ей кинул просто идейку, не больше...
Очень хорошо играла в «Двенадцатой ночи» Виолу. Вообще-то в «Современнике» всегда считали, что Шекспир — это третьесортный автор: вслух так не говорили, но так думали, что ну не Рощин это, не Розов, нельзя у него — про социальное. Поэтому успех «Двенадцатой ночи» считался достаточно дешевым, и Маринину работу воспринимали не слишком всерьез, пока она однажды не заболела. Ввели другую артистку и стало понятно, что весь спектакль просто разваливается без Марины. Она была цементирующим началом, хотя в спектакле играли замечательные актеры — Табаков, Вертинская, Дорошина, Богатырев, но когда Марина на время ушла из спектакля — все развалилось.
(Фотографии Анастасии Вертинской можно увидеть на моем канале здесь, под синими буквами)
Она артистка, способная увеличиваться в размерах: такое происходит только с большими артистами. Иногда невозможно понять ее истинные размеры, когда она на сцене. Вдруг может стать огромной. В жизни-то она маленькая, но нутро настолько огромное, и тяготение к форме такое яркое, что из ничего вдруг получается что-то большое. Она ведь из себя телесно, вещественно ничего не представляет — ее никогда на улицах не узнают и не узнавали, даже когда она очень много снималась: идет по улице такая... иголочка. Она в жизни — как бы без внешности, но на сцене это что-то малюсенькое может быть очаровательным, прекрасным, мощным, темпераментным, ярким — ярче всех. Вдруг на этом лице, которого совсем не видно, вырастают глаза огромные? Это свойство таланта. Марина, может быть, лучшая артистка, из тех, с кем я играл. Она самая родная, самая близкая по творческим устремлениям, при всем том, что я сказал про наши трудные взаимоотношения.
Она очень повлияла на меня самим фактом своего существования, своего творчества. Она же пришла в театр в спектакль «Валентин и Валентина», и это я ее нашел, чем очень горжусь. У нас так получалось почему-то, что все Валентины беременели. И Марина была третьей исполнительницей. Т. е. я сначала попросил играть Иру Муравьеву, но она не смогла, и порекомендовала мне Марину Неёлову. Сначала я немножечко вводил ее в спектакль, потом мы показали это Валере Фокину, потом посмотрела Галина Борисовна Волчек и сказала, что Марина подходит (это было очевидно), и за год Марина сыграла 9 главных ролей! Она пришлась ко двору, в том смысле, что молодые героини «Современника» уже повзрослели, и она заняла эту нишу. Мы с ней сразу стали общаться панибратски, так, будто давно друг друга знали...
Она иногда звонит, и говорит что-то вроде что ее знакомые просили места на какой-то спектакль, могу ли я сделать, или не смотрел ли я девочку, которая показывалась недавно, и потом — а ты знаешь, у нас тут такая история, и - я замолкаю, потому что она начинает рассказывать. Мы, бывает, разговариваем с ней по телефону по четыре, по шесть часов, не отрываясь. Она рассказывает про театр, про себя, не может остановиться. Я слушаю ее внимательно, потому что она замечательный рассказчик. Она потрясающе показывает: изображает абсолютно похоже и очень смешно."
О своем первом учителе В. В. Меркурьеве рассказывает М. Неёлова:
Он никогда ничего не навязывал, не настаивал, он просто выбегал на сцену и показывал, этим убеждая нас, что только так и должно быть. Он именно выбегал на площадку (несмотря на грузность, он замечательно двигался и был поразительно пластичен) и, не зная текста, проигрывал нам сцену за сценой весь спектакль, за всех: за героя, за героиню, за старуху, за девочку. И не нужно было слов — столь выразителен был каждый его сиюминутный персонаж, так менялся он на глазах — так ясна была сущность происходящего. Мы заворожено смотрели, смеялись, хохотали до упаду и понимали, что у нас так не получится никогда. Многие из нас пытались копировать его, повторить, что делал он, но это было невозможно, да и не этого он требовал; более того, он сердился на нас за это, обижался, что мы ничего не поняли, что мы из всего виденного и услышанного берем только форму, попросту обезьянничаем или занимаемся подхалимажем, стараясь в точности повторить его действия. Очень скоро я поняла, что из всего, что он показывает, мне нужно понять не как, а что, и когда это удавалось, он был счастлив. Он был замечательный зритель — он так смеялся на наших удачных этюдах, что не мешало ему очень остроумно и талантливо указывать нам на ошибки. Каждый его урок — был маленьким спектаклем с одним актером во множестве лиц. http://www.neelova.ru/press/2/2108/
Не забывайте ставить лайки, комментировать, соблюдая приличия(!), и подписываться на канал, если не хотите пропустить новые фотографии Мастера и истории от Екатерины Т. Прошу, НИКОГДА НЕ ПИШИТЕ ГАДОСТИ, не самоутверждайтесь таким образом.
Фотоальбомы и книгу воспоминаний Валерия Плотникова "Времена оттепели прошли" можно приобрести в магазинах Москвы и в интернет-магазинах: https://ast.ru/book/vremena-ottepeli-proshli-839056/
