Ей хотелось бы зваться Мари, с ударением на последний. Ей хотелось бы, чтоб декабри у подъезда цвели сиренью. Чтобы море в двухстах шагах вниз по склонам мощеных улиц. Чтоб всегда на ее часах было время, когда проснулись, но ещё не успели встать и потягиваются люди.
Только с Машкой - увы и ах! - так уже никогда не будет.
В декабре будет грязный снег разъедать до колена замшу, будет море дразнить во сне криком чаек ночами Машу, стрелки будут идти вперёд, заставляя вставать с кровати, а на улицах будет лёд, грязь и трещины на асфальте.
И она соберёт себя мерзлым утром в большую кучу, сквозь преграды из декабря побредёт серо-бурой тучей, не смотря ни на что вокруг, отгораживаясь от мира, прочь от вечно замёрзших рук и от вечно пустой квартиры, от настенных календарей и от хмурой пятиэтажки. Прочь от снега и декабрей. Прочь от прошлого. Прочь от Машки.
И уедет, куда глаза и смотреть не мечтали прежде. Где декабрьская гроза льёт в прохожих в льняной одежде тёплый дождь. Где цветет сирень. Где до моря - две сотни метров. Где становится каждый день откровением и секретом, что так хочется разболтать, но так дивно хранить внутри.
И тогда ее станут звать, как хотела она, Мари.
Мальвина Матрасова
