Наряду с домостроительными комбинатами, экономией, темпами строительства, расчётами минимума жилой площади на человека и т. д., одной из самых насущных проблем, вставших перед советскими архитекторами после XX съезда партии, стала пространственная организация зданий и архитектурных комплексов.
Новые задачи
Фасадная застройка по красной линии вдоль транспортных линий уходила в прошлое. Жилые районы стали занимать большие территории, строительство от основных магистралей уходило вглубь. Здесь формировалась среда обитания, продуманная с позиции человеческих нужд, логики перемещения. Новые задачи архитекторов тогда очень увлекли. Ударными темпами, в течение каких-нибудь 5-и лет, они выдали массу совершенно новых концепций и проектов. Лучшие из них тут же утвердили, возвели в стандарт, и типовая планировочная схема пошла в ход, принципиально не меняясь ближайшие 10 лет.
Наименьшая по размерам единица в модернистском городском планировании – микрорайон – должна был иметь внутри необходимые учреждения: школу, детсад и ясли, спортплощадки, продовольственные магазины, столовые. Расстояние до каждого из них не должно было превышать 200-300 метров. Несколько микрорайонов составляли район, куда уже включались поликлиники, рестораны, гаражи, библиотеки, кинотеатры. Радиус доступности – до 1500 метров. И, наконец, городской район, рассчитанный на 200-300 тысяч человек, где планировку дополняли театры, выставочные залы, бассейны, больницы, рынки и т. д, до которых уже добирались транспортом.
Во времена Хрущёва этой планировочной схемы более-менее придерживались, но всё больше понимая утопизм и эстетическую несостоятельность типовой застройки, всячески старались изменить положение дел.
От простого к сложному
В прошлой статье я писал, что в стремлении разнообразить типовую пространственную схему жилых районов, архитекторы прибегали к различным приёмам: высотное чередование, асимметричное расположение зданий вдоль магистрали и другие комбинации с объёмом, высотой и пространством. Затем, уже в брежневскую эпоху, этот приём стал повсеместно использоваться в рамках «стиля», в нетиповых проектах. Во многих из таких планов использовалась мощная высотная контрастность – низкий корпус, часто распластанный и растянутый, плюс высокая башня. И это было одним из первых шагов к эстетическому освоению новой архитектуры. Уже позже появились декор, цвет, мелкая пластика, а пространственная организация архитектурных масс стала свободней, сложней и выразительней.
Но, повторюсь, правом на индивидуальный проект по-прежнему обладали общественные, научные, медицинские и им подобные учреждения. Это право давало также привилегию на масштаб. А масштабы порой были, мягко говоря, немаленькие. Достаточно вспомнить различные научные городки, огромные больничные комплексы или административные поселения. И с новыми масштабами, объединяя массивы в пространственно-территориальную и композиционную целостность, с установкой на художественность и пластику, с амбициями на стиль, ленинградские архитекторы начали создавать новый облик Санкт-Петербурга.
Из клетки к звёздам
Комплекс НИИ Цитологии РАН был разработан в 1980 г. проектным институтом ГИПРОНИИ под руководством Еникеева Д. Х. Строительство завершилось в 1985 г.
Архитектурный ансамбль института составлен множеством разного масштаба объёмов. Основная часть, выходящая одной стороной на магистраль, включает три грузных крупных параллелепипеда – на 5, 6 и 8 этажей. Всеми усилиями этот триумвират масс (с разным успехом), с помощью сплошной «вертикализации» фасада, стремится преодолеть свой вес. Частый ритм вертикальных полос окон, где горизонтали вдобавок затеняются тёмно-бордовыми металлическими панелями, посажены в раму «пилястр», которые с вариациями завершаются схематичным подобием замкового камня. Помогает оторваться от земли этой массе тёмный поясок цоколя, облицованного серой плиткой.
Между собой объёмы связаны вентиляционно-лестничными узлами, будто клином входящими в тело зданий. На перпендикулярной дороге стороне, с видом на широкую лужайку, находится главный вход – под мощной консолью стеклянный параллелепипед, очерченный цоколем и порталом.
Ещё одна небольшая, но интересная деталь: 8-миэтажный корпус на уровне между 7-м и 8-м этажами окантован штрихпунктиром небольших бетонных квадратов – единственный горизонтальный акцент. Я предполагаю, архитектор решил таким образом уравновесить высотность между корпусами, зрительно понизив самого высокого из братьев.
В задней части центральной группы зданий к ним примыкает небольшой павильон, в прошлом магазин академической книги. Интересно решён вход – свободный вынос железобетонного козырька сквозь своеобразную арку. Последняя – очевидный рефрен к фасадным «пилястрам».
В точке книжного павильона завершается движение второй половины ансамбля – (и снова высотный контраст!) низкого и длинного административного корпуса. Зачинается же он двумя кубическими объёмами конференц-зала, где вогнутая, почти глухая стена одного из них украшена мозаичным панно, выполненном в духе романтизированной научной футуристики. Работу художника В. Лащинина установили в 1987 г. Изображение рассказывает о том, как из клетки появляется живое: от элементарных форм до высшего – человека-творца, мудреца, олицетворённого Икаром, в конце концов – учёного, который здесь, в НИИ, эту клетку-прародительницу будет изучать.
Низкий корпус почти лишён вертикалей, кроме разве нескольких штрихов в выступающей части конференц-зала, необходимых для связи с центральным ядром.
Почти весь фасад обыгран нейтральными квадратными рамами из бетона с заглублёнными внутрь окнами. Тесно сплочённые, они создают некоторую «мускулистость», рельефность поверхности. И их ровный ход прерывают лишь вставки лестничных объёмов и вентиляционные шахты, очень аккуратно и в тон размещённые.
Соединяются две половины архитектурного ансамбля легкой, на уровне 2-го этажа, галереей, установленный на высокие железобетонные столбы.
Такой прекрасный, композиционно взвешенный экстерьер, с тончайшей художественной проработкой, с вниманием к деталям, и такая тщательно продуманная пространственная организация всё же имеют некоторые недостатки изнутри. А именно: башни, где находятся лаборатории, неудобно согласованы с административным корпусом.
Со слов человека, который там работает/ал: «Вообще говоря, лабораторная работа предполагает постоянное перемещение туда-сюда-обратно с банкой серной кислоты в руках, и башни, честно скажем, не лучшее решение для организации работы в научном институте». (everytecture.livejournal.com)
Можно почитать:
Ленинградский модернизм - 7. «Научный стиль». Вертикаль
Ленинградский модернизм - 4. Фасады
Ленинградский модернизм - 3. Фасады
Ленинградский модернизм. «Научный стиль» - 2. Фасады