Я никак не мог ожидать, что статья для начинающих художников "Абсолютно любой человек может научиться грамотно рисовать." возымеет такой успех (более 1К "дочитываний" для подобного формата - показатель невиданный!). Прежде всего хочу поблагодарить всех, кто проявил к ней интерес и нажал на палец (вверх). Особенную благодарность заслуживают комментаторы, поскольку это не просто читатели, а те самые начинающие художники, для поддержки которых публикация и была издана.
Благодарю: Владимира Качанова, Владимира Киреева, Андрея Михеева, Викторию Гусеву, Александра Кострова и читателя под ником W E N G E R, а также тех, кто отметил статью, как понравившуюся.
Признаюсь, статья не принесла мне существенной выгоды, да и не с этой целью она была написана. Я лишь хотел подбодрить тех редких людей, которые решили заняться искусством, так как не по-наслышке знаю о всех трудностях с этим желанием связанных.
Попутно предлагаю познакомиться с работами украинского таланта Дмитрия Крестного, который, как и все мы, когда-то находился перед нелёгким выбором, но сделал шаг в правильную сторону. Итак, версия статьи 2.0 - поехали!
Очень часто величайшие художники мира, давая советы своим ученикам, рассуждают совсем не о законах искусства, а о знании изображаемого объекта — знании углубленном, детальном, почти профессиональном. Когда молодой Репин показал Шишкину картину, изображающую плывущую по Волге вереницу плотов, Шишкин недовольно поморщился:
- Ну, что вы хотели этим сказать! А главное: ведь вы это писали не по этюдам с натуры?! Сейчас видно. - Нет, я так, как воображал... - смущённо ответил Репин. - Вот то-то и есть. Воображал! Ведь вот эти брёвна в воде... Должно быть ясно: какие брёвна — еловые, сосновые? А то что же, какие-то «стояросовые»! Ха-ха! Впечатление есть, но это несерьёзно...
С тех же позиций человека, влюблённого в действительность более, казалось бы, чем в искусство, критиковал этюды молодого Рокуэлла Кента его замечательный учитель — американский художник Чейз.
«Его критические замечания, - писал Кент, - редко касавшиеся искусства, а чаще, скорее, самой природы, помогали мне в моём стремлении добиться жизненной достоверности. «Передний план у вас слаб. В жизни так не бывает. Это не твёрдая земля и трава, по которым можно ступать». - «Этот предмет в центре «болтается». Он не стоит на своём месте. Где воздушная среда, которая окутывает природу?» - «Что это за дерево? Могут ли тут летать и вить гнёзда птицы? Нет, они свернут себе шею!»
В «Книге о живописи» Леонардо вы можете прочесть массу сведений, полезных не только живописцу. В главе «О деревьях и зелени» вы можете узнать, как ветвятся деревья, какие цветы на кусте расцветают первыми, как располагаются в пространстве цветущие ветви дерева, и какое положение занимают ветви, отягощённые плодами; как трескается кора деревьев, какие листья опадают первыми, как, зрительно, меняются форма и цвет деревьев, уходящих от наблюдателя вдаль.
Вы можете прочесть поэтическое описание движения живого листа: «Лист всегда поворачивает свою правую сторону но направлению к небу, чтобы он смог лучше воспринять всею своею поверхностью росу, которая медленным движением нисходит из воздуха...»
Нет сведений, которые оказались бы излишними для живописца. Он должен знать всё: как изображать туман, отчего зависит цвет дыма, как слипаются в воздухе снежные хлопья, как олень, уходя от зрителя вдаль, «теряет» сначала рога, а потом ноги, а человек, удаляясь, становится таким маленьким, что его можно вместить в игольное ушко.
Живописец, без наблюдения, должен уметь умозрительно доказать, в какой цвет окрасится белая одежда женщины, идущей в солнечный день по зелёному лугу, как лягут цветные рефлексы на одежду, как смешаются, образуя новые цвета.
Излагая свои бесконечные наблюдения, рассуждения, открытые им перспективные, колористические и анатомические законы, сопровождая их рисунками и сложнейшими чертежами, Леонардо да Винчи время от времени делает замечания вроде следующего: «Здесь возразит противник, что он не хочет всей этой науки, что с него хватит практики срисовывания природных вещей. На это следует ответ: что не что нас так не обманывает, как доверие к нашему суждению без всякого иного основания, как это всегда доказывает опыт, враг алхимиков, некромантов и других простоватых умов».
"Зеркалоподобный ум" (термин введённый в предыдущей статье) живописца не должен быть, конечно, «простоватым умом»: это ум, вооружённый знаниями бесчисленного количества природных законов.
Павел Петрович Чистяков, учитель целой плеяды выдающихся русских живописцев, учил, что предметы «существуют» и «кажутся». Художник-реалист, подобно философу-материалисту, должен пробиться сквозь пелену «кажимости» к подлинному, объективному существованию предметов.
Рокуэлл Кент высоко ценил то «реальное, материалистическое восприятие предметов», которое ещё на школьной скамье было развито в нём великолепно поставленным черчением: «нас интересовало не то, как выглядят предметы, а то, каковы они в действительности во всех трёх измерениях».
С философским материализмом последовательного художника-реалиста неразрывно связывает его рационализм: «Я думаю, что понять можно всё и что в будущем всё будет понято», - писал Рокуэлл Кент.
И художник стремится «понять» природу с кистью в руке.
Пожалуйста, оцените эту статью и подпишитесь на канал или поделитесь ссылкой на него в социальных сетях, если считаете его интересным. Большое спасибо!