- Молодая ты еще! Жизни не видела. Ох, Катя, Катя! Вот я в твои годы. - сварливый голосок свекрови, от которого мороз по коже, вновь обжёг меня.
Так, выдыхаю, три-четыре, медленно поворачиваюсь и натягиваю дежурную улыбку. Даже интересно, что в этот раз опять не так.
Достопочтенная Нина Сергеевна, слегка прищурясь, внимательно рассматривает нижнее белье своего сына, аккуратно сложенное в комоде. И когда она успела туда залезть?
- А ты что же? Трусы не проглаживаешь утюгом — то? Ты что? Глисты заведутся. Потом что? Таблетками Сашку травить будешь? - недовольно бурча и совсем не слушая моих дежурных оправданий, мать мужа, обнаружив такое вопиющее свидетельство моей халатности, направилась к выходу.
Понять причину её очередного поспешного ухода, так же, как и причину очередного упрёка, не так и просто. Возможно ей просто неприятно находится в одном помещении с такой неряхой как я, а может быть она решила, что в нашей квартире, в связи с нерегулярной глажкой трусов уже расплодилось огромное количество глистов, которые с нетерпением ждут подходящего случая накинуться на несчастную старушку. Но скорее всего Нине Сергеевне срочно понадобилось поделиться со своими многочисленными подругами, прочно и уверенно оккупирующими близлежащие лавочки нашего двора, очередным установленным фактом разгильдяйства своей снохи, посланной на её голову небесами, за какой-то неведомый грех.
Я выглянула в окно. Так и есть. Моя свекровь, чинно сложив руки на груди, сидя на лавочке гордо вещает своим подругам о чём-то важном, а те, в свою очередь, внимательно заглядывают ей в рот и сочувственно качают головами. К завтрашнему утру все многочисленные обитатели нашего двора будут знать, что у сына уважаемой Нины Сергеевны никчемная жена.
Плевать, у меня тоже есть гордость. Вещи в сумку. Пусть сама гладит своему сыну трусы. С Сашкой поговорю. Поддержит меня — хорошо. А нет, значит, нет! Любовь любовью, но и себя уважать тоже надо.
Закрыв дверь, я спустилась к выходу из подъезда и замерла, оказывается здесь отлично слышно, о чем говорят старушки на лавочке. Голос Нины Сергеевны я, наверно узнаю из тысячи.
- Вот ты, Макаровна, если не знаешь, не болтай. Саша мой - раздолбай еще тот. В детстве с ним намучилась. Глаз да глаз за ним. Хорошо с женой ему повезло. Катюша наша — золото, а не жена. И хозяйственная, и заботливая. Меня уважает, слово поперек не говорит.
- Тебе не говорит? - удивилась неведомая мне Марковна, — так ты же, Нинка, наверно обижаешь её постоянно? Знаю тебя.
- Бывает, и обижаю, — легко согласилась Нина Сергеевна, — вот не хочу, но обижаю. Самой неловко, потом на улицу бегу, потому как стыдно. Но что с меня старой взять, я же свекровь.
Старушки заохали, наперебой вспоминая своих свекровей, а я тихо развернувшись, пошла в квартиру разбирать сумку.