Таня держалась молодцом. Со стороны никто бы и не подумал, что она жестоко простужена. Выдавал её лишь насморк. Но она держалась. Одной только ей ведомо, чего стоила эта бодрость…
Мужики подкапывали, женщины собирали. Дружно шла работа. Температуривший Фома тоже не показывал виду, что валится с ног. Трудился. И даже шутил иногда. Первый огород победили за три часа. Сказывалась дружная и слаженная работа. Перед вторым огородом решили пообедать.
Герда с десяти утра оставалась дома одна. Буреломам волей неволей приходилось идти домой. Это было сверх меры. Силы простывших Буреломов были на исходе, а обеденный стол так близок…
Герда мужественно переносила вынужденное одиночество. Мудрость поколений подсказывала решение: спать. Что есть сил. Так она и поступала. Во сне время бежит по-другому.
Обедали вяло, без аппетита. Тут бы лечь и никуда не бежать…
Однако расслабиться в это горячее время нельзя. День год кормит. На помощь Буреломов рассчитывали две семьи. Подвести – значит предать. Но не из такого теста слеплены наши Зимогоры. Они исконно русские люди. У нас принято: сказал – сделай. Или молчи. Умри, но сделай. Вернее наоборот. Сначала дело, потом погост.
На двадцать минут задремал Бурелом. Сразу встать и пойти не было уже ни сил, ни характера. Ему тут же приснился старый кошмар: прямо на него летел огромный чёрный паровоз, с рубиново-красной фарой на котле. И не было сил убежать от него…
Это был верный признак, что температура выше 38°С. Этот кошмар всегда сопровождал его при лихорадке.
Фома не запомнил, как они копали второй огород. К их приходу вся ботва уже была выдернута, Витя постарался. Бурелом взялся за вилы. В бреду он воображал себя трактором. Даже гудел для убедительности, когда рядом никого не было. Состояние Тани было ничуть не лучше. Но огород они дожали к шести вечера. Кучу картошки накрыли палаткой и закидали сверху ботвой. Ночью уже установился крепкий минус.
На сегодня трудовые муки для Тани закончились. А Фоме предстояло перевезти их картошку в подвал. От огорода до него около семидесяти метров. Витя подкатил двухколёсную тачку, уложил на неё три мешка, по четыре ведра:
- Пробуй. Осилишь?
Будь Фома здоров, он бы сразу снял третий мешок. Кому и что доказывать? А тут бездумно взялся за ручки и покатил. До дороги он добрался на одном дыхании. А потом повозка вдруг отяжелела, и Бурелом отчаянно завилял по дороге. Добравшись до подвала, Фома обессилено присел у тачки.
- Хорошо, не видит никто, - тяжело дыша прошептал Фома. Сердце выскакивало из груди, пот заливал глаза.
Отдышавшись, перетаскал мешки в закрома. Следующие рейсы он делал по два мешка на тачке. Накопали на зиму семь мешков картошки, три ведра моркови и ведро свёклы. Теперь зимогорить можно относительно спокойно. Невзирая ни на какие кризисы.
До имения Буреломы едва доплелись. И события этого дня они вряд ли отчётливо вспомнят. Да и нечего особенно вспоминать. Подвиг совершён, живём дальше.
Ровно в десять вечера в имении погас свет…