– Николай Максимович, много ли пришлось вам менять в Академии, когда вы пришли ректором?
– Оказаться здесь мне было непросто, и я не могу вам сказать, что хотел сюда прийти. Зная о разрухе здесь, разрухе прежде всего ментальной.
Есть правила, по которым должно исполняться движение, эти вещи записаны, она написаны в 1934 году Вагановой. Дальше несколько раз она что-то там меняла, пока не ушла из жизни, и нас всех учили, во всем Советском Союзе вот по этим правилам.
И когда ты становишься артистом и смотришь на то, что происходит, ты видишь, что это не делается, другое не делается, а есть правила, очень четкие правила, и они не соблюдаются. Вот я с этим пришел и сказал: «А теперь, товарищи, мы будем жить так, как велела великая Ваганова. Нравится вам это или не нравится, хотите вы этого или не хотите, мы будем это делать – вот так».
Первые полгода на меня все смотрели, – во-первых, меня никто не знал, – они на меня смотрели как на насекомое, которое бросили в баночку. А когда поняли, что с теми, кто не хочет работать, я совершенно спокойно могу расстаться и у меня есть эти полномочия, просто я этого не делал, я никого не увольнял. Я всем сказал: «Хотите – присоединяйтесь, не хотите – пожалуйста, можете решать, как вам нравится».
Я вспоминаю знаменитую фразу моего земляка Георгия Товстоногова, который пришел в очень тяжелый период жизни БДТ и сказал всем «Я несъедобный». Вот и я тоже напомнил всем эту фразу, добавив: «Вы даже не пытайтесь, я все-равно вас оббегу».