Рыжеволосая Айрис работает в мастерской, расписывая лица фарфоровых кукол. Ей хочется стать настоящей художницей, но это едва ли осуществимо в викторианской Англии. На улицах Лондона она встречает художника-прерафаэлита Луиса. Он предлагает девушке стать натурщицей, а взамен научит ее рисовать масляными красками. Первая же картина с Айрис становится событием, ее прекрасные рыжие волосы восхищают Королевскую академию художеств. Но еще у нее появляется поклонник Сайлас Рид — чудак из лавки редкостей, страстный коллекционер. Ни Луис, ни Айрис пока не подозревают, что он жаждет сделать девушку жемчужиной своей коллекции.
«Мастерская кукол» — международный бестселлер Элизабет Макнил, переведенный на 28 языков. Мы публикуем из него отрывок.
***
К ее приходу Луис прибрался в гостиной. То есть действительно прибрался, так что Айрис было совершенно не к чему придраться. Поленья были сложены возле камина аккуратной пирамидкой, уголь лежал в ведерке, а разбросанные книги и журналы вернулись на полки. Даже пыли в углах было немного.
Луис сидел в кресле напротив. Всего четыре дня прошло с тех пор, как из Эдинбурга приехал его сын, однако выглядел он почти таким же тощим, как Милле. Глаза Луиса были обведены черными кругами, румянец со щек исчез, а кожа казалась белой, как фарфор, да и сам он не метался по комнате, не жестикулировал, не наполнял комнату заразительным смехом. Айрис он показался неподвижным, как спичка в коробке: ноги сдвинуты, руки лежат на коленях.
— Я купил тебе твои любимые трюфели, — сказал Луис. — Они в кухне, я сейчас принесу. — Он пошевелился, собираясь подняться, и его взгляд переместился с потолка на дверь.
Даже сейчас Айрис не могла не признать, что он по-прежнему красив. Глядя на его густые волосы, на руки, в которых таилась тихая, спокойная сила, она вновь ощутила прилив желания. Он был так близко, что Айрис могла бы его обнять. Ах, если бы только знать, где кончается ее увлечение живописью и начинается страсть к этому молодому, красивому мужчине.
Она взмахнула рукой в знак того, что он может не беспокоиться. Сейчас не до конфет.
— Как ты поживаешь? — спросил Луис.
— Спасибо, хорошо, — ответила Айрис, обращаясь к каминной полке. Отчего-то ей вдруг стало очень одиноко, и она поняла, как сильно ей нужна Роз, по которой она по-прежнему скучала. Уже несколько раз Айрис писала сестре, но так и не дождалась ответа. Неужели Роз действительно смогла выбросить из памяти все, что их когда-то связывало, думала она порой. Сама Айрис до сих пор помнила, как в детстве, сделав из старых обоев маленькие государственные флажки, они отправились к Сент-Джеймсскому дворцу, чтобы хоть одним глазком взглянуть на королеву, которая только что вышла замуж за принца Альберта, как они вместе ели подаренные Чарльзом конфеты, как хихикали над его глубокомысленными высказываниями и делились секретами.
«...Мы не сомневаемся, что тебя сбили с толку, обманом и лестью завлекли на ложный путь...».
— Ты получила мое письмо, — не спросил, а констатировал Луис. Краешком глаза Айрис видела, как он подался вперед, и почувствовала, что в ней растет злость на него, на Сильвию, на свои собственные глупость и упрямство, с которым она так долго цеплялась за несбыточную, ускользающую надежду. — Ты позволишь мне объяснить кое-что подробнее?
— В этом нет необходимости, — ответила Айрис. — Ты ничего мне не должен, за исключением моих набросков и рекомендательного письма. За ними я и пришла.
Луис фыркнул.
— Ты это серьезно?
— Совершенно серьезно, — отрезала она. — Мне нужно рекомендательное письмо. Надеюсь, ты его написал?
— И все-таки я должен объясниться...
Айрис вдруг почувствовала, что задыхается. Воздух как будто превратился в густой дым, в мокрую шерсть, намертво забившую нос и рот.
— Я нашла подходящее место... — с трудом выговорила она — В Ковент-Гардене. Я буду модисткой.
— С тем же успехом ты можешь пойти на фабрику. Там никаких рекомендаций не требуется.
— Кто ты такой, чтобы говорить мне...
— Тебе там не понравится. Ты — творческая натура, монотонный, однообразный труд не для тебя. Никакой свободы, никакого вдохновения, никакого полета фантазии... На фабрике ты будешь просто работницей, одной из многих, крошечной шестеренкой большого механизма.
— Что ты об этом знаешь?! — вспылила Айрис. — Да и не твое это дело. Я пришла за рекомендацией... и, если ты мне ее не дашь, я уйду.
— Ты права. Я не дам тебе рекомендацию.
— Не дашь?.. — ахнула Айрис.
— Если это единственный способ вынудить тебя остаться — нет.
— Но... ты не можешь так поступить со мной, — сказала она, подавляя гнев. Луис нарочно ее провоцировал, но она не должна поддаваться. Единственный способ одержать над ним верх и добиться своего — оставаться спокойной.
— Тебе вовсе незачем искать другую работу. Я совершенно не понимаю, почему ты вдруг решила...
— Это было необходимо.
— Но почему?
— Потому что... — «Потому что ты женат, а я... я боюсь», — хотела она сказать.
— Потому что ты боишься? — мягко подсказал Луис.
— Чего мне бояться? — Айрис пыталась говорить спокойно и твердо, но не могла справиться с эмоциями. — И вообще, перестань говорить мне, что я чувствую, а что — нет! Ты ничего обо мне не знаешь!
— Ты права, — с неожиданной горячностью ответил Луис. — Откуда мне знать, если ты ничего о себе не рассказываешь? Другого такого скрытного человека я просто не знаю!
— Это я-то скрытная?! — прорычала Айрис и добавила с яростью, какой сама от себя не ожидала: — А разве не ты скрывал, что у тебя есть жена и сын, которых ты оставил в Эдинбурге, чтобы они не мешали тебе жить в свое удовольствие и ухлестывать за твоими натурщицами? Ты постоянно твердил о честности в искусстве, о том, как важно следовать правде жизни, но на самом деле ты ничего такого не думал. Ты вел себя, как самый настоящий лицемер и обманщик, и я для тебя... — Она вспомнила насмешливо замечание Россетти насчет «обширных познаний» Луиса в области взаимоотношений между мужчинами и женщинами. — Для тебя я просто игрушка, которую ты можешь выбросить, как только она тебе прискучит. Нет, не прикасайся ко мне! — крикнула Айрис, когда он попытался взять ее за руку. — Не оскорбляй меня еще больше своими предложениями помощи и уроков живописи, потому что на самом деле ты просто хочешь под любым предлогом затащить меня в постель!
— Я стараюсь затащить тебя в постель? — Брови Луиса удивленно подскочили. — Напротив, я делал все, чтобы скрывать свои истинные чувства. Если бы я хотел... тебя соблазнить, я бы уже давно это сделал.
— Черта с два! — выпалила Айрис, испытывая острое желание схватить со стола элегантную вазу с цветами и швырнуть ее в стену над каминной полкой. — Да как ты вообще смеешь?.. Если хочешь знать, ты мне совершенно безразличен. И я не такая, как твои другие девки, так что на успех можешь не рассчитывать!
— Я знаю, что ты не такая. А они... они для меня ничего не значили. Обычные замарашки из трущоб...
— Как ты можешь так о них говорить? Они ведь тоже люди!
— А ты думаешь, я для них что-нибудь значил?!.. Ладно... по крайней мере, теперь я точно знаю, что ты обо мне думаешь. — Краем глаза она видела, как дрожат его руки. — Я тебе безразличен? Отлично! Что ж, в таком случае мне, видимо, придется извиниться перед тобой за то, что считал тебя другой. Все это время я вел себя как глупец, я надеялся, что у меня есть хотя бы ничтожный шанс... но — нет... Я тебе безразличен.
Айрис уставилась на него. Все ее члены налились невероятной тяжестью; просто пошевелиться и то было трудно, почти невозможно. Его слова эхом отдавались в ее ушах: «Я надеялся, что у меня есть хотя бы ничтожный шанс...».
Луис пригладил растрепавшиеся волосы, потер лицо, отвернулся, и Айрис подумала, что могла бы обнять его, поцеловать, если бы... если бы не презирала его так сильно.
Несколько секунд в гостиной царило молчание, потом она пошевелилась и поплотнее закуталась в платок, собираясь уходить, но в последний момент Луис все-таки отважился бросить на нее короткий взгляд, и вся ее решимость куда-то испарилась. Она просто не могла расстаться с ним. Не могла — и все. Это было выше ее сил. В эти мгновения Айрис казалось, что она должна получить его целиком или навсегда с ним расстаться, однако ей была невыносима сама мысль, что она может потерять и его, и все, что связывалось с ним в ее представлениях: его советы, прикосновения руки, которая направляли зажатый в ее пальцах уголь, мазки ярко-алой краски на белом холсте, превращающиеся на глазах в нарисованную клубничину — спелую, сочную, подмигивающую блестящим бочком.
И, почти помимо своей воли, Айрис шагнула вперед. Через мгновение их губы соединились. Она почувствовала исходящий от него ароматный запах трубочного табака и испытала приступ стыда, который через считаные мгновения превратился в желание. Айрис часто повторяла себе, что должна сопротивляться этому чувству. Много раз она репетировала, как выставит перед собой ладони и напомнит Луису о своей чести, о порядочности и добром имени, но, когда его губы опустились ниже, а ее рука скользнула ему под жилет и нащупала выпуклый рельеф груди, остановиться она уже не смогла, да и не хотела.
— Айрис... — начал было Луис, но она закрыла ему рот еще одним поцелуем и, опустившись на кушетку, притянула к себе. Возбуждение и радость огнем вспыхнули в ее груди, когда она почувствовала, как Луис поднял ее нижние юбки и просунул ладонь между бедрами. Негромко вскрикнув, Айрис в свою очередь потянулась к нему. Кушетка скрипнула под двойной тяжестью, но она не слышала. Единственное, чего она хотела сейчас, это целиком отдаться своему позору, который был так бесконечно прекрасен...