Мы побеседовали с Натальей Алфутовой в ее квартире/мастерской. Вопросы о том, почему ее называют медиахудожником с кино-математическим бэкграундом, плавно перетекли в обсуждение футурологических проблем. Разбираться в том, кого можно называть художником, а кого нет, нам помогал Ярослав Кравцов, который работает с Натальей в дуэте.
Ярослав, как ты начал работать с Наташей?
Я: Я почти 12 лет проработал в индустрии видеоигр, занимался в основном такими вещами, как игровой дизайн, игровые локации. Программирование для меня, скорее, как хобби. Наташа начала работать со мной как с техническим специалистом, а потом понеслось. Теперь мы уже вместе выступаем как такой дуэт, делаем страницу, где наши работы представлены, сейчас готовимся к поездке в Венецию. У нас уже даже название есть – Digital Immortality. И вот под ним мы будем работать.
Что-то поменялось, когда ты начал заниматься искусством? Как проходил процесс признания себя художником?
Я: Конечно, сначала это был такой творческий поиск, выраженный в вопросах о том, что такое искусство, как это все происходит. Я допытывался у Наташи, пытался понять, потому что для меня это был довольно резкий переход. Не было такого, чтобы я учился в специальной школе с уклоном, потом в профильном институте, потом еще где-то… Это произошло довольно резко. И из разговоров с людьми, с которыми меня Наташа знакомила, я понял, что здесь нет каких-то жестких правил, типа если ты так делаешь, то ты художник, а если не так, то не художник. С одной стороны, если тебя выставили в «Манеже», то ты художник, но чтобы тебя выставили, надо прийти сказать: «я – художник».
Н: На самом деле, это очень крутой вопрос, потому что мы с Яриком работаем уже около года вместе. Он всегда отвечал за техническую часть, а я отвечала за концептуальную. И совсем недавно мы были в Томске и нас показывали по томскому телевидению, и про Ярика написали, что он медиахудожник. И мы в этот момент поняли, что это реально так, потому что мы вместе поднимаем очень большие проекты, и уже нет такого четкого разделения, что один не лезет в концепцию, а второй в технику. Сейчас я даже не могу себе представить, какие бы работы у меня были бы без Ярика. Например, проект «Тысячеликий герой» возник благодаря тому, что я понимала, что мы можем. Другой человек сказал бы мне, что я сошла с ума, а Ярик сказал «Да, мы это можем».
Хорошо, если не школа со специальным уклоном, то какие книги ты читал?
Я: Для меня, как для человека, который пришел из мира цифр, самой значимой книгой стала работа Дональда Томпсона «Как продать за $12 миллионов чучело акулы». Мне просто было удобнее отталкиваться от какого-то числового обозначения. Оттуда тоже пришло понимание, что есть отдельные сферы монетизации искусства, но они не связаны напрямую с художественной ценностью. Да, есть люди, которые со своей экспертизой приходят и говорят, что это круто или нет, но они все разные. Это позволяет как-то спокойнее относиться к тому, что ты делаешь, не комплексовать по поводу того, круто или нет.
А бывает так, что Наташа придумывает концепцию, а ты предлагаешь ее «пригладить», если это, допустим, слишком радикально или непонятно?
Я: Условно говоря, есть какие-то коммерческие стандарты визуализации. И да, я вижу художников, которые просто не могут достичь этого формата. Либо из-за навыков, либо из-за того, что они в одиночку не могут справиться. Вопросы визуализации и решения о том, как будут выглядеть ролики, мы обсуждаем вместе, сидя рядом. Я что-то сделал – показываю, мы сразу же это проверяем, смотрим и сразу обсуждаем.
Н: У меня второе образование высшее режиссерское, и поэтому я в этом разбираюсь. Я не люблю чисто концептуальные работы. Плюс у меня есть математический бэкграунд – мехмат МГУ. Благодаря этому я знаю, что я в состоянии понять. Я не очень люблю программирование, сидеть за компьютером, я это ненавижу. Но я знаю, что если мне нужно будет, то я разберусь. Режиссерское образование тоже важно. По сути, ты должен взять героя и протащить его через всю историю. Еще и преобразить, потому что он должен выйти совершенно другим. Потому что ситуация меняет героя.
У тебя получается с одной стороны строгая, почти математическая история, а с другой – такой хаос, связанный с приходом идей. Как ты сохраняешь этот баланс между своим предыдущим бэкграундом и нынешним?
Н: У меня нет такого, что я просто иду по улице и меня вдруг осенило. Скорее, перед этим было большое какое-то исследование, я думала над этим долго, работала, и потом да, мне приходит ответ. Я ищу ответ именно как решение задачи. То есть я довольно логично ищу ответы на поставленные задачи. Но, понятно, что в жизни гораздо меньше логики, чем в математике. Но это так и есть. Все говорят: «у вас там головы на руках растут и разговаривают, что вы употребляете?» А мы ничего, мы не пьем даже. Когда мы пьем, то мы не можем работать. Это не мой путь. Мы берем не из хаоса все, а из каких-то последовательностей.
Какие ваши глобальные вопросы, на которые вы бы хотели получить ответ? Вы исследуете этот мир диджитализации или пытаетесь показать будущее?
Н: Художник исследует мир вокруг себя. Сейчас мир вокруг такой надломленный, в нем появилось это пространство, которое все поглощает. Мы живем во время одной из технических революций, после корой все пойдет как-то по-другому. Но наша задача не предсказать, как все пойдет, не испугать людей. Мы пытаемся понять, насколько люди с одной стороны человечны, а с другой – алгоритмичны. Если мы возьмем нейросети и обучим их чему-то, возьмем человека в конкретной ситуации, и сравним то, возможно, мы сможем понять… насколько мы живые.
Обучение нейронных сетей с вашей точки зрения это хорошо для нас, это станет частью человека будущего, или это станет проблемой для человека будущего? Как вы считаете?
Н: Мы недавно читали с Яриком лекцию в галерее «Ковчег» примерно на эту тему. Ярик сначала всех запугивал и говорил, что машины нас поработят, и что наша цивилизация на этом закончится. А я рассказывала историю про то, что мы полюбим машины, а они так подстроятся, что у нас с ними не будет никаких проблем. В итоге у нас начнутся отношения с машинами, нам не надо будет развиваться и размножаться, потому что уже будет что-то вроде цифрового бессмертия и на этом эволюция нашей цивилизации остановится.
Я: Я не пытаюсь запугивать и говорить, что там совсем все плохо. Это переломный момент в истории человечества. Ведь во многом она базировалась вещах, связанных с индустрией. Сначала не было средств производства, потом потихонечку появляются инструменты, потом индустриальная революция, заводы. А тут мы проходим следующий этап, когда даже человек начинает вытесняться из этого производства. Сегодня у каждого человека есть работа. Она дает социальный статус, средства для выживания, лля личного комфорта и так далее. И тут приходят роботы, которые отнимают у людей работу. Что людям делать?
А насколько, по-вашему, изменится мозг? Мы же ушли от искусства, и перешли к какой-то физиологии. Как технологии влияют на физиологию?
Н: На самом деле мы, конечно же, думаем об этом, и общаемся с учеными. Например, у нас есть друг Александр Каплан, который занимается как раз нейроинтерфейсами. Он очень хорошо рассказывает про мозг и все лекции у него начинаются с того, насколько мозг сегодня не готов к тому объему информации, которую в него загружают нон-стопом. Понятно, что мы это изучаем, и нам это все интересно. Но на самом деле наша задача не в том, чтобы сказать, ребята, берегитесь, машины займут наши рабочие места. Я говорю, что все-таки у нас случится любовь. Мы это предлагаем это не в качестве ответа, а как такой неожиданный ход. Жизнь настолько непредсказуема, настолько в ней крутые сценаристы, что мы до них не дотянемся никогда и ничего не предскажем. Наша задача – этокак раз дать пространство для размышления на эту тему. То есть обратить внимание людей на этот переломный момент, на время, в котором мы живем, которое очень интересно. И это не очередная техническая революция, а у нас теперь что-то новое будет. И мы скорее занимаемся тем, что, скорее диагностируем пространство и ставим вопросы. А если и отвечаем, то показываем, что есть много вариантов.
Подписывайтесь на наши соцсети, чтобы не пропустить ни одного материала!
Telegram
Вконтакте
