45 лет назад колхозников «раскрепостили»
Удивительно, но разрушительной силой для государства могут обладать как ущемление прав человека, так и неожиданный поворот к гуманности и демократии. Просто потому, что всё надо делать вовремя.
Мало кто заметил скромную, но круглую дату отечественной истории, хотя она довольно примечательна.
28 августа 1974 года Совет Министров СССР издал постановление № 677, утвердив новое «Положение о паспортной системе в СССР». Отныне паспорта следовало выдавать всем гражданам СССР с 16-летнего возраста, впервые включая и жителей села, колхозников. Правда, полная паспортизация началась лишь с 1 января 1976 г. (и закончилась 31 декабря 1981 г.).
За шесть лет в сельской местности было выдано 50 миллионов паспортов.
Сама паспортная система кажется сейчас, с высоты времени, едва ли не извечной. Однако нет. В царской России соответствующий документ подданный получал лишь при конкретной надобности. Без паспортов большинство населения жило и в первые годы Советской власти. Паспортизация ей понадобилась лишь в самом конце 1932 года. Основными её целями считались учёт населения городов и рабочих посёлков да борьба с преступным элементом.
Сейчас сторонники «левой» и «правой» идей, будь они историки или просто завзятые интернет-полемисты, спорят о том, было ли лишение права беспрепятственно получить паспорт – способом «прикрепить крестьянина к земле». Защитники Советской власти утверждают: нет, не было. Ведь несколько миллионов колхозников смогли перебраться в города и найти там себе работу задолго до 1974 года. Они напоминают: в том самом постановлении Совнаркома от 1933 г. особо указывалось, что «в тех случаях, когда лица, проживающие в сельских местностях, выбывают на длительное или постоянное жительство в местности, где введена паспортная система, они получают паспорта в районных или городских управлениях рабоче-крестьянской милиции по месту своего прежнего жительства сроком на 1 год», и «по истечении годичного срока (...) получают по новому месту жительства паспорта на общих основаниях». А тремя годами ранее СНК грозно воспрещал «местным органам власти и колхозным организациям каким бы то ни было образом препятствовать отходу крестьян, в том числе и колхозников, на отхожие промыслы и сезонные работы».
Так оно и было. Вот только певцы советской действительности делают вид, что не заметили одной детали: воспрещающее постановление подписал А. Рыков. В том же году он перестал быть «премьер-министром». Рыков – это «правый уклон», вместе с Бухариным он впал в немилость (и был расстрелян) как бы именно за потворство «частной собственности» и «малосознательному» крестьянству.
Так ханжески пресса отвечала на вопросы колхозников. Самый ничтожный аргумент - это отсылка к Конституции. Как и сегодня
Верные же сталинцы – и это тоже правда – предоставили крестьянству свою льготу. В 1940 году СНК объявил, что колхозники, единоличники и другие лица, проживающие в сельской местности, где не введена паспортная система, прибывающие в города своей области на срок до 5 суток, проживают без прописки (остальные граждане обязаны были прописаться в течение 24 часов). Однако это благодеяние было неважной заменой свободе передвижения.
Свобода земледельца была ограничена прежде всего произволом ближайшего начальства: колхозного и сельсоветовского. Оно могло отпустить колхозника – или не отпускать. И без «отпускной» бумажки из родной деревни получить паспорт и прописку он не мог бы. А то и был бы задержан милицией. Такое положение дел было питательным бульоном для тогдашней коррупции. В воспоминаниях тогдашних колхозников фигурируют как добрейшей души начальники, так и взяточники, заставлявшие родителей буквально выкупать своих детей, желавших перебраться в город.
Не могла система препятствовать миграции в нескольких случаях: если ты поступил в вуз, или призван в армию, или завербовался для исполнения чисто государственных нужд (на севера, на «ударные стройки»). Через эти законодательные лазейки и просачивались ручейки мигрантов. Пути их были куда уже, чем хотелось бы крестьянам, особенно молодым. Тяжёлые условия труда, низкая, а то и символическая его оплата, почти средневековые условия быта во многих деревнях – улучшить это власть не находила возможности. Она продолжала беззастенчиво эксплуатировать, доить колхозника - доить, как колхозную же корову, которую кормили, как правило, скудно. Чтобы сохранить «человеческое поголовье», оставалось возводить барьеры, которые удавалось преодолевать лишь самым настырным. Наверное, для такой власти это был единственный выход.
Возможно, соловьи «советского социализма» просто не знают всю историю отмены паспортной дискриминации колхозников. К сожалению для них, против «крепостничества» восставали даже высокопоставленные функционеры КПСС. Либералов среди них не наблюдалось. Но трезвые мысли, видимо, посещали и их.
1967 год. Член Политбюро ЦК КПСС, первый заместитель председателя Совмина СССР, ответственный за сельское хозяйство Дмитрий Полянский (горожанин по рождению, но начавший трудовую биографию в сельском хозяйстве и занимавшийся потом проблемами именно аграрной сферы) пишет товарищам по партии: «Такой порядок в настоящее время ничем не оправдан (…). По данным Министерства охраны общественного порядка СССР, число лиц, проживающих сейчас в сельской местности и не имеющих права на паспорт, достигает почти 58 млн. человек (в возрасте 16 лет и старше); это составляет 37% всех граждан СССР. Отсутствие паспортов у этих граждан создаёт для них значительные трудности при осуществлении трудовых, семейных и имущественных прав, поступлении на учёбу, при получении различного рода почтовых отправлений, приобретении товаров в кредит, прописке в гостиницах и т. п. Одним из главных доводов нецелесообразности выдачи паспортов гражданам, проживающим в сельской местности, являлось стремление сдержать механический рост городского населения. Однако проведённая в союзных республиках и областях паспортизация всего населения показала необоснованность имевшихся на сей счёт опасений; она не вызвала дополнительного притока населения из деревни в город. К тому же такой приток можно регулировать и при наличии паспортов у сельских жителей. Нынешний порядок паспортизации, ущемляющий права советских граждан, проживающих в деревне, вызывает у них законное недовольство. Они справедливо считают, что такой порядок означает для значительной части населения ничем не обоснованную дискриминацию, с которой надо покончить».
Товарищи же – против.
В 1969 году вопрос поднимает уже министр внутренних дел СССР Николай Щёлоков. Из докладной записки МВД в ЦК КПСС: «Происшедшие в стране изменения, рост благосостояния сельского населения и укрепление экономической базы колхозов подготовили условия для выдачи паспортов и сельскому населению, что приведёт к устранению различий в правовом положении граждан СССР в части документирования их паспортами».
Щёлокова, конечно, волнуют не столько права граждан, сколько возможность поголовного контроля за населением страны, которого от него требуют. Он не требует, кстати, заняться именно колхозниками – чтобы не напоминать, что они подвергнуты дискриминации. Выдачу им паспортов он предлагает провести в рамках (или под видом) всеобщего обмена этих удостоверений личности.
Щёлоков считается другом Брежнева. Но пролоббировать свою идею и он не смог. Два года назад Полянского поддержал Подгорный (председатель Президиума Верховного Совета СССР, как бы президент страны), а сейчас он – категорически против: это «надуманно и несвоевременно». Скорее всего, он сопротивлялся росту влияния Щёлокова и ревновал к его возможной популярности «в массах».
Теперь его предложение выглядит более «своевременным»: в будущем году СССР намерен участвовать в Совещании по безопасности и сотрудничеству в Европе, и в Хельсинки соседи обязательно поднимут вопрос о правах человека. Раскрепощение 60 миллионов человек – чем не аргумент?
И в 1974-м дискриминацию отменяют.
Но Щёлоков честно предупреждал: «Следует иметь в виду, что осуществление этого мероприятия может повлиять в отдельных местностях на процессы миграции сельского населения в города».
Не могло повлиять – а должно было повлиять. Образ жизни и труда на селе менялся так медленно и не полностью, что крестьяне не ждали ничего хорошего и в будущем. Пропагандой, призывами патриотично оставаться на «малой родине» цивилизованных условий не заменить. «Работа в тепле», как это называли пейзане, а тем более жильё с водопроводом и без печи манили сильнее. Тем более что промышленность всё ещё прирастала и была рада новым кадрам.
Теперь «процесс пошёл» с такой скоростью, что наиболее трудоёмкие отрасли сельского хозяйства, вроде льноводства, уже к концу 70-х стали роскошью.
Упрощение миграции сильно сказалось и на советском селе, и на советском городе. Общество стало несколько иным. Не говоря уж об экономике.
Можно считать это трансформацией, можно «разрушением», но важно понимать, что вымывание сельского населения началось вовсе не в постсоветской России.
А ещё важнее понимать, что всё надо делать вовремя. Человек всегда будет искать, где лучше? Значит, «лучше» должно быть везде.
Заставить людей жить в труднопереносимых условиях можно лишь экстренными, авторитарными мерами – страхом и «железным занавесом», отделяющим граждан не только от заграницы, но и от их гражданских прав. А гражданин без гражданских прав – это и не гражданин вовсе. Разрушительны не права и свободы сами по себе, а их неполнота.