Семейные ценности.
Наш дед, рубака и алкоголик, возвращался с войны. Война прошла гражданская, деду было лет двадцать с хвостиком. Рубакой он уже стал, алкоголиком, правда, еще нет. Воевал он на стороне красных, как и все мужчины его в общем-то большой и зажиточной семьи. Едут они с комиссаром по берегу казачьей речки Хопер. Едут – глядят: дивчина в речке с мостков белье полощет, а в такт белью, в разрезе широкого ворота расписной украинской рубахи, сиськи ее полощутся, четвертого номера. Да и корма у девки – хороша корма! Это дед определил чуть погодя, неторопливо объехав ее по кривой. «А шо це за дивчина, командир?» - спросил дед, покусывая травинку. «Та это ж наша Ганна!» - ответил мужик. На следующий день к дому, где батрачила наша бабка, подъехала тачанка с пулеметом: «Сбирайся зараз, Ганна, поехали!» На козлах сидел мой дед Виктор….
Тачанка в то время была покруче шестисотого «Мерседеса».
Семейные ценности.
Наш дед, рубака и алкоголик, возвращался с войны. Война прошла гражданская, деду было лет двадцать с хвостиком. Рубакой он уже стал, алкоголиком, правда, еще нет. Воевал он на стороне красных, как и все мужчины его в общем-то большой и зажиточной семьи. Едут они с комиссаром по берегу казачьей речки Хопер. Едут – глядят: дивчина в речке с мостков белье полощет, а в такт белью, в разрезе широкого ворота расписной украинской рубахи, сиськи ее полощутся, четвертого номера. Да и корма у девки – хороша корма! Это дед определил чуть погодя, неторопливо объехав ее по кривой. «А шо це за дивчина, командир?» - спросил дед, покусывая травинку. «Та это ж наша Ганна!» - ответил мужик. На следующий день к дому, где батрачила наша бабка, подъехала тачанка с пулеметом: «Сбирайся зараз, Ганна, поехали!» На козлах сидел мой дед Виктор….
Тачанка в то время была покруче шестисотого «Мерседеса».
