Фрэнк Уильямс: «Когда я говорю о Пирсе, мне следует быть аккуратным и не начать чересчур восхвалять его. На него все смотрели с изумлением – он всегда был душой компании, потому что мог сидеть рядом с совершенно незнакомыми людьми и говорить с ними о чем угодно. В те дни я всегда путешествовал с томиком стихов из-за Пирса (мы с ним соревновались), но, несмотря на это, он всегда мог перебить меня, процитировав что-нибудь еще – меня это страшно бесило! Он был замечательным гонщиком, с каждым днем он управлял машиной все лучше, но при этом он был любим всеми: очаровательный, смешной, верный. Таких людей, как Пирс, больше нет, говорят, потому что мир уже не тот. В современном гоночном мире нет никого, похожего на него, совсем».
Я не знал Пирса Кариджа, и чем больше я о нем узнаю из разговоров, например, с Фрэнком, тем больше я хотел бы встретиться с ним лично. Он был старшим сыном председателя совета директоров Courage Breweries (английская пивоварня, ведущая свою историю с 1787 года – прим. переводчика), так что перспективы у него были замечательные, он не знал нужды, пока не решил начать карьеру гонщика после прочтения книги Рэкса Хэйса об автоспорте.
«У него было чувство юмора, он был совсем не против шуток и историй о нем самом», - вспоминает Фрэнк Уильямс. «Я вышел из бедной семьи, и я никогда не был так уверен в себе, как Пирс. Я был загипнотизирован им. Он очень хотел стать успешным гонщиком, и его положение, вообще говоря, скорее мешало ему. Люди считали, что у него недостаточно сильный характер, а также вменяли ему, что у него есть доступ к деньгам семьи. Но его родители не хотели, чтобы Пирс гонялся и денег ему не давали. Он был точь-в-точь, как мы».
Каридж начал гоняться в 1963 году на Lotus 7, он был быстрым, но немного сумасбродным: «В Эйнтри трасса местами идет параллельно ипподрому, так уж вышло, что я ненароком поездил и там, и там…»
В следующем году он перебрался в Формулу 3. Уильямс называл те времена «жизнью впроголодь»: «Выглядело это так: его машина буксировалась позади его Ford Zephyr куда бы мы ни ехали – на Сицилию, в Восточную Германию или куда-то еще. Пирс бил машины довольно регулярно в 1964 году. Вряд ли вы мне поверите, но мы выпрямляли шасси толкая его машину об стену другой машиной. Так и было! Но даже когда у него не было ни цента, он оставался настоящим английским джентльменом. Мы вели машину по очереди, и, когда он спал на заднем сидении, на нем всегда была пижама! Мы останавливались в точке отдыха на автобане с первым лучом солнца, Пирс шел в мужскую комнату с зубной щеткой и все еще одетый в пижаму – местные считали его чудаковатым».
По описанию можно подумать, что Пирс был дилетантом, но он был настроен серьезно относительно своей карьеры автогонщика. Зимой 1967/68 он собрал команду для участия в Tasman series за рулем машины Формулы 2 от McLaren. Обычно ему было сложно тягаться с Lotus Джима Кларка или Ferrari Криса Эймона, но в Лонгфорде во время проливного дождя он был быстрее всех, хотя эта трасса была смертельно опасна и в сухих условиях. Эймон говорил, что Пирс был «ненормально храбрым».
Попав в Формулу 1, Пирс управлял BRM команды Parnell в 1968 году, а затем присоединился к молодой команде Фрэнка. Уильямс вспоминает: «Тот год был хорошим: шасси Brabham, мотор Cosworth, шины Dunlop. Учитывая слабое соперничество в том сезоне, очки можно было получить, просто финишировав. Мы были вторыми в Монако и Уоткинс-Глен, ну и так далее. В 1969 были только я, он и трое механиков, тогда он и почувствовал себя настоящим гонщиком».
В 1970 Уильямс достиг договоренности с де Томасо выпустить на старт машину дизайна Dallara: «Сейчас гонщики более…расчетливые, что ли. Пирс видел гонки по-другому. На сезон 1970 у него было предложение от Ferrari, но он уже до этого согласился остаться со мной и никогда не думал изменить решение. Сейчас такое сложно представить».
В начале машина de Tomaso была довольно медленной, но вторая итерация шасси была куда более успешной. На гонке BRDC International Trophy в Сильверстоуне Каридж финишировал третьим позади Эймона и Джеки Стюарта. К середине сезона он был уже вполне конкурентоспособен.
Уильямс: «Тогда гонки были веселыми. Все шло хорошо, Ford выкупили de Tomaso, поэтому мы рассчитывали на финансовую и техническую помощь. И за рулем был один из лучших гонщиков: прекрасно выглядящий, невероятно очаровательный, жена-красавица. Салли была как Пирс – сладкая, как фруктовый пирог! Я помню, как провел с ними одно утро в Монако в 1970 году. Мы сидели в маленькой кафешке, каждый останавливался, чтобы поздороваться, и мне казалось, что их жизнь слишком хороша, чтобы быть правдой, что это не вечно…»
Через месяц после гибели Брюса Макларена в Гудвуде de Tomaso Кариджа вылетела с трассы на Гран-При Голландии и загорелась. Я был тогда в Зандворте, и мы все выдохнули, когда комментатор сказал, что все хорошо, хотя даже издалека были видны клубы дыма. Через полчаса комментатор сообщил, что произошла ошибка: «Мы вынуждены сообщить, что Пирс Каридж погиб за рулем своей машины».
Фрэнк Уильямс: «В тот день жизнь многих сильно изменилась, как ни посмотри. По правде говоря, я не собирался заканчивать с гонками, но я стал в них участвовать по другим причинам после смерти Пирса. Я был опустошен. Все его товарищи были на похоронах, что говорит о многом. Все эти годы я вспоминаю его. Когда я слышу Шестую симфонию Бетховена – его любимую – я думаю о Пирсе. В 60-х и 70-х мы похоронили так много гонщиков, не так ли?»
Это перевод статьи Найджела Робака из журнала F1 Racing UK за сентябрь 2019 года.
Фото: MotorsportImages.com