Один из июньских дней 1960 года. В железнодорожном батальоне, дислоцированном в поселке Титовка Мурманской области, ждали дембеля, а возможно и продолжения дальнейшей службы, отслужившие свой срок солдаты и сержанты советской армии. Многие носили солдатскую форму уже более пяти лет. Были среди них и те, кто участвовал в подавлении контрреволюционных мятежей в Польше и Венгрии. Многим из отслуживших свой срок солдатам и сержантам, было предложено перейти на сверхсрочную службу. Среди принявших это предложение был и старший сержант Ян Сперскис. Он уже пять лет, как в Советской Армии. В пятидесятых годах побывал в Польше, в Познани, где за активное участие в подавлении контрреволюционного мятежа, что было тогда в полном соответствии с выполнением интернационального долга, был награжден Крестом "Виртути милитари 3 степени", которым польские власти награждали за отчаянную храбрость. Потом снова принимал участие в подавлении "контрреволюционного мятежа" теперь уже в Венгрии. В 1956 году, и получив от венгерского правительства медаль "Непсабадшах", вернулся в Союз, чтобы ждать "дембеля", или остаться на сверхсрочную службу. А дома его ждали родители, которых ему хотелось, хотя бы только увидеть. И разве мог он предполагать, что в этот воскресный день, произойдет то, о чем он даже и думать не мог... Батальон, а это около трехсот солдат и сержантов, в числе которых был и Ян Сперскис, в начале июня 1960 года был переброшен в поселок Титовку со станции Державинка, Атабасарского района Акмолинской области Казахстана. Перед отправкой всем военнослужащим был зачитан приказ командующего корпусом железнодорожных войск, о том, что их железнодорожный батальон может быть отправлен в братскую страну, чтобы оказать там техническую помощь. В какую страну, об этом не было не сказано ни слова. Из батальона отобрали 36 сержантов и старшин срочной и сверхсрочной службы и четырех офицеров во главе с замполитом майором Ткачуком... Обыкновенный воскресный день, которые за пятилетнюю службу встречались Яну Сперскису ровно по календарю, хотя отдыхать приходилось в эти дни довольно мало. В этот день личный состав батальона, за исключением дежурной службы, находился, кто в библиотеке, кто в солдатском кафе, кто в клубе на просмотре кинофильма. В тот день шел трофейный фильм "Тарзан". И вдруг - "Тревога!"
Они ждали этого дня. И он пришел также неожиданно, как и все те, когда были Польша и Венгрия. И разве мог тогда подумать Ян Сперскис и его сослуживцы, что построение на плацу подвергнет его и многих его товарищей к далеко нелегким испытаниям... Перед строем появился замполит батальона майор Ткачук и сообщил, что бельгийские колонизаторы хотят закабалить свободолюбивый народ братского Конго. И поэтому Советское правительство верное интернациональному долгу решило оказать этой стране гуманитарную помощь своим воинским контингентом. Что такое "интернациональный долг, Ян Михайлович и тогда не очень понимал, как и не понял за свою долгую жизнь. Но когда замполит предложил тем, кто хочет помочь братскому народу Конго, сделать два шага вперед, он, не задумываясь, их сделал. Таких военнослужащих, которые тогда сделали два шага вперед, оказалось более семисот человек. На следующий день их привезли на железнодорожную станцию, и посадили в эшелон. Покидать вагон, куда бы- то ни было, и общаться с посторонними лицами категорически запрещалось. Через сутки, 28 июня 1960 года, эшелон прибыл в Кронштадт. На сборном пункте им выдали комбинезоны из "чертовой кожи", береты синего цвета, и рубашки в клеточку - "канадки", как их тогда называли. У всех военнослужащих отобрали подписки о неразглашении, куда их отправляют. Путешествие проходило в душных трюмах двух кораблей торгового флота. Личного оружия у командированных не было, но в грузовых отсеках разместился целый арсенал - от ракетниц до зенитных орудий. На борту был и десяток бронеавтомобилей образца 1945 - 1950 годов выпуска. Пока шли в наших водах, солдатам, небольшими группами разрешалось выходить на палубу. А как только вышли в международные воды, - приказ, всем в трюмы. Несколько раз транспорты попадали в штормы. А для сухопутных солдат, они оказались нелегким испытанием. Представьте трюм, набитый людьми, как бочка с сельдью. И все проявления морской болезни.... Везде трупами валялись солдаты. Многих рвало прямо там, где они лежали, и они были не в силах даже шевельнуться. Гальюны были также забиты солдатами, многие из которых корчились в судорогах тут же. Не смотря на запрет покидать трюм, некоторые разъяренные солдаты отбрасывали в сторону дежурных офицеров и вахтенных матросов из экипажа судна и выбирались на свежий воздух. Тут же на палубе испражнялись. Путешествие продолжалось около месяца. В порту, в который они прибыли стояла пятидесятиградусная жара.
Кронштадт, 28.06.60 года, грузовая площадка диспетчерской порта. Здесь солдаты сдали свое оружие -- старые карабины, переоделись в комбинезоны из "чертовой кожи", синие береты, и погрузились на транспорты. Но не это было главным событием в их дальнейшей судьбе, а то, что пока солдаты находились в пути, ситуация в Конго (ныне Заир) резко изменилась. Долгая гражданская война неожиданно охватила одно из самых богатейших африканских государств того времени, куда и направил Советский Союз своих солдат, офицеров и технику для помощи, но который абсолютно был не готов к этим, стремительно развивающимся событиям. Практически сразу после провозглашения независимости страны, провинция Катанга, знаменитая алмазными копями и медными рудниками, объявила об отделении. А самопровозглашенный премьер Моиз Чомбе стал набирать собственную армию, костяк которой составили французские и британские наемники, а возникший конфликт мгновенно вписался в контекст холодной войны: СССР заявил о поддержке центрального правительства, которое возглавлял Патрис Лумумба. Конго превратился в арену межплеменных столкновений, жертвами которых стали десятки тысяч мирных жителей, событиями Опьяневшая от легких побед и развращенная неожиданно свалившимися чинами "народная армия" фактически вышла из-под контроля. В стране начался натуральный хаос. А буквально всего несколько месяцев назад Советский Союз уже признавший независимость Конго, оказал помощь в размере 10 млн. долларов лидеру Национального движения Патрису Лумумбе и направил техническую помощь, подкрепленную солдатами и офицерами. В июне 1960 года Лумумба неожиданно обращается за поддержкой к Бельгии, с которой тут же был заключен договор о военной и финансовой помощи. А 11 июля Моиз Чомбе провозглашает независимость провинции Катанга со столицей Колвези. Патрис Лумумба прячется в штабе войск ООН в Леопольдвиле. И уже 13 июля бельгийские "коммандос", под командованием генерала Гейсена, подавили мятеж конголезских солдат. В порт Матади, конечную цель маршрута советских кораблей торгового флота, вошли 4 корвета бельгийского военно-морского флота, а самолеты ВВС Бельгии бомбили сам порт ... Но вернемся снова назад, к нашим интернационалистам... Темная ночь 18 июля 1960 года. Два транспорта советского торгового флота медленно входили в порт Матади. Вдруг ярко вспыхнули прожекторы боевых кораблей, пронзительно завыли сирены, раздались команды на французском языке. Были даже сделаны несколько предупредительных выстрелов артиллерийских орудий. Сидя в трюмах, около шестисот советских солдат ничего не понимали, только слышали выстрелы и разрывы снарядов около бортов. Бывшие с солдатами офицеры, с побелевшими от неожиданности лицами, твердили одно: "Сидеть тихо!". И только минут пять спустя, по корабельному радио раздается команда: "Подготовиться к высадке на берег! Соблюдать очередность высадки! Сопротивления не оказывать! Нас интернировали!" А кто тогда из простых солдат, многие из которых имели за плечами, за редким исключением, всего два класса образования, знал значение этого слова? Да никто. Катера Бельгийских ВМФ переправили на берег всех советских военнослужащих, где их посадили в товарные вагоны и в сопровождении вооруженных бельгийских коммандос отправили в Леопольдвиль. Там пересадили всех на грузовики с тентами и везли через джунгли еще 300 километров. Первое впечатление Яна Сперскиса от порабощенного Конго наверняка расстроило бы его замполита. "Я понял, что колониализм - хорошая вещь, - говорил он много лет спустя, когда вернулся на родину. - Роскошные дороги, дома, которые наши ребята могли видеть только в социалистических снах". Но о том, кому принадлежали эти дома, и в каких условиях живут в своих кишлаках африканские аборигены, он почему-то замалчивал. В прочем, простить это ему было можно. Он повторял эти слова только тогда, когда был пьян, да и то не часто. Французская часть бассейна реки Конго во многом зависела от принадлежащего бельгийцам выхода к океану в виде железной дороги Киншаса - Матади. Но сделать они ничего не могли. Бельгийцы были их союзниками и совладельцами многих промышленных и алмазодобывающих компаний. Французы всегда мечтали иметь свой собственный путь к атлантическому побережью, который связывал бы Браззавиль, французский центр на Стенлипуле, с ближайшим океанским портом на французской территории. Но, несмотря на некоторые разногласия, стратегические вопросы и проблемы решались почти всегда совместно. Однако были моменты, когда та или иная сторона не вмешивалась в дела друг друга. Вот и на этот раз, французы были только сторонними наблюдателями того, как бельгийцы интернировали большое количество советских солдат и офицеров... Конечным пунктом для советских "интернационалистов" оказались палатки лагеря бельгийских коммандос в городке Бандунгу, расположенном в 25 километрах от границы с Французским Конго, в джунглях. За один день вокруг лагеря бельгийцы намотали колючую проволоку, поставили вышки. Охрану лагеря несли негры, одетые в военную форму бельгийских коммандос. С интернированными советскими солдатами и офицерами, охрана обращалась хорошо. В дневное время солдаты привлекались на хозяйственные работы. Общение с местным населением давало свои результаты, - уже через месяц все довольно бегло говорили на франконском языке. ( Смесь французского с африканос). Палаточный городок, где поселили советских солдат, был небольшой. Жили в палатках. У каждого была мягкая койка с чистым бельем, играла музыка. А кормили, ну просто на убой. Многие там впервые в жизни увидели телевизор. Первое время на советских солдат особое впечатление производило местное население. До этого, они, видевшие негров только на картинках, тут же раз и навсегда окрестили их "обезьянами", и долгое время не могли разобраться, что за водопроводные трубы с дырками они всегда таскают за собой. Но дальнейшее знакомство с местными реалиями показало, что эти загадочные приспособления - не что иное, как бельгийские крупнокалиберные пулеметы, одна пуля которых - размером с полруки. Вообщем жили, как в санатории. Одно мешало чувствовать себя, как в санатории, - это вышки по периметру, на которых сидела охрана из конголезских патриотов. Вот, как отреагировал своими воспоминаниями на этот факт Ян Сперскис, - Бывало, идешь мимо, а он затвором клац-клац и целится тебе в спину. А ты идешь и чувствуешь, как ствол пулемета будто щекочет тебя аккурат, между лопатками... Офицеры уговаривали нас ждать, говорили, что советское правительство "не забудет своих сынов", рассказывая солдатам, как советское правительство во главе с Никитой Сергеевичем Хрущевым ночей не спит, думая о том, как их освободить. Но прошло два месяца, и не похоже было, чтобы советское правительство думало о своих солдатах.. Когда они спрашивали об этом переводчика - офицера из бельгийских коммандос Пьера Людерса, тот в ответ только весело смеялся. Никому и в голову не могло прийти, что их просто бросили на произвол судьбы! Спустя некоторое время солдаты начали несмело сомневаться, что руководство страны "мается" бессонницей из-за их нелегкой судьбы, и уже через три с половиной месяца поняли, что надеяться могут только на себя.... К ним пришли раздражение и злость, в первую очередь на офицеров, которые жили отдельно от солдат в деревянных сборных коттеджах. Солдаты, как им тогда казалось, были офицерам "до лампочки". По крайней мере, такое мнение сложилось у них в последние дни. Вот тогда они и начали высматривать слабые места в лагерном окружении, изучали охрану на вышках и в воротах. Потихоньку ломали металлические прутья спинок кроватей, затачивать их о камни. Интернированных никто особенно не контролировал... Идея побега принадлежала Яну Сперскису. Его авантюристический характер искал для себя выход. И в один из душных вечеров, он собрал у себя в палатке пятерых надежных товарищей, которым доверял, как себе. Среди них был и младший сержант Воронин, на фото он крайний справа в шинели, левая рука в кармане. Он один из немногих, чья судьба известна Яну Сперскису. Воронин прошел а легионе с Яном все круги ада. По окончании контракта в иностранном легионе, он встретил итальянку, влюбился, и остался в Италии. Провели среди солдат соответствующую работу, и приступили к действию. Заточки уже были готовы. И вот настала ночь, - ночь побега. "Штаб" во главе со Сперскисом четко распределил каждому бойцу план его действий. Выдрали длинные жерди, которые подпирали палатки, и, используя их как шесты, запрыгнули на вышки, и перерезали горло охранникам. Организованная солдатская масса из 270 человек, именно столько человек согласились на побег, снесла ворота, и побежала к джипам. Охрана попыталась оказать сопротивление. Завязался ночной рукопашный бой. Из захваченного оружия беглецы открыли стрельбу. Воронин и Сперскис держались вместе. Попавших навстречу солдат охраны проткнули заточками, вырвали винтовки. К джипам подбежали практически все, и только около десяти бежавших погибло. Карта у Сперскиса была с собой. Ее украли за неделю до побега у одного бельгийского офицера. На захваченном пароме, на мачте которого прикрепили белое полотнище, перебрались на противоположный берег. Там беглецов весьма доброжелательно встретили французы, заставили сдать оружие и разместили всех в кемпинге. И снова, - мягкие кровати, хорошие условия, кормежка, которая советским солдатам после родной перловки казалась пищей богов. И самое главное - прекрасный сладкий кофе, о существовании которого до африканских приключений, солдаты, даже не подозревали. Но и в этих условиях русская душа не находила покоя. А потому, спустя три месяца советские солдаты вновь устремились в бега. На этот раз никого убивать не пришлось: особой охраны не было, погони тоже. В джунглях, где остановились беглецы, они не пропали. Они быстро научились добивать пропитания и, ориентируясь по звездам, вышли к реке. Река кишела крокодилами. Это была именно та река, в которую захвативший власть во французском Конго аббат Фюльбер-Юлу, приказывал сбрасывать своих противников. Увидев причаливший к берегу небольшой пароходик, солдаты захватили его и доплыли по реке впадавшей в океан, прямо к побережью порта Матади. На рейде стояло много кораблей, среди которых были и советские. Радости солдатской не было предела - появилась реальная возможность вернуться на родину. Но, не тут-то было.... Вахтенные советских кораблей не подпустили своих соотечественников близко даже к трапу. "Ох, как обидно было, если бы кто-то знал! - вспоминал Сперскис, - Родина выбросила нас, как мусор из помойного ведра, без жалости и сожаления". Но еще хуже пришлось тем, у кого тогда не хватило смелости бежать из первого лагеря. Они три с половиной года просидели в джунглях многие переболели тропическими болезнями, некоторые из них умерли. Но ни они, ни их семьи за три года, проведенные без кормильцев, не получили ни компенсации, ни зарплаты. Последняя надежда была на советского посла. Но тот, выслушав оборванных соотечественников, заявил им, что "Советское правительство никого никуда не направляло, поскольку никогда не вмешивается в дела других государств". Выполняя интернациональный долг, наша страна не спешила отдавать долги своим собственным гражданам, которых в угоду политическим амбициям бросила на другой конец земного шара. Но ушлые солдаты нашли выход и из этого положения: Они отправились в местный фотосалон и сфотографировались на фоне картинки, где были изображены местные женщины, собирающие урожай кофе. Вождь племени балуба, выпускник университета которому немного позднее было присвоено имя Патриса Лумумбы, за взятку 10 миллионов старых франков дал солдатам справку, свидетельствовавшую, что 260 советских военнослужащих находились на сельхозработах в возглавляемом им африканском племени.... Но и это не помогло. В Советском посольстве их просто не приняли. Чужая страна, чужие люди, ни гроша за душой... На работу не берут, вот и пришлось просить милостыню. Солдатам подавали бананы, другие фрукты. Но разве это еда для здоровых молодых людей! А потом к ним подошел познакомиться французский офицер... ...В холле небольшого особняка находились офицеры Французского иностранного легиона. На столе стояла бутылка "Перно" три наполненных до половины вином бокала. Один офицер, что помоложе, был командиром взвода, другой, который постарше, командиром роты. Третий, с нашивками капитана, был командир батальона, Роже Люнгвиц. Взяв из коробки лежащей рядом с бутылкой кубинскую сигару, капитан не спеша, обрезал специальным ножичком ее кончик, прикурил от зажигалки, поднялся из-за стола и подошел к окну. Посмотрев на пыльный пейзаж за окном, на легионеров, охраняющих особняк, он затянулся, выпустил дым, и только потом вновь повернулся к столу. -Итак, месье, продолжим наш разговор. Кто будет докладывать? - Посмотрел он на офицеров. Тот, что постарше, улыбаясь, смотрел на молодого офицера. Капитан, поймав взгляд командира роты, усмехнулся, и чтобы подыграть тому, обратился к командиру взвода. -Вы, месье, Бардан? Лейтенант сделал попытку встать, но, увидев предостерегающий взмах руки капитана, остался сидеть. -Итак, лейтенант, я слушаю, - капитан Люнгвиц подошел к столу и сел на свободный стул. Положил сигару в пепельницу, пригубил бокал с вином. Командир роты последовал его примеру. Лейтенант Бардан, мельком взглянув на тонкий вьющийся над сигарой ароматный дымок, все же поднялся со стула. -Я считаю, месье капитан, - тихо произнес он, остановившись взглядом на капитане, - к русским можно выходить с предложением о подписании контракта с Легионом. Они уже дошли до ручки. Мы постоянно следили за ними, как только они вырвались из бельгийского лагеря. И мне кажется, поступили правильно, что не помешали бежать и из нашего лагеря. Мы увидели, что это солдаты что надо. Это, месье, готовые легионеры. Я лично наблюдал, как они разделались с охраной бельгийского лагеря. Даже будучи в джунглях они не растерялись, а быстро приспособились к неизвестной им ранее обстановке, и приловчились добывать себе пропитание. -Да, вы правы, лейтенант, такие солдаты нам нужны, и мы поступили правильно, что приняли решение на выжидание. И выиграли. Особую "услугу", если можно так назвать действия русского посла, он оказал нам, как говорят сами русские, медвежью услугу, отказав им в помощи. И помог нам в этом деле и мэр Леопольдвиля, запретивший по нашей просьбе брать русских на работу.... Я русских знаю хорошо. До конца сороковых в легионе их было много. Это действительно настоящие офицеры и солдаты. С некоторыми из них, которые сейчас в отставке, я и сейчас дружу. На следующий день, к палаткам, где проживали сбежавшие из бельгийского лагеря интернированных советские солдаты, подошла группа французских офицеров в кепи с золотыми позументами, в полевых френчах и крагах. Среди офицеров был и капитан Роже Люнгвитц, офицер Французского иностранного легиона, будущий командир их, советских солдат... А тем временем, кровавая круговерть в Конго только начинала разворачиваться. В этой круговерти уже участвовали и племенные группировки, и войска ООН, и бельгийские парашютисты. Но, решающую роль, конечно же, играли наемники. Именно в Конго взошли звезды самых знаменитых "солдат удачи" - француза Боба Денара и британца Майкла Хоара. Именно по их биографиям можно написать историю самых известных за пятидесятые-шестидесятые годы прошлого столетия, наемников. Именно из-за этих кровавых годов, на наемников стали смотреть, как на бандитов. Впрочем, жестокость европейских наемников, явно затмевала бесчеловечность африканских аборигенов. Например, Майкл Хоар всегда с какой-то оторопью вспоминал, как чомбовцы, варили пленных в котлах живьем. Да и постоянно восстававшее племя Симба, в котором были кубинские и китайские советники, мало уступало в жестокости своим землякам по другую сторону баррикады. Советским интернированным солдатам, тогда очень повезло, что они оказались на территории подконтрольной Франции. Сбежав из лагеря интернированных и убив при бегстве несколько охранников, они, в случае задержания бельгийцами, наверняка были бы признаны вне закона, с вытекающими, в связи с этим, последствиями... Глава 2. ЛЕГИОН. Французское Конго, где оказались советские солдаты, называлось уже Народной Республикой Конго (Браззавиль). Независимость была провозглашена 15 августа, а 17 августа решилась судьба 260 советских солдат. Им было предложено подписать контракт сроком на три года о зачислении во Французский иностранный легион. Выбора у советских солдат не было, - или сидеть и ждать " до морковного заговенья", и умирать голодной смертью, или легион... Позднее новообращенные легионеры узнали о трагедии, которая разыгралась в этой стране, - убийство Патриса Лумумбы. Хотя они и были "рядом", но обстоятельства смерти не были известны ни им, ни гражданам этой колониальной страны, ни даже всему миру. И только спустя 41 год после события специальная комиссия бельгийского парламента восстановила события, способствовавшие смерти П. Лумумбы. Согласно выводам комиссии, Лумумба и его соратники были арестованы сообщниками Мобуту и депортированы в самолёте к Моизу Чомбе в Катангу, где были помещены в лесную хижину. Лумумба со своими соратниками Окито и Мполо подверглись пыткам, после чего их посетили политические соперники -- Чомбе, Кимба и бельгийские политики, для того, чтобы оскорбить и оплевать их. 17 января 1961 года Лумумба с соратниками были расстреляны катангийскими солдатами, состоявшими под командованием бельгийских офицеров, и предварительно закопаны на месте расстрела. Чтобы скрыть содеянное, трупы были эксгумированы спустя несколько дней. Тело Лумумбы было расчленено, растворено в кислоте и после этого останки были сожжены. Убийство было приписано жителям деревни. Большинство средств массовой информации тогда опубликовало заключительный отчет комиссии, которая пришла к выводу, что король Бельгии Бодуэн знал о планах убийства Лумумбы. Той же комиссией было установлено, что бельгийское правительство оказывало транспортную, финансовую и военную помощь силам, враждебно относившимся к Лумумбе Большинство средств массовой информации тогда опубликовало заключительный отчет комиссии, которая пришла к выводу, что король Бельгии Бодуэн знал о планах убийства Лумумбы. Той же комиссией было установлено, что бельгийское правительство оказывало транспортную, финансовую и военную помощь силам враждебно относившимся к Лумумбе. Большая часть вины была приписана непосредственно королю Бельгии, который предположительно в обход политических институтов проводил свою собственную колониальную политику. Расследования привели к выводу, что убийство Лумумбы было заказано правительствами Бельгии и США и исполнено силами ЦРУ и местных пособников, в том числе, финансируемых из Брюсселя и Вашингтона. В интервью многие из них впервые признались в том, что лично участвовали в убийстве и последующем устранении останков Лумумбы и его соратников, при помощи кислоты. Согласно заключению той же комиссии бельгийского парламента, были получены и другие данные об убийстве Лумумбы, - в частности была зачитана стенограмма с заседания Совета национальной безопасности США от 18 августа 1961 года... "18 августа 1961 года. Вашингтон. Под председательством президента Эйзенхауэра состоялось заседание Совета национальной безопасности США. В конце стола с неизменной трубкой во рту восседал Ален Даллес, директор ЦРУ. Он внимательно слушал и в конце совещания сделал пометку в блокноте: "Лумумба должен исчезнуть..." В тот же вечер это указание было послано шифрованным сообщением Виктору Хеджмену, официально секретарю американского посольства в Леопольдвиле, на самом же деле резиденту ЦРУ в Конго. В телеграмме Даллеса говорилось: "Руководящие круги пришли к выводу, что до тех пор, пока Лумумба будет оставаться у власти, в лучшем случае не удастся избежать хаоса, а в худшем будет открыта зеленая улица коммунистам, стремящимся прийти к власти в Конго. В соответствии с этим мы решили, что устранение Лумумбы -- срочная и первоочередная задача, и в интересах этого нужно, прежде всего, ориентироваться на выполнение секретной акции". Со своей стороны, еще не получив указаний Центра, Хеджмен тоже отправил в Вашингтон телеграмму: "Неважно, что представляет собой по сути своей Лумумба, - коммунист он или только делает ставку на "красных", чтобы тем самым укрепить свою власть, но влияние антизападных сил в Конго нарастает, и не исключено, что у нас остается слишком мало времени, чтобы воспрепятствовать появлению новой Кубы". Руководил "устранением" Лумумбы" (под этим понималось его физическое устранение) Ричард Биссел, один из заместителей Даллеса. Биссел действовал сразу по нескольким направлениям: наблюдал за переговорами с группами настроенными против Лумумбы, и одновременно готовил яд. Йозеф Шайдер, специалист ЦРУ по химическим препаратам и ядам, получил задание выбрать и отправить в Леопольдвиль такое биологическое средство, которое вызовет смертельное заболевание, похожее на одну из часто встречающихся местных болезней. Шайдер самолично вылетел в Леопольдвиль с выбранным им ядом. Отдельно были упакованы наконечники стрел, которые предназначались для того, чтобы ранить Лумумбу. Их предстояло предварительно смазать ядовитым веществом. В Леопольдвиль были также отправлены резиновые перчатки, а обычным рейсовым самолетом - два наемные убийцы. Приготовились к применению яда и другим способом. Хеджмен информировал Вашингтон, что поручил двум своим агентам контрабандой привезти отравляющее вещество в Леопольдвиль, чтобы там подмешать его в пищу Лумумбы, или в молоко, которое он пьет. Ответ ЦРУ гласил: "Нужно спешить, пока яд "хорошего качества", потому что со временем его действие слабеет..." Тем временем подготовили и еще один способ устранения Лумумбы. В сентябре, за несколько дней до намеченного покушения, в действие вступили политические противники Лумумбы, совершившие переворот, и премьер - министру пришлось просить политического убежища в штабе войск ООН в Конго. И уже на следующий день после переворота в Леопольдвиле резидентура ЦРУ в Конго обратила внимание вашингтонского Центра: "Лумумба и в нынешнем положении почти также опасен, как если бы он находился у власти. Его нужно уничтожить физически". 13 сентября еще одна телеграмма в Вашингтон: "Талант и динамизм Лумумбы были решающими факторами во всех случаях его возвращения к власти, когда казалось, что он уже потерпел поражение. Лумумба в любых ситуациях умеет изменить ход событий в свою пользу". И двумя днями позже новая шифровка оттуда же: "Единственный выход - окончательно убрать Лумумбу со сцены, и чем быстрее, тем лучше". План, который выработали в Вашингтоне и 9 октября в форме распоряжения передали в Леопольдвиль, определял следующие этапы ведущего к цели пути: "Мы предлагаем сейчас в качестве непосредственной акции, направленной против Лумумбы, его арест и заключение в тюрьму. Это должны сделать сами конголезцы". А вот ответ Хеджмена на эту телеграмму, посланный 11 октября: " Резидентура сделала все, чтобы убедить конголезских руководителей в необходимости ареста Лумумбы"... В помощь Хеджмену был послан специальный агент ЦРУ, который установил дружеские отношения с одним из охранявших Лумумбу солдат из состава войск ООН. Агент ЦРУ попросил своего новоиспеченного друга под определенным предлогом выманить Лумумбу за пределы охранявшего его подразделения войск ООН. И это тому удалось. Лумумба послушался и угодил в ловушку. Ночью 27 ноября премьер - министр тайно покинул убежище ООН в надежде, что сумеет пробраться в город Стенливиль, к своему другу Гизенге. Резидентура ЦРУ в Леопольдвиле только и ждала этого момента. И уже на другое утро в Вашингтоне получили телеграмму: " Мы сотрудничаем с конголезскими властями. Дороги перекрыты, мы проконтролировали боевую готовность по всей трассе, по которой, вероятнее всего, попытается бежать Лумумба". А несколькими часами позднее Лумумба был уже схвачен, избит до полусмерти и брошен в тюрьму. 14 января леопольдвильские власти принимают предложение Хеджмена и выдают захваченного Лумумбу Чомбе, который правит в Катанге. Вот полное радости сообщение леопольдвильского резидента ЦРУ в Вашингтон: "Патрис Лумумба убит при попытке к бегству". Позднее Организация Объединенных Наций провела специальное расследование и установила: солдаты бывшего сержанта Чомбе убили Лумумбу по заранее разработанному плану. Ни о какой попытке к бегству не было и речи. Патрис Лумумба был убит 17 января 1961 года. Между прочим, человек спланировавший операцию по физической ликвидации Лумумбы, до недавнего времени был жив. Эдаким элегантным седым господином он явился в сенатскую комиссию дать показания, и на ее членов произвел впечатление бизнесмена на пенсии. Почти веселым голосом он заявил тогда: "Ну что, когда нам стало известно, что Лумумбу отправили в Катангу, мы решили, что дело это можно считать законченным, потому что Чомбе одновременно и ненавидел Лумумбу и боялся его..." Эта, успешно проведенная операция ЦРУ США, была концом, явно не проработанной операции Советского Союза по Конго. Советский Союз уже не мог остановить, начавшуюся раскручиваться пружину своей внешней политики. А к этому времени посланные в Конго его солдаты и офицеры уже были интернированы... Борьба за влияние над колонией была жесткой даже между союзниками. А что было говорить тогда об СССР, который сделал только попытку ввязаться в эту борьбу. Он сразу же потерпел поражение. И Бельгия и Франция были колониальными державами, обе эти страны вели многолетние войны, и им требовалось много солдат. Но в этом вопросе, по поводу советских солдат, Франция вышла победительницей. Французский иностранный легион шестидесятых, -- это воинское формирование особого типа, в него принимали людей, как, между прочим, и в настоящее время, не заглядывая им в документы, не спрашивая о прошлом. Практикуется даже замена преступникам каторги (кайенны) на трехлетний срок службы. Главное, чтобы они хотели служить в легионе, и были здоровы. А учить их легионерскому делу было кому. Офицеры в легионе были, конечно, за редким исключением, французы -- главным образом уроженцы колоний. Сержантский состав (капралы), в среднем до 50 лет, составляли немцы-эсэсовцы, бывшие полицаи всех национальностей из СССР, солдаты и офицеры национальных дивизий СС "Литва". "Латвия". "Эстония", "Галичина", мусульманской дивизии СС "Анчар". Они были страшно усердны в тренировках солдат. Был случай, как на тренировке по ползанию по-пластунски огромный (120 кг) фельдфебель - бывший эсэсовец вставал на ползущего легионера и требовал ползти вместе с ним. Мог при этом еще, и стрелять тому между ног, приучая не бояться пуль. Если при этом промахивался -- убитого списывали на боевые потери. Остальные по национальности делились на три группы. Во-первых, русские, прибалты и так далее -- в общем, уроженцы СССР. Во-вторых, негры из южных штатов США. Среди них было очень много откровенных уголовников. Прочие были по мелочи: например, из Французского Индокитая и подмандатных территорий, или греки, ранее служившие в королевской гвардии. Были еще норвежцы-квислинговцы, испанцы из "Голубой дивизии". Много было иорданских евреев. В наследство от Британской империи достались сикхи и белуджи. В русском батальоне их служило до полусотни. И ведь, несмотря на такой пестрый состав, на то, что в недалеком прошлом эти люди зачастую воевали друг против друга -- национальной вражды между легионерами не было. А говорили все друг с другом только по-французски. Контракты в среднем заключались на три года, а потом перезаключались на любой срок. Были солдаты-легионеры, служившие по 20 и 25 лет. Эти ветераны имели по 30--35 орденов и медалей, заслуженных на поле боя. А офицеры-штабисты легиона имели от силы пять-шесть наград. Получение наград во Французском иностранном легионе самое справедливое, и в этом мы убедились. Через три месяца жестоких боев в пустыне и в городах (о чем чуть ниже) оставшиеся в живых "советские" легионеры тоже получили свои первые медали. Вот так советские солдаты стали, по неволе, солдатами Французского иностранного легиона ... Спустя много лет, Ян Сперскис, уже, будучи тяжело больным человеком, лежал на постели, и чтобы заглушить тяжелую боль в поврежденном позвоночнике, вспоминал свою службу в легионе. Вспомнил, как рано утром их, похожих на оборванцев, 260 человек, высадили из автобусов на плацу в одном из вербовочных пунктов Иностранного легиона. К бывшим советским солдатам подошли тогда двое легионеров. Взяли у сопровождавших сопроводительные документы. Один из них на чистом русском языке, приказал им построиться. Услышав родную русскую речь, солдаты оживились, - оказывается, в легионе есть и русские. Они слышали об этом и раньше, но тут убедились воочию. У ребят, - как вспоминал Ян, - поднялось настроение. Стоявшие перед строем легионеры были одеты в военную форму цвета хаки. Широкие синие пояса, как стало известно позднее, назывались камербандами, были обмотаны вокруг их талий. На плечах ярко-красным пламенем горели эполеты. На голове были белые кепи, на ногах белые гетры. Вообщем, на бывших советских солдат, оба легионера тогда произвели довольно внушительное впечатление. Но, допотопные винтовки, которые висели у них на плечах, прибывших разочаровали. Уж, какие были у них свои старые советские карабины, но этим винтовкам было до них очень далеко. Легионер, который говорил по-русски, оказался капралом Василенко, служившим в легионе с 1949 года. Оказывается, он еще мальчишкой был угнан немцами из города Белгорода в Германию, И там работал на одном из заводов Круппа токарем. Когда их освободили американцы, он, по совету одного из рабочих французов, уехал с ним во Францию, да так там и остался. Это Яну и его товарищам стало известно немного позднее. Так вот, Василенко оглядел строй, и, судя по выражению лица, оказался довольным их выправкой, улыбнулся, и скомандовал, - "на право!" Душевая, в которой все оказались, представляла собой огромный из бетона зал, с висящими с потолка сосками. Кранов, подающим к ним воду, было только два, - "холодный" и "горячий". Разделись в небольшой комнате примыкающей к залу. А когда помылись, в коридоре с противоположной стороны, из окон каптерок, каждому была выдана легионерская форма. Да, Ян вспомнил, прежде чем их одели в новую форму, они прошли через один кабинет, в котором было несколько врачей. Каптенармусы вели себя доброжелательно. Терпеливо выслушивали говоривших на франконском наречии, и то и на ломанном французском новобранцев, и добросовестно подгоняли под каждого военную форму. Потом Василенко повел всех в столовую. Еду поглощали молча. Когда обед был закончен, всех провели в казарму, где стояли металлические кровати с матрасами набитыми соломой, непонятно чем набитыми подушками, и рваные одеяла. Потрогав матрас рукой, Ян, да и все кто тогда с ним был, вспомнили постели в бельгийском лагере интернированных... Настоящие ватные матрасы, пуховые подушки, белые простыни, и легкие байковые одеяла, телевизоры. Но делать было нечего. Никто не роптал. Они сами, каждый, выбрали этот, новый для них путь. Остаток того дня был для "молодых" легионеров, свободным. Каждый оборудовал свое новое спальное место, занимался подгонкой обмундирования. Поздно вечером раздались звуки горна. Горнист играл "отбой". Но богатые новыми впечатлениями русские легионеры, долго еще не спали, переговариваясь между собою вполголоса. Их сладкий сон, был прерван задиристыми звуками горна. Умылись холодной водой, которая бежала из крана установленного в начале длинного бетонного желоба, после чего получили по кружке горячего кофе. После этого легкого завтрака, сержант Василенко, признав в Яне лидера своих земляков, приказал разбить всех на две равные группы. Одну группу, под руководством Яна отправили на уборку территории и прочие хозяйственные работы, а другую, под руководством друга Сперскиса, Воронина, на чистку картофеля. Вечером всех поездом отправили в Марсель. Эшелон был полон рекрутов. Но русские были все вместе в двух вагонах. Слушались Сперскиса и его помощника Воронина беспрекословно. Рано утром уже были в Марселе. Всех прибывших поместили в накрытые тентами грузовики, и привезли, как легионеры узнали позднее, в форт Сен-Николя. Форт был расположен на высоком холме, который высился над морским портом. В форте уже было около двух сотен, таких же, как и они, рекрутов. Звучала невообразимая смесь языков, - английского, французского, испанского, еще какого-то, а теперь появилась еще и русский. Где-то там, легионеров обучали стрелковому делу, вывозили на полигон, потом снова привозили, и потом партиями, человек по сто, переправляли пароходом в Алжир. Русским легионерам пошли навстречу. По просьбе Сперскиса их не распределяли по разным ротам, а поместили всех в одной казарме. Ребята, привыкшие уже ко многому, быстро привыкли и к своему новому положению, хотя центральный двор форта производил на них довольно тягостное впечатление. Он похож был на внутренние тюремные дворы, знакомые уже из показанных им фильмов-боевиков. Уж эти-то фильмы, бывшие советские солдаты смотрели во все глаза. Где им можно было увидеть подобное у себя на Родине? Да нигде. У сержантов, в руки которых передали русских легионеров, был явно свирепый вид. Но русских легионеров, их вид не пугал. Они у себя в Советской Армии, видели и не таких. И хотя сержанты с русскими держались, как тюремные надзиратели, но было видно, что этих русских, они побаиваются. Осень стояла холодная, дождливая. В казармах холодно, обстановка мрачная, угнетающая. О санитарных условиях, которыми были не избалованы даже бывшие советские солдаты, приходилось только мечтать. Помещение не имеет ни окон, ни электрического освещения. Из крана течет ледяная вода, и он служит умывальником для целого батальона легионеров. Туалеты были оборудованы почти также как в казармах Советской Армии. В бетонном полу проделаны дырки, по бокам от них подставки для ног. Койки в спальных помещениях казармы, трехъярусные. Между ними такое узкое пространство, что едва можно протиснуться. Разве можно было всю эту "прелесть" сравнить с тем, что они оставили там, в лагере интернированных, в Конго? Но русские легионеры адаптировались быстро. Дисциплине их приучать не имело смысла. Они все понимали с полуслова. Французскую речь, на которой к ним обращались сержанты, все понимали прекрасно, и могли уже вполне сносно на ней говорить. Они поставили стол в центре казармы, и вечерами, там, в клубах дыма разворачивались карточные баталии. Но ни драк, ни ссор, между проигравшими и выигравшими никогда не было. Тут начеку был всегда невысокого роста черноволосый крепыш, их непререкаемый авторитет, Ян Сперскис, который в корне пресекал все возникающие за столом недоразумения. Как-то вечером, в выдавшийся маленький кусочек свободного времени, Ян с Ворониным проходили по укреплению форта, откуда открывался вид на гавань и небольшой остров, на котором была видна средневековая крепость, которая носила знаменитое название, - замок Иф. Откуда было им тогда знать, особенно Воронину, который и в руках-то не держал книгу о человеке, который был заключен в этот замок, а в последствии ставший героем знаменитой книги Александра Дюма - отца, - граф Монте-Кристо... За окном казармы льет дождь и дует сильный ветер. Всех русских легионеров, и еще сотню испанцев, англичан и итальянцев переодели в походную форму, и проводили с ними, не смотря на непогоду, усиленную боевую подготовку. Вскоре их должны были отправить в Алжир. Обучали пользоваться различными видами оружия из Западных стран. Но советским солдатам это было не в новинку. Им привыкшим обращению со своим оружием, обучение это давалось легко. Чего не скажешь о легионерах других стран. Со стороны столов, где они занимались разборкой и сборкой стрелкового оружия, довольно часто раздавались свирепые вопли недовольных сержантов-инструкторов. Вооружили легионеров американскими винтовками "М16". Так, по крайней мере сказал в своем повествании посетившим его журналистам, спустя почти тридцать лет после возвращения на Родину Ян Сперскис. Пулеметы и гранаты были немецкими, Орудия и минометы - французскими. Общаясь с новыми коллегами по легиону, русские солдаты, видели, как меняются эти испанские, английские и итальянские парни. Не было уже тоски в глазах, чувства оторванности от своего старого, привычного окружения. Не было и чувства того, если бы тебя утянуло в сливное отверстие в туалете, никто бы даже глазом не моргнул. Появился живой блеск в их глазах. Конечно же, было и не все гладко. Служба в легионе протекала довольно своеобразно, - занятия, работа, караул, патруль за дезертирами и пьянство. Иногда случались и драки. В особенности частыми они были между поляками и немцами. Нередко дело доходило и до поножовщины. Естественно такая жизнь не могла отразиться хорошо на дальнейшей судьбе легионеров, а потому в большинстве случаев под конец службы легионеры становились пьяницами и неврастениками. Однажды, группа легионеров была на полигоне, где проходили минометные стрельбы. Собралась смесь темнокожих, белокожих, смуглых и бледных, бородатых, усатых, лысых и косматых парней, от которых выгодно отличались своей короткой стрижкой русские легионеры. И вот, один, похоже, испанец, подошел к ожидавшему очередь на стрельбу из миномета русскому парню, и неожиданно выхватил из рук того часть журнала "Pleyboy". Парень не успел и рот открыть, как рядом, неизвестно откуда появился Ян Сперскис. Он схватил за руку испанца и предложил тому, вернуть журнал хозяину. Испанец ответил бранью и грубо оттолкнул руку Яна. И тут случилось невероятное. Никто и не заметил, как испанец оказался лежащим на земле, а на его горле стояла обутая в армейский ботинок нога Сперскиса. Выждав мгновение, он спокойно посмотрел в испуганное лицо лежащего на земле легионера, и повторил на французском языке свою просьбу. Еще раз внимательно посмотрел на того, убрал с его горла ногу, и, не оглядываясь, исчез в окружившей инцидент толпе легионеров. Журнал был возвращен хозяину. Испанец этот в дальнейшем старался держаться подальше от русских парней. Но, как бы там не было, Французский Легион всегда славится своей сплоченностью и четким кодексом чести, привилегированностью и дисциплиной. Легион - это элитные вооруженные силы Франции, и в солдатах и офицерах ощущение гордости за свою часть, свою казарму и форму, за свою службу и за себя самого воспитывается с первых же мгновений пребывания в легионе. Вот поэтому-то на адаптацию и приспособление к условиям жизни военнослужащего, сплочение и передачу трепетно хранимых традиций легиона отводится целых 4 недели. После адаптации солдаты проходят техническую и горную подготовку, выполняют марш-броски и сдают экзамен для получения первичного свидетельства о начальной технической подготовке. В целом, этап военной подготовки, занимает чуть больше трех месяцев, после чего служащие распределяются непосредственно по местам службы, в соответствии с потребностями вооруженных сил Франции... Но обстановка в Алжире была такой, что туда требовалось все новое и новое пополнение. Поэтому и шла усиленная подготовка легионеров, в том числе и выходцев из Советского Союза. В связи с тем, что им "зачли" боевой опыт подавления Познаньского восстания в Польше и событий в Венгрии, обучение их снизили до двух недель. И уже в сентябре 1960 года, самолетами перебросили в Константину, на борьбу против партизан в "городских джунглях". Большая часть "советских легионеров" попала в мотопехоту. Распределили всех по ротам, состоявшим тогда из ста двадцати человек каждая, обучили ездить за рулем "Виллиса". За непродолжительное время рота, куда зачислили бывших советских солдат, потеряла только убитыми во время уличных столкновений, пятнадцать человек. В ноябре 1960 года часть легионеров перебросили из Константины в столицу Алжира, где они три недели прокладывали железнодорожные пути со склада к базе Легиона. В декабре того же года 1-й Иностранный полк Легиона перебросили на юг Алжира - в оазисы Таманрассет и Ани-Сафра, чтобы прикрывать там южные границы от проникновения арабских моджахедов со стороны Нигера и грузов оружия периода Второй мировой войны, от которого тогда активно избавлялся Советский Союз. Легионеры осуществляли там "глухую блокаду" караванных троп, чтобы не пропустить грузы оружия и боеприпасов, ни моджахедов. Блокада выражалась не только в выставлении подвижных засад, но и тщательном минировании возможных путей движения алжирских караванов, постоянном воздушном наблюдении за передвижением моджахедов. Французские войска и их зарубежные наемники - легионеры, стремились обезопасить себя в этом отношении от любых неожиданностей, не разбираясь, уничтожали, бомбардируя и расстреливая любые неизвестные им скопления верблюдов и людей. Время от времени Легионеров снова перебрасывали в крупные алжирские города на борьбу в "каменных джунглях" - Аннабу, Оран, Хасси - Мессауд, Алжир. Борьба против городских повстанцев была чрезвычайно опасным занятием: спокойствия нигде не было, - ни в узких улочках, ни на базаре. Везде по легионерам могла открываться неожиданная стрельба. Попытки облав в том квартале, где происходило нападение, в девяноста девяти процентах случаев результата не давали, - стрелявшие бросали оружие, из которого только что стреляли, на месте. Отпечатки пальцев при этом на нем просто отсутствовали. Партизаны предусмотрительно использовали для этого перчатки. В озлоблении легионеры избивали всех попавшим им в руки молодых алжирцев, которых сдавали в полицию, или отвозили на свои базы, где подвергали таким чудовищным пыткам, что, как вспоминали сами легионеры, - "гестаповцы отдыхают". В таких случаях, если легионерам в руки попадал студент, он неизбежно считался участвовавшим в нападении. Это происходило потому, что студенчество Алжира стало тогда "одним из локомотивов" вооруженной борьбы с колонизаторами... ...В тот субботний день, подразделение Легиона, где было большинство бывших советских солдат, патрулировало окраины города Хасси - Мессауда. Город расположен, если смотреть с высоты птичьего полета, среди пустыни. Окрестности Хасси-Мессауда легко можно определить по "маякам" чадящих факелов на нефтепромыслах. Сам город, по словам ребят призванных с северных районов СССР, очень похож на города бескрайнего Севера. Те же грязные замусоренные дороги, обшарпанные пятиэтажки. Только минусовую температуру Севера, надо поменять на плюсовую, африканскую. Этот город никогда бы не возник, если бы не огромное нефтяное месторождение. Жилые и административные городки западных компаний были сгруппированы около аэропорта и в пригороде, и обнесены двойной трехметровой стеной с несколькими видами заграждений из колючей проволоки. Выезжать в город запрещено без сопровождения французской полиции. В последнее время участились нападения берберов на жилые городки иностранных нефтяников, поэтому они и попросили французские власти прислать в город свои войска. Вот так и оказалось подразделение легиона в этом городе. Под жилье легионерам выделили несколько домиков, напоминающих собой обыкновенные вагончики, которые назывались "Портокабин". Домик разделен на две равные части, каждая на одного человека. Но поскольку "Портокабин" был недостаточно, командир подразделения лейтенант Бардан, поселил в каждую комнатку по два человека. Он разделил легионеров на четыре подгруппы, в каждой по десять человек. Командиром одной из них и был назначен, получивший недавно нашивки сержанта, Ян Сперскис. И поселился он в комнатке со своим другом Лу. На утреннем построении лейтенант Бардан объявил легионерам, что территория вокруг Хасси объявлена зоной безопасности и приказал безжалостно уничтожать всех тех, которые ее нарушают. Отделению, которым командовал Ян Сперскис, досталась северная окраина жилого комплекса нефтяников. В их распоряжении был один бронетранспортер, и один виллис. Тогда уже в легионе была довольно приличная радиосвязь, и поэтому они были в курсе всех событий, которые происходили в поле зрения легионеров. Как всегда, самым опасным временем суток, для легионеров была ночь. Это постоянное и тревожное ожидание действий берберов. Их считали самыми опасными противниками. Они способны были видеть даже ночью и бить без промаха по легионерам их своих винтовок. Вот и в эту субботнюю ночь легионеры сначала почувствовали, а потом и услышали вокруг укрепленного городка какое-то движение. А с первыми проблесками зари произошло нападение на все посты легионеров. Было еще темно и поэтому ничего нельзя было различить кроме неясных фигур двигающихся в сторону постов. Легионеры забили тревогу, но вдруг голос из рядов этих неясных фигур крикнул на чистом французском языке, -Не стрелять! Это Легион! И хотя лейтенант Бардан мгновенно оценил обстановку, что кроме них легионеров в этом районе быть не должно, нападавшим хватило и этого мгновения, чтобы переместить переносное прикрытие ближе к городку, и открыть огонь. Крики и грохот выстрелов покрывал священный боевой крик берберов, - Аллах Акбар...! Смерть нечестивым! Четыре часа продолжалась эта дикая и страшная бойня. Но легионеры обманули надежду берберов на быструю и легкую победу. Нападавшие отступили и бесследно исчезли в бескрайних просторах пустыни Сахары. В этом бою арабы потеряли много убитых и раненых. Точную цифру потерь противника установить было невозможно. Оставшиеся в живых федаины, отступая, уносили с собой и убитых и раненых. Война шла с переменным успехом. Если города продолжали оставаться для французов и легионеров очень неспокойными местами, где они слабо владели ситуацией, то пустыня ими более - менее контролировалась. Здесь легионеры размещались отдельными батальонами, устраивая укрепленные лагеря, защищенные минными заграждениями м проволочными спиралями Бруно. Вокруг самого лагеря расставлялись двойные посты с собаками. Каждому батальону придавалось по два легких штурмовика "Альфа Джет" и вертолет "Ягуар". Для них заранее оборудовали взлетно-посадочную полосу из специальных разборных щитов. Также наготове стояли безоткатные орудия "Хот", минометы и специальные машины, оборудованные на случай ночной атаки, прожекторами. Арабы и туареги неоднократно атаковали такие лагеря верхом на верблюдах. Легионеры, с трудом, но отбивали эти атаки. Если атака была в темное время суток, "конницу", обстреливавшую их из привязанных к верблюдам минометов, ослепляли прожекторами, уничтожая артиллерией и бомбя авиацией. Таким образом, война в пустыне была для алжирцев напрасным кровопролитием. Применялся и вахтовый метод: неделю-другую, - на базе в оазисе, и столько же, - на заставах в пустыне. Американские и французские винтовки, стоявшие на вооружении легионеров, были ненадежными. Они легко засорялись песком и отказывали. Поэтому всегда нужна была замена. Уважением пользовались немецкие "шмайсеры", которые захватывали у арабов. Использовали и немецкие пулеметы времен прошедшей войны. Но когда все же случались рукопашные схватки, легионеры использовали для этого более одного метра штыки от бельгийской винтовки "Пежо", и всегда выходили победителями. Но, какой-бы ни была рукопашная схватка - потери в ней для обеих сторон были неизбежны. Так что, как и легионеры, так и моджахеды, несли в этих рукопашных схватках потери, и немалые. Но при этом арабы в большинстве случаев всегда забирали с поля боя своих погибших товарищей. Это лишний раз доказывает то, что схватки для легионеров даже в пустыне не были легкими. И если бы они всегда одерживали сокрушительные победы над моджахедами, то у тех не было бы даже не только возможности уносить собственных убитых, но и уходить самим. И как уже показали боевые действия, - ни одна из сторон пленных не брала. Если легионеры попадали в плен к моджахедам, - те уж вымещали свою злобу и ненависть за их кровавую работу по "полной". Алжирцы вспарывали легионерам животы и вешали их на пальмы на их собственные же кишки, намотанные вокруг шеи... Понятно, что такие сцены никак не способствовали особому желанию продолжать войну даже и у поднаторевших в уголовных деяниях легионеров. Все эти проявления офицеры легиона жестоко карались. Все делалось для того, чтобы сохранить "славный боевой дух Легиона". Если такие проявления продолжались, из этих легионеров делали "трусов", прибивали гвоздями за уши к доске и ставили в пустыне на солнцепеке. И ничего удивительного в этом не было, - все "человеколюбивые конвенции" во Французском иностранном легионе практически не действовали и не действуют. Все решения, пусть даже самые кровожадные, перечеркивающие все международные соглашения "о правах человека", принимают его офицеры и сержанты. И эти действия заставляли даже трусов подтягиваться до уровня нормальных легионеров. О каких международных конвенциях могла идти речь, если легионеры в плен не брали даже легкораненых алжирцев. Таких алжирцев, они после допроса, просто пристреливали. Не щадили легионеры и своих собственных раненых, также их пристреливая. Так в большинстве случаев, не делали даже немцы во время второй мировой войны, за исключением зондеркоманд, состоявших из уголовников. "Советские" легионеры использовались и в крайне опасных рейдах в Нигер для уничтожения тыловых баз повстанцев, которые были удалены до ста пятидесяти километров от алжирской границы. Рейды происходили приблизительно так: Легионеров сажали в десантные планеры, которые несли за собой самолеты, и опускающие в определенном месте. Высадившись вблизи повстанческих баз, легионеры делали свое дело, уничтожая там все живое, и быстро убирались обратно, хотя бывали и довольно неприятные неожиданности. Нет-нет, да и случались нештатные ситуации, когда самолеты и планеры с легионерами сбивались или терпели катастрофы. Жизнь в легионе специфическая и сугубо своя. Разборки между легионерами не водились, не было краж, а драки, конечно, случались, но редко. Мародерства почти не было. Тела погибших французов вывозились во Францию, прочие легионеры хоронились на месте. Крест часто делался на основе пулеметного ствола. Был и обратный случай: легионерами в плен был захвачен советский военный советник. Он бойко лопотал по-арабски и был для достоверности даже обрезан. Допрашивал его тогда лейтенант Рене Бардан, прекрасно владевший арабским. Сидели они под парусиновым пологом, натянутым на жердях. Осоловелые после боя и жары легионеры отдыхали тут же, рядом. Допрос шел в обычном порядке, так для проформы. Судьба этого араба никого не волновала. Все знали, что он будет расстрелян. На этот раз расстрельный жребий выпал на бывшего ефрейтора Советской Армии Ивана Чижова, которого легионеры между собой называли просто Жан. Лежа под тентом рядом с Яном Сперскисом, он внимательно наблюдал за арабом, которого ему предстояло расстрелять. Неожиданно толкнув сержанта в бок, вполголоса пробормотал, - слушай Франжье, (такое прозвище дали легионеры Яну за его неимоверную храбрость, что на русском значит - бешеный), - никакой он не араб.... Я узнал его, - это Колька Соловьев. С ним я учился в одном классе в Тамбове. После седьмого класса я пошел в ремесленное, а он, после десятого в военное училище... -Да, ты что, Жан?! Ты не ошибся?! Это надо же. Здесь у "черта на куличках", и такая встреча.... А, в общем-то, ты прав. Точно, ничего арабского в его морде нету. Надо подойти и сказать об этом лейтенанту. А то пропадет парень ни за что. Давай подымайся, - пнул он по ноге Ивана, - пошли к лейтенанту. -Что тебе, сержант, - лейтенант, прервав допрос, повернул голову в сторону подошедших Франжье и Жана. ( Разговор шел на французском, который русские солдаты за два года пребывания в Легионе знали уже неплохо ). -А то, лейтенант, - Франжье выплюнул изо рта потухшую сигарету, - вот Жан утверждает, что пленный не араб, а русский. Вы же знаете, что на стороне арабов много советских военных советников. Так вот, он один из них. Расскажи Жан, все, что сообщил мне, - лейтенанту... Вникая во французскую речь между лейтенантом и легионерами, пленный менялся в лице. Он бросил несколько пристальных взглядов на Жана, и вдруг, спустив с себя шаровары, закричал по арабски, - смотрите, какой я русский? Я мусульманин! Смотрите, я обрезанный... -Дурак ты, Колька! - Ну, какой-ты на хрен араб? - Жан произнес эти слова по-русски, и, сопровождая их набором отборнейшего русского мата, добавил, - тебя же дурака расстреляют. Ты же знаешь, - мы пленных не берем. Вот так-то. Кончай валять "ваньку", и говори так, как оно есть... ...В итоге пленного советского советника хорошо накормили, угостили красным вином, посадили на дромадера, и, под выстрелы винтовок, и крики, - давай скачи отсюда! - Отправили восвояси. Ненависти ни у кого из легионеров к нему не было. Тогда, в разгар войны 1961 года советские солдаты, уже, будучи легионерами, впервые услышали бессмертный призыв арабов "Аллах Акбар!" и познакомились с федаинами (так легионеры называли арабских партизан). Главным кошмаром для легионеров тогда была верблюжья кавалерия. С нею воевать в советской армии не учили. Впрочем, не только об этом советские парни вспоминали недобрым словом боевую отечественную подготовку. В те времена солдату советской армии было положено три боевых патрона в год. На учениях стреляли только холостыми... Стреляли по "пыльному облаку" несущемуся по пустыне - плутонгами. Это когда солдаты выстраиваются в шеренги, и стоящие впереди ведут огонь с колена, остальные поверх их плечей. Вот как вспоминал эти атаки моджахедов Ян Сперскис. - Страшное это зрелище, когда на тебя в клубах пыли несутся двести дромадеров (одногорбых верблюдов), на которых визжащие и орущие дурными голосами бешенные моджахеды. При этом седоки стреляют по легионерам из привязанных к верблюжьим бокам минометов... Денег на руки легионеры не получали. Они шли на счет в банке Креди Лионнэ. Казначей выделял наличные только когда в батальон приезжал военно-полевой бордель. Это бывало не часто. Поэтому солдаты не раз насиловали арабских женщин, что, естественно, не прибавляло арабам любви ни к Франции, ни к Легиону. Легионеры ничего не платили за питание, и, кстати, оно было высококачественным, для различных групп легионеров повара даже готовили их национальные блюда. Вот так и шли день за днем, месяц за месяцем, у советских солдат ставших по неволе профессиональными легионерами ... За все время боев батальон потерял около семидесяти убитых. Раненых было примерно вчетверо больше -- преобладали осколочные ранения от гранат и камней. Страдали также от дизентерии и малярии. Легионеры в пустыне были поставлены в исключительно тяжелые условия, - их засовывали туда, где настоящие французы воевать не хотели, - в жгучие пески пустыни Сахары.... Там невозможно было дотронуться даже до собственного оружия, раскалившегося от невыносимых солнечных лучей. К сожалению, случались и перебои с поставками воды и вина, которые, смешав их вместе, хотя ненадолго, но все же снимали жажду. Ян Сперскис, участник тех боев, вспоминает о продолжении легионерами родившейся почти одновременно с Французским легионом традиции, - отрубать пленным или просто местным жителям руки с браслетами. Среди легионеров тогда процветали грабежи мирного алжирского населения, причем они сопровождались нередко и убийствами. На этот случай легионные маркитанты, были тут как тут: они по дешевке скупали у легионеров награбленное.... Удивляться этому не приходилось - сами легионные порядки способствовали этому, так как денег на руки легионеры не получали, поскольку они шли в банк "Кредит Легион". Почему происходило именно так, да все очень просто, - убьют легионера в бою, или его прикончат собственные сослуживцы, а заработанные им деньги останутся Франции. И сразу, в этой связи, вспоминается старый армейский анекдот о том, как командир объявляет своим "орлам", что денег они не получат: "А зачем птицам деньги?" А, правда, для чего? Все равно убьют... Нервные стрессы после боев легионеры снимали или традиционным пьянством, или грабежами мирных жителей, да насилиями над алжирскими женщинами. Само собой, это не добавляло уважения к Легиону среди местного населения, где честь женщины всегда свято чтилась... Но каждое воскресенье, если не было боев, легионеры напивались. Особенно заводились немцы, некоторые из них напивались до бесчувствия. А еще говорят, что пьяницы русские. Да, пить русские умеют, но умеют, и сдерживать себя. По крайней мере, за все пребывание в легионе русские напивались только дважды. На празднике Дня Камерона. В календаре Иностранного легиона этот день считается годовщиной героической битвы 30 апреля 1863 года, в которой участвовал и Французский иностранный легион. И второй раз, когда их командир Роже Люнгвиц, ставший к тому времени их командиром полка, зачитал приказ об увольнении всех оставшихся в живых русских легионеров, со службы на гражданку. Вот тогда-то, после посещения форта Сен-Николя, а именно располагавшегося там Второго отдела, и получения свидетельств о безупречной службе, которое подтверждало, что все парни прослужили в легионе три года с честью и преданностью, и была грандиозная пьянка. В августе 1961 года, 1-й Иностранный полк, где находились все бывшие советские солдаты, перебросили с крайнего юга в центральные оазисы Алжира. Потрепанные карательные части нуждались в пополнении и отдыхе от кровавой работы. Однако и там им не было спокойствия, - уже весь алжирский народ, от мала до велика, поднялся на борьбу против ненавистных оккупантов. В октябре 1961 года легионеров 1 - го Иностранного полка перевели в оазис Таманрассет. Ехали на грузовиках мимо арабских кишлаков. Легионеры уже привыкли видеть убогость их хижин, но этот кишлак производил действительно удручающее впечатление. Хижины построены из соломы и прутьев, а кое-где, из подобия слепленных из грязи и соломы кирпичей. Сточные канавы протекают прямо посреди кишлака, и в них пурхаются одетые в лохмотья детишки. Руки и босые ноги их покрыты струпьями и коростами. Над ними роятся полчища мух. Вот тут-то и вспомнил Сперскис свое первое впечатление, когда увидел хорошие дороги и прекрасные дома в Конго... Легионеры уже привыкли к тому факту, когда мужчины сидят возле хижин жуют шик и о чем-то беседуют. А их жены, дочки, сестры, таскают связки хвороста на согнутых спинах. Лица их изборожденные морщинами не выражают ни радости, ни печали. Тут же в загонах изнемогают от жары полуживые овцы, коровы, рядом стоят невозмутимые ишаки. Только теперь русские легионеры стали понимать, что нельзя отождествлять жизнь бельгийских и французских колонистов в их прекрасных особняках, которые они увидели в первые дни пребывания в Конго, а потом здесь, в Алжире, с жизнью тех людей, мимо которых они сейчас проезжают. Сильный сухой и жаркий ветер не приносит никакой прохлады. Он забирается даже под тенты прокаленных грузовиков. Этот ветер, который легионеры прозвали сирокко, проникает, кажется, во все складки не только одежды, но и тела. А что говорить, о тех людях, мимо которых они проезжают. И вот все в палатках батальона. Рядом батальон майора Кайу. Этот батальон, недавно прибыл с севера, и уже побывал в передряге. Батальону майора Люнгвица пришлось выручать этих ребят попавших в засаду федаинов... Началась рутинная служба. Утром, днем и вечером все одно и тоже. После завтрака патрулирование по горам. Но самое страшное, - солдатам не хватает воды. Кто-то, чтобы не умереть от жажды, даже ухитрялся пить свою мочу. Но кофе по утрам всегда было. Легионеры привыкают ко всему. Спины их больше не болят от тяжести вещмешков, ноги уже не чувствуют мозолей... И вот, наконец, рота легионеров, в которой русские парни, вперемежку с немцами, проводили патрулирование в горах, наткнулась на арабов. Завязалась перестрелка. На счастье легионеров, арабы были вооружены только дробовиками. Поэтому разбить их с пулеметами и скорострельными винтовками, не составило трудности. Где-то в октябре, в соседнем батальоне майора Кайу произошло "ЧП". Был уже вечер. Легионеры отдыхали в палатках, И вдруг, со стороны палаток соседнего батальона донесся мощный взрыв. Легионеры выскочили из палаток и стали вглядываться в темноту. В сторону соседнего батальона, поехала санитарная машина батальона майора Люнгвица, и джип, на котором он был с офицерами. Как выяснило проведенное расследование. Из десяти человек находившихся в палатке не уцелел никто... Это происшествие было, как и многие другие, списано на действия партизан, хотя все произошло срвсем иначе.... Несколько часов назад один из легионеров вернувшхся из патрулирования, снимая снаряжение, зацепил чем-то чеку ручной гранаты. Она неожиданно взорвалась. Детонировали гранаты, находившиеся рядом в висевшей на поясе сумки. -Война есть война, - так охарактеризовал это происшествие бывший капрал иностранного легиона Ян Сперскис, спустя много лет, отвечая на вопросы корреспондента газеты столичной газеты Вероники Черкасовой... Характеризуя действия алжирских партизан Ян Сперскис, рассказал, что они действовали в основном в крупных городах - Оране, Аннабу, Хасси-Мессуде и в столице страны - Алжире. В узких улочках они внезапно открывали стрельбу по патрулям, убивали всех находившихся там легионеров и даже своих сограждан, тех, кто поддерживал Францию. Это делалось с расчетом запугать всех, и в первую очередь выходцев из Европы. Они стреляли из-за угла, тут же бросали оружие и скрывались на поджидавшем их автомобиле. При блокировке квартала, обыски, как правило, ничего не давали. Легионеры просто забирали молодых парней и сдавали их в полицию. Во время этих городских стычек, наша рота потеряла пятнадцать человек. День ото дня легионерам становилось в Алжире все тяжелее. Карателей для выполнения экзекуций отчаянно не хватало, хотя, помимо легионеров, в Алжир перебросили все имеющиеся подразделения полиции и жандармерии. Тысячи гробов продолжали идти во Францию, а ее казна пустела. В ряды партизан вступали молодые патриоты, продолжая начатое дело их отцами, дедами, братьями. Борьба не утихала. И поэтому, генерал де Голль, еще недавно выражавший готовность "сломить" алжирцев, в марте 1962 вынужден был подписать Эвианские соглашения, по которым Алжир обрел выстраданную, годами кровавой борьбы, независимость. Чтобы дополнить подробности кровавой службы Иностранного легиона Франции, следует сказать пару слов о потерях. По данным того же Сперскиса, за период менее года войны в Алжире, батальон, в котором были и бывшие советские солдаты, потерял убитыми 70 человек, не считая раненых и больных. А общая цифра по Легиону получается довольно внушительная - по самым скромным подсчетам, потери легионеров убитыми составляют не менее восьми тысяч человек. Недаром Ян Сперскис, ветеран этой Алжирской войны, вспоминал "страшные", по его выражению места: Ани-Сафра, Дуаргала, оазисы Эль - Раса, Таннаул Аззал, где, по его собственному признанию, легионеров встречали арабы с ненавистью в глазах и постоянным ожиданием, что в тебя выстрелят из-за угла... Конец 1961 год характеризовался для иностранного легиона годом потрясений. Был расформирован 1-й иностранный парашютно-десантный полк созданный еще вовремя войны в Индокитае. Причиной такого решения стал бунт в полку, солдаты которого встали на сторону французских переселенцев, выступивших против Французского правительства в ответ на его решение предоставить Алжиру независимость. Но только одно подразделение Легиона участвовало в путче, а некоторые легионеры в знак протеста покинули его ряды и вступили в подпольную организацию ОАС. И хотя в ее деятельность были вовлечены всего несколько десятков легионеров, а вскоре путчисты были раздавлены, репутация легиона в глаза французов была сильно подмочена. Полк, в котором были русские легионеры, почти всю осень находился в горной местности пустыни Сахара. И то, какая борьба развернулась между президентом де Голлем и противниками его решения предоставить Алжиру независимость, мало кого волновало, но на дисциплину и желание вести боевые действия, оказало отрицательное влияние. В октябре 1961 года полк вернулся в Фолипвиль, как говорится, на зимние квартиры. Соседний, 2 иностранный полк, был уже здесь. Яну вспомнилось, как ехали на грузовиках, как неожиданно попали в засаду федаинов. С трудом отбили атаку и продолжили путь дальше. Темнело очень быстро, и командир колонны майор Роже Люнгвиц, потратил на виллисе целый час, чтобы найти место для стоянки колонны и отдыха. Быстро организовали из грузовиков каре, в середине которого поставили палатки. Ночи были уже холодными, и приходилось греться у костров. Вокруг каре были усиленные патрули. Агрессивные действия арабов против легионеров в последнее время усилились. Готовившие на кострах свой ужин легионеры, неожиданно побросав все, подбежали к патрулю стоявшему на освещенной фарами джипа площадке. Эту омерзительную картину Ян Михайлович уже не забудет никогда. На освещенной фарами площадке фотографировались легионеры. В руках их были отрезанные у федаинов окровавленные головы. Подошел командир батальона майор Люгвиц, и спокойным жестким голосом, таким, к которому не прислушаться нельзя, посоветовал "трофеи" немедленно зарыть в песках пустыни за ограждениями каре. Утром завтрак был прерван перестрелкой патрулей с федаинами. Казалось, со всех сторон окружающей каре пустыни с торчащим хилым кустарником, раздается пулеметная стрельба, и взрывы ручных гранат. Не дожидаясь приказа, легионеры бросились к оружию. Бой завязался нешуточный. Пулеметные очереди были похожи на предсмертный хохот каких-то духов. Слышен голос ротного, капитана Бардана, - "En avant!", - "Вперед!". На бархане легионеры обнаружили пять трупов молодых арабов. Все они были изрешечены пулями крупнокалиберных пулеметов. Рядом валялись английские винтовки, английский пулемет "стен", два бинокля, и одеты были тоже прилично. Чистая камуфлированная под пустыню форма, и хорошие американские армейские ботинки. В вещмешках, или, как их называли легионеры "мюзет", лежали сухие армейские пайки, бритвенные принадлежности. У легионеров сразу появилась мысль, что против них воюют тоже наемники. Но на русских советников, как было предположено отдельными легионерами, погибшие не походили. Кто тогда напал на лагерь 1-го иностранного полка, так и осталось тайной. Правда позднее пошли разговоры, что это были наемники противников генерала де Голля, осасовцев. Все, что было ценное у этих погибших арабов, в том числе их новые ботинки, легионеры взяли себе. Тому, что это были возможные наемники противников генерала де Голля, подтверждает и тот факт, что французские войска и раньше набирали в свои ряды лояльных местных жителей. Но после того, как началась война за независимость эта практика прекратилась. Примером этому был мятеж арабских солдат французского батальона, закончившийся трагедией для французских офицеров. Месяц тому назад взбунтовался батальон таких арабских добровольцев, составляющих гарнизон одного из фортов. Солдаты перебили французских офицеров, и тех арабов, которые отказались участвовать с ними в мятеже и ушли к феллахам. Французское командование вело розыск мятежников силами Второго отдела. Вот и после этого случая, в полк, на который совершено нападение, приехал офицер Второго отдела. Зимняя пора в пустыне Сахара всегда славится дождями. Непрерывные дожди идут с декабря по март следующего года. Дожди шли и в горной местности пустыни. Сотрудник Второго отдела сообщил, что противник большими силами идет к полку со стороны центральной части пустыни. И вот, не смотря на то, что полк был предупрежден, все же нападение феллахов оказалось неожиданным. Бой был тяжелым. Пленных в тот день не брали. У арабов были убиты более полусотни человек. Было захвачено около двадцати автоматов "шмайссер" и полдюжины пулеметов MG - 42. На помощь пришла 13 бригада легиона. Она перекрыла все подступы к склонам гор. Склоны эти были крутыми и заросшие густым кустарником. Роте легионеров, где преобладали русские, и предстояло их прочесать. Не переставая, льет дождь. Плащ-палатки, которые были на легионерах, не спасали. Они были чем-то похожие на советские, но почему-то короче, и поэтому ноги даже выше колен были мокрыми. Настроения у легионеров никакого. А тут снова приказ выковыривать алжирских партизан из их укреплений. Рота двигалась расчлененным строем. У многих в руках были трофейные "шмайсеры". Двигались медленно. Нужно было соблюдать предосторожность, да и валуны, попадавшие под ноги, сдерживали наступавших легионеров. Видимость была метра четыре - пять, и было неизвестно, что ждет легионеров впереди. Взвод, в котором был Ян Сперскис, неожиданно наткнулся на пещеру. Что там было, и кто там был, никому не известно. Да и убедиться в этом ни у кого желания не было. Каждый знал, что там легионеров могут ожидать "сюрпризы". Решение пришло мгновенно. Лу, достал из сумки пару гранат и толкнул в бок находившегося рядом Франжье. Показал ему гранаты и вопросительно посмотрел в глаза. Получив разрешение взглядом, Лу сорвал чеки у гранат и забросил их в пещеру. Легионеры спрятались за выступ. Выждав после спаренного взрыва несколько минут, легионеры ворвались в пещеру. В пещере никого и ничего не обнаружили... Пошли на бомбежку бомбардировщики, начала обстрел артиллерия, и только потом пошла пехота. Бой был тяжелым. Арабы сопротивлялись упорно. Пулеметная очередь прошила сразу троих легионеров. Ранения у всех троих были смертельными. Но приказ был выполнен. Арабы отступили. Промокшие и грязные легионеры, устало поплелись в расположение батальона, так и не понимая, какой был смысл этой атаки. И так почти каждый день. Какая-бы погода ни была. И вот, наконец, война закончена. Семь лет войны, два из которых пришлись на русских легионеров, позади. Мир начал понимать, что освободиться из-под власти могущественных держав, таких как Франция, можно только силой. 1 мая 1962 года все французские войска были выведены из Алжира. Но Франция оставила себе аренду военно-морской базы в Мерс-эль-Кебире и права на добычу нефти в Сахаре сроком на пять лет. Советский Союз воспринял независимость Алжира со свойственной ему торжественностью. За победу Фронта национального освобождения (ФНО) Алжира его руководителю Ахмеду Бен Белла, Советским правительством было присвоено звание Героя Советского Союза. Арабы, празднуя новообретенную независимость, казалось бы, на части ее рвут. Про противников независимости Алжира оасовцев, ничего не слышно. Даже разговоров среди легионеров никаких нет. Моральный дух и дисциплина потихоньку снижаются. Командованием принято решение, всех русских легионеров, у которых заканчивается контракт, отправить на свою базу в Лион. И вот, легионеры уже около пяти месяцев на отдыхе в Лионе - слушают концерты, ходят в рестораны. Их обследуют социологи, психологи и другие специалисты. И вот, наконец, наступил самый главный день для русских легионеров. В семь утра, те, у кого закончился контракт, и не пожелал его продления, прошли парадом перед новым командиром полка Роже Люнгвицем. Затем, он выдал каждому довольно красивое свидетельство о том, что легионер прослужил в легионе три года, и был при этом, честен и предан. Потом строй был распущен, всех переодели в дембельские костюмы, и все. Так они были отпущены на "вольные хлеба". Вечером была грандиозная пьянка. На следующее утро, выходя за ворота форта, легионеры, прощаясь с ним и со всем иностранным легионом, отдавали честь часовому, и только потом, поспешили на вокзал, чтобы купить билеты на поезд до Парижа. Неделю спустя, в отель, где расположились Франжье и Лу, прибыл посыльной легиона и принес им уведомление, что с ними пожелал увидеться Второй отдел. Оба знали, что Второй отдел это контрразведка, и одновременно занимающаяся кадровыми вопросами, без разговоров поспешили по указанному им адресу... И вот они инструктора пулеметного дела на Мадагаскаре. По возвращению во Францию, Франжье 3.5 года жил в Париже на доходы, полученные им в легионе и на Мадагаскаре.... И много пил. А, напившись, часто вспоминал прожитое в Легионе. В памяти постоянно мелькали страшные места -- Ани-Сафра, Дуаргала, оазисы Эль-Раса, оазис Таннаул Аззал и ряд других маленьких грязных глинобитных и сделанных из камня хижин арабов с их ненавистью в глазах и постоянным ожиданием, что в тебя выстрелят из-за угла... Перед глазами Франжье стояли командиры подразделений бельгийского, а потом французского иностранного легионов, - майоры Майкл Хор и Боб Денар, которые вошли в историю колониальных войн, когда в Бельгийском Конго под руководством Патриса Лумумбы вспыхнуло восстание за свободу. Знаменитая Катанга во главе с Моизом Чомбе, капитан Роже Люгвиц, лейтенанты Виктор Голанд и Ренэ Бардан, сержанты (капралы) Леон Сегю, Жан Пьер, Фриц Баум, Сергей Лемешко, Виктор Кудрявцев. В сослуживцах, бывшим советским солдатам пришлось видеть разных людей со всего мира: авантюристов, грабителей и убийц, но легион сделал всех равными, и в бою они все были только "камрадами"... Ян Михайлович постоянно мучился, вспоминая свою родину, родителей, и старался как-то оправдать себя, за то, что подбил солдат на побег из бельгийского лагеря, который повлек за собой впоследствии гибель многих из них. И уже, будучи на родине, по истечении 25 лет, когда закончился срок действия подписки данной КГБ о не разглашении его пребывания во Французском иностранном легионе, Сперскис, в кругу своих близких, часто говорил, как бы оправдывая себя: "Только настоящие мужчины, имеющие смелость и отвагу, решатся пойти в наемники, и каждый по-своему прав, когда решает, по какую сторону конфликта ему находиться. Я горжусь тем, что был наемником, и никто не вправе упрекать меня.... Каждый делает свой выбор сам"...
Легионеры. Скандальная история о советских солдатах в иностранном легионе | ИНОСТРАННЫЙ ЛЕГИОН
65 минут
5924 прочтения
13 июля 2019