Однажды инженеру-конструктору Платону повезло. Его пригласили на симпозиум. В Евпаторию. С докладом на тему "Автомобиль Лада" Калина" как отдельная планета".
Чемодан собирала его любимая жена-принцесса Горгона.
По прилёту в Евпаторию Платон сразу же начал распаковать чемодан. И уже спустя пять минут он чертыхался и клялся всем богам, что любит свою женщину. Эту рептилию носатую, эту выхухохоль в чешках. Она умудрилась не положить в чемодан трусы. Трусы, Карл! Его любимые голубенькие трусы удачи!
В тот момент, когда выяснилось это обстоятельство, он испытал спектр чувств. От удивления до ненависти.
До открытия симпозиума оставались сутки,а без этих трусов он словно неглиже.
— Коловорот ей в печень, - смачно выругался Платон. Сплюнул через плечо и схватив валюту кинулся прочь из номера.
Свою неудачу он решил залить алкоголем. Но дабы не нагружать печень и не напиться до состояния кретина решено было пить Глинтвейн. На закуску мраморный кекс, жменька семечек и мороженное с киви и ванилью. Ведь именно мороженное нейтрализует пагубное воздействие спиртного.
Оплатив квитанцию заказа он уставился в окно. В дали нахлыстовик забрасывал удочку с пирса. Вдоль этого же пирса прогуливалась мать со своим карапузом. В глазах инженера поселилось отречение. Будто все происходящее вокруг было ему фиолетово. И та баба в костюме Крестьянки, что танцевала под звуки балалайки возле его стола, и нещадно жужащий в ухо комар-кровопийца, и стрекочушие цикады.
Будто изподвыподверта появилась местня гогеновская шаромыга Катерина. Она выдернула Платона из царства фантазий, смачно выдохнув ему в лицо клуб дыма. Принюхавшись, он смекнул, что Катя. Курит. Крек.
Про чудодейственный эффект крека он читал в журнале Аптека за 1978 год.
"А вдруг поможет?", - подумал Платон. Выхватил из рук шаромыги чибис и смачно затянулся. В ту же секунду окурок потух в его губах.
“Не судьба!“ - простонал Платон.
И все же морской воздух, мигающий прибрежный фонарик, дым раскуренного крека и звук балалаек толкнули его на грех. В какой-то момент Платон схватил за ляжки все еще танцющую Крестьянку. В процессе лёгкого сопротивления он узнал, что маменька нарекла её Машей, но зовут её нынче Жади. Та самая Жади из ненавистного сериала Клон, который смотрела его жена Горгона.
Усадив ЖадиМашу все же рядом, Платон стал рассказывать ей о великом авиаконструкторе Иване Топорище из Новгорода и о том как он приобрёл у него трусы счастья. А жена забыла их ему положить. Жади заливисто смеялась, слушая его словоблудство и трепетно гладила по руке, приговаривая, что все будет хорошо. Почему то именно это её "Всё хорошо" звучало голосом жены. От этого Платону становилось ещё хуже.
Он рыдал, а Катерина вместе с Жади успокаивали его, обещая ему если не трусы, то хотя бы одноразовую голубую пелёнку. Он громко кричал, что всех переплюнет на этом симпозиуме. Переплюнет и перережет. Требовал найти ему трусы взамен на успокоение и тишину. В какой-то момент остатки Глинтвейна вышли со слезами из организма горе-инженера. Он начал трезветь и приходить в себя. Увидив этого, Катерина расслабилась. Она поняла, что великий и страшный протрезвел , а посему струсил. Южная резня из-за трусов откладывается. Хотя бы до следующего симпозиума. Черт бы побрал этих учёных!
Балалайки давали последние аккорды, Жади крутил ножкой завершающие па, море ласково шумело и плевалось галькой. Светало. До симпозиума оставалось 5 часов.
Официант нёс Платона на своём плече в сторону номеров. От счастья последнего отделяли трусы в руках его заботливой жены и клизма из словесных проклятий на его голову все от той же жены. Ведь она прилетела к нему. С трусами счастья. А он тут, понимаешь ли. Машку за ляжку, Ленку за коленку...
Платон слушал всю эту ересь, смотрел на свои трусы и улыбался. Докладу быть. Симпозиум спасён.