Ученые раскрывают все новые тайны удивительных животных – орангутанов, чья жизнь по большей части скрыта от человеческих глаз.
«Порой мне кажется, что я выбрала самый сложный объект для изучения», – смеется Черил Нотт. Мы беседуем, сидя в тени пышной листвы дождевого леса в западной части острова Калимантан (Борнео) на исследовательской станции, занимающейся изучением орангутанов. Пока мы разговариваем, сотрудники ни на минуту не прекращают работу в окружающих станцию лесах индонезийского национального парка Гунунг-Палунг. Они наблюдают за перемещениями орангутанов в течение дня, записывают, чем занимаются животные, что они едят и как взаимодействуют друг с другом.
В отличие от других больших человекообразных обезьян – горилл и шимпанзе, сбивающихся в группы, орангутаны живут в основном уединенно, поэтому гораздо сложнее установить за ними наблюдение. К тому же практически все время эти обезьяны проводят на деревьях – и даже перемещаются по ним на большие расстояния. Неудивительно, что до недавнего времени орангутаны оставались одними из наименее изученных крупных наземных животных на планете.
Почти 25 лет Черил возглавляет исследования в нацпарке Гунунг-Палунг. За это время удалось собрать данные о разных аспектах жизни приматов, однако особое внимание было уделено изучению того, как доступность пищевых ресурсов влияет на гормональный фон самок и их способность к размножению. Самки орангутанов приносят потомство лишь раз в 6-9 лет. Ни у одного другого млекопитающего не бывает столь длительных пауз между беременностями. Данные исследования помогут лучше разобраться не только в особенностях размножения орангутанов – возможно, они позволят лучше понять репродукцию человека.
Большинство деревьев в Гунунг-Палунг плодоносят в среднем раз в четыре года – такова характерная особенность многих лесов в Юго-Восточной Азии. Черил Нотт выдвинула предположение, что репродуктивный цикл орангутанов может быть каким-то образом связан с циклическим изобилием пищи. Она разработала методику проведения тестов на наличие гормонов при помощи сбора образцов мочи самок орангутанов на специальную фильтр-бумагу.
Ее исследования показали, что уровень репродуктивных гормонов в организме животных достигает максимума в периоды, когда в лесах начинается массовое созревание фруктов. Похоже, это своеобразная адаптация к среде, в которой столь явно проявляется взрывной рост доступности пищевых ресурсов с последующим резким падением.
Сегодня для Черил и других исследователей, изучающих жизнь и повадки орангутанов, настали долгожданные времена. Новые технологии позволяют вести наблюдения, следуя за животными в ранее недоступные для человека места – в частности, с помощью дронов.
В 1980–1990-е годы некоторые активисты, выступающие за сохранение природы, предсказывали полное вымирание орангутанов в естественной среде обитания в ближайшие два-три десятилетия. К счастью, этого не произошло. Напротив, по сравнению с данными на начало 2000-х, их численность возросла на несколько тысяч особей.
Однако это вовсе не означает, что жизнь орангутанов постепенно налаживается. Возможно, мы наблюдаем прирост так называемой видимой численности – за счет улучшенных методик подсчета. Если взять более широкий временной промежуток, картина будет другой – за последние 75 лет популяция орангутанов на планете сократилась как минимум на 80%.
Правда, изучение и подсчет орангутанов – занятие не из легких. Даже такой эксперт, как Эрик Мейджард, много лет занимающийся анализом изменения численности этих обезьян, может оценить их популяцию на Калимантане лишь весьма приблизительно: в диапазоне от 40 и до 100 тысяч особей. На Суматре орангутанов и того меньше – там, по оценкам ученых, осталось всего 14 тысяч особей. Наибольший вред животным приносит уничтожение их естественной среды обитания – в результате проведения лесозаготовок и расширения плантаций масличной пальмы.
Существует и еще один негативный фактор, приводящий к сокращению популяции обезьян. Согласно вышедшему в 2013 году отчету, за последние десятилетия на Калимантане было убито около 65 тысяч орангутанов. Некоторые из них стали добычей голодающего местного населения, других застрелили, когда животные посягали на сельскохозяйственные угодья. Порой взрослые особи гибли, защищая свое потомство.
Выразительные трогательные мордашки детенышей орангутанов превращают малышей в ценный товар на черном рынке – их продают не только в самой Индонезии, но и за границу вывозят. Матери стоят насмерть за свое потомство, а значит, самый верный способ отнять молодняк у взрослой самки – попросту застрелить ее. Реабилитационные центры – такие как International Animal Rescue (Международная организация по спасению животных), расположенные неподалеку от парка Гунунг-Палунг, – регулярно принимают новых орангутанов «на воспитание». В основном, детей и подростков, оставшихся без родителей. Сегодня в таких центрах находится более тысячи обезьян. Главная задача сотрудников – подготовить животных к жизни в природе.
Чем больше мы узнаем об орангутанах и их генетических признаках, тем очевиднее становится их уязвимость. Веками ученые относили орангутанов к одному виду, однако в последние пару десятилетий удалось выяснить, что животные с Калимантана и Суматры принадлежат к разным видам – и каждый из них находится под угрозой вымирания. Совсем недавно исследователи обнаружили популяцию обезьян в местечке Батангтору в западной части острова Суматра, представители которой, к удивлению специалистов, оказались в гораздо более тесном генетическом родстве с орангутанами с Калимантана, чем со своими собратьями с Суматры. Возможно, это объясняется тем, что обезьяны мигрировали с материковой части Азии в разных группах – волнами, разделенными во времени. По мнению некоторых ученых, орангутаны из Батангтору отличаются от своих сородичей настолько, что их можно отнести к отдельному, третьему виду. чья численность составляет около 400 особей. Вся популяция находится под угрозой из-за возможного строительства гидроэлектростанции, которая раздробит местообитание приматов и откроет доступ к ним большому количеству людей, включая браконьеров.
Помимо этого несколько популяций орангутанов на Калимантане относятся к разным подвидам – на основании отличий в комплекции, уникального звукового общения и других приспособлений к среде обитания.
…Сидевший высоко на ветке в пышной листве дождевого леса крупный самец по кличке Ситогос вдруг перескакивает на соседний ствол погибшего дерева. Навалившись всем своим весом – а это около 90 килограммов, – он начинает раскачивать ствол из стороны в сторону, пока, наконец, тот не ломается у самого основания. Но в последнюю секунду Ситогос успевает убраться.
Ствол падает прямо на меня с оглушительным треском – я едва успеваю отскочить: наводка была настолько точной, что, даже во-оружившись лазерной указкой, кто-то вряд ли смог бы нанести более прицельный удар. На местном наречии «Ситогос» означает «сильный», и эта кличка как нельзя лучше подходит к уставившемуся на меня крупному самцу. Он агрессивно трясет ветку и издает булькающий гортанный звук, словно пытаясь сказать, что в кронах деревьев равных ему нет: он настоящий царь дождевого леса.
Продемонстрировав силу, Ситогос потягивается, разводит руки в стороны и удаляется наверх, ловко перебираясь с ветки на ветку. Молодая самка по кличке Тиур («оптимистка») неотступно следует за Ситогосом, повторяя каждое его движение и нагоняя на остановках. Но вот они решают устроиться поудобнее, развалившись на одной из веток, и принимаются жевать цветы, запивая их скопившейся в листьях папоротника водой. Ситогос наклоняется поближе к ветке, и Тиур начинает вычесывать ему спину.
Внушительными физическими данными самец может похвастаться лишь с недавних пор: довольно долго он был едва крупнее самой Тиур. Однако, когда уровень тестостерона в его организме начал резко повышаться, Ситогос довольно быстро отрастил длинные волосы, обзавелся мощными мускулами, а на его щеках появились солидные наросты-складки. Под горлом у Ситогоса виднеется массивный мешок-резонатор, благодаря которому его звучные крики разносятся по всей округе.
За столь разительные изменения внешности самец получил достойное вознаграждение – безраздельное внимание Тиур и возможность спариваться не только с ней, но и с другими самками. Однако идиллию всегда готовы нарушить конкуренты – издалека доносится голос другого самца. Едва заслышав его, Ситогос тут же поднимается и идет к бросившему вызов сопернику.
Значительные физические изменения в процессе взросления наблюдаются у самцов многих видов животных, но у орангутанов есть своя особенность. Дело в том, что не все самцы могут похвастаться массивным телом, наростами на щеках и мешком-резонатором в один и тот же период жизни.
Многие из них не претерпевают таких метаморфоз даже по достижении половой зрелости – в их организмах процесс трансформации запускается лишь спустя несколько лет. А порой этого и вовсе не происходит – некоторые особи так и остаются недоразвитыми. Эти особенности до сих пор до конца не осмыслены учеными и остаются одной из загадок современной зоологии.
В лесах северной части Суматры только один доминантный самец (с наростами на щеках) получает право контролировать определенную группу самок. Развитие остальных самцов из той же местности сразу приостанавливается, они не участвуют в конфликтах и продолжают придерживаться такой тактики до тех пор, пока, наконец, не решаются вступить в борьбу за доминирование. Мелкие особи постоянно держатся на заднем плане, ловя удобный момент, чтобы спариться с одной из самок – пока доминантный самец в отлучке.
На Калимантане, наоборот, большинство самцов обзаводятся наростами на щеках. Они перемещаются по довольно обширной территории, и у них нет привязки к определенной группе самок. При этом стычки и телесные увечья – обычное дело для самцов.
Неподалеку от исследовательской станции, на которой работает Черил, мне довелось видеть последствия таких встреч. Орангутан по кличке Прабу забрался высоко на ветки баньяна – отсюда удобно осматривать окрестности. Когда Прабу наклоняет голову, становятся заметны следы недавних стычек: на лбу красуется свежая колотая рана, вырван кусочек нижней губы. Интересно, кем он вышел из этих боев – победителем или побежденным?
Я продолжаю наблюдать за Прабу, как вдруг он поднимается и начинает издавать так называемый длинный рев – попурри из гортанного урчания и булькающего улюлюканья. Такой крик слышно за километр. Обычно рев длится не дольше минуты, но Прабу, очевидно, увлекся – я слушал его минут пять, если не больше. Он возвещал всему лесу, что готов принять новый вызов от любого соперника.
По предположениям ученых, такое различие в развитии самцов на Калимантане и Суматре объясняется разным геологическим прошлым двух островов. Земля на Суматре плодороднее, чем на Калимантане, где древняя почва оскудела питательными веществами, необходимыми для роста обильной растительности. Орангутанам на Суматре повезло больше – им не надо прочесывать обширные территории в поисках пищи, да и численность самок здесь гораздо выше, так что самцы могут позволить себе вести оседлый образ жизни и обзаводиться «персональными» группами самок. В менее щедрых условиях Калиманатана обезьяны вынуждены больше перемещаться и искать пропитание и самок для спаривания. Данная гипотеза объясняет отличия в развитии доминантных черт у самцов на двух островах.
«Как орангутаны на Суматре понимают, что, даже обзаведясь наростами на щеках, но не получив статуса доминантного самца, они не обретут возможность спариваться?» – говорит Карел ван Шайк из Цюрихского университета. Карел с коллегами опубликовали множество статей об исследовании орангутанов на Калимантане и Суматре.
Конечно, у обезьян отсутствует «понимание» в нашем представлении. «Это не один из навыков, которому они обучаются в течение жизни, – поясняет Карел. – Должен существовать какой-то “переключатель”, и его чувствительность варьируется от одной группы животных к другой – по моему предположению, на генетическом уровне».
Помимо физиологических отличий, у орангутанов есть много поведенческих особенностей, передающихся из поколения в поколение такими способами, которые по праву можно назвать элементами культуры в сообществе животных.
«Наблюдая за самками орангутанов, мы изучали звуки, при помощи которых они общаются, – рассказывает Мария ван Нурдвейк, занимающаяся исследованиями материнских инстинктов приматов. – Если матери нужно успокоить детеныша, она издает особый звук, который мы называем “гортанным скрипом”. Нам удалось довольно хорошо изучить одну из самок еще до того, как она произвела на свет свое первое потомство. Буквально на следующий день после родов мама начала издавать именно этот звук. Мы никогда раньше такого от нее не слышали. Естественно предположить, что она узнала о “гортанном скрипе” от своей матери».
По сути, все мы совсем недавно свернули с магистрального пути эволюции приматов, который связан с обитанием на деревьях, как у орангутанов.
За множеством собранных данных о наших собратьях на самом деле стоит один очень важный вопрос: что орангутаны могут рассказать нам… о нас самих?
Чтобы раскрыть секреты наших близких родственников, необходимо сохранить все разнообразие возникших у них приспособлений к окружающей среде и культурных навыков.
«Если каждая группа животных уникальна, необходимо добиваться защиты всех представителей вида, а не устанавливать режим охраны лишь в нескольких местах обитания диких обезьян», – убеждена Черил Нотт.
Мне довелось поучаствовать в полевых исследованиях Марка Анкреназа, с 1996 года руководящего научной работой и охраной орангутанов на берегу реки Кинабатанган в штате Сабах на северо-востоке Калимантана. Здесь, на островках девственного дождевого леса, когда-то полностью покрывавшего эти места, а теперь со всех сторон теснимого посадками масличной пальмы, осталось несколько сотен обезьян, соседствующих с живущими на берегу реки местными жителями.
Надвигается буря, и мы спешим укрыться в хижине на его кордоне. «Еще двадцать лет назад ученые полагали, что орангутаны не смогут жить за пределами не тронутых человеком джунглей, – говорит Марк. – Однако нам удалось это опровергнуть. За счет чего обезьянам удалось выжить там, где, казалось бы, им грозила неминуемая гибель?».
Анкреназ и другие исследователи полагают, что антропогенная среда каким-то образом способствует выживанию орангутанов. «Я вижу за этим будущее биоразнообразия», – говорит Марк.
На западе Калимантана Черил Нотт основала организацию, пропагандирующую идеи бережного отношения к природе среди местных жителей. Она пытается организовать для них альтернативные способы заработка, чтобы сократить незаконную вырубку леса и прекратить браконьерство, а также ведет просветительскую деятельность в районах, расположенных рядом с национальным парком Гунунг-Палунг. С похожими целями Марк пытается внедрить специальные образовательные программы в школах и среди местных жителей в штате Сабах. Цель – понять, в каких условиях люди смогут сосуществовать с природой, не нанося ей непоправимого вреда. «Деревенская глубинка вроде этой оказалась на передовой во всем, что касается сохранения дикой природы», – объясняет он.
Поведенческие привычки орангутанов с островов Калимантан и Суматра – то, как самцы громким ревом вызывают соперника к противостоянию, как молодые самцы терпеливо ждут, когда им выпадет шанс побороться за доминирование в группе, как самки обучают детенышей навыкам выживания в диком лесу, – складывались миллионы лет. Исследователям уже удалось приоткрыть завесу тайны над некоторыми аспектами их жизни, но дальнейшие успехи будут зависеть от слаженной работы ученых и специалистов по охране природы – они пытаются выяснить, что связывает нас с нашими дикими сородичами. Стоит лишь заглянуть в глаза орангутана, и станет ясно: общего у нас очень много.
***
Понравился материал? Подписывайтесь на канал, чтобы чаще видеть в ленте публикации от «National Geographic Россия»!
