После очень бодрого дебютного сезона Лиги наций нас поджидали веселые старты классического отбора на Евро-2020. Футбол национальных сборных, еще недавно бывший скучной повинностью для футболистов (но они никогда не признавались) и болельщиков, превратился в такое зрелище, с которого уже не слишком хочется переключаться на клубные соревнования.
Казалось, футбол сборных умрет после «дела Босмана», запустившего свободное перемещение игроков из клуба в клуб. Чемпионаты в сильнейших лигах стали турнирами мини-сборных, где играют все сильнейшие. Звездное признание получили выходцы из стран, которым трудно что-либо выиграть в составе своих национальных команд в обозримом будущем: в финальных турнирах много десятилетий не было Уэльса, никогда не было Армении, но Гарет Бэйл и Генрих Мхитарян не прозябают в безвестности. И зачем же тогда нужны сборные?
Казалось также, что футбол национальных команд окончательно погибнет на фоне массовой натурализации, этого всемирного неудержимого процесса, в котором игроки оформляют себе новые футбольные паспорта. Гарри Линекер мог бы сказать об этом примерно так: «Футбол — простая игра; 22 человека гоняют мяч 90 минут, а в конце концов почти все они бразильцы». Разучивают новые гимны и тренируются прикладывать руку к сердцу под новой эмблемой не только бразильцы, но суть в том, что натурализация выглядела явлением, которая навсегда отменит традиционные нации в футболе.
Но случилось в точности наоборот: натурализация дала новый шанс футболу сборных и освежила исторические нации.
Она обеспечила любой сборной быстрый доступ к всемирным ресурсам. То есть натурализация — это такой интернет для сборных команд: соединение, авторизация, буферизация и быстрая навигация. Тренер сборной Люксембурга больше не должен набирать команду из тех, кто корнями многих поколений врос в эти две с половиной тысячи квадратных километров между Бельгией, Францией и Германией. Для него больше нет формальных границ, остались только бумажные формальности. И вот Жерсон Родригес, который трагически забил в свои ворота на последних секундах матча против Украины, оказывается таким люксембуржцем, который родился в Португалии в семье выходцев из Кабо-Верде.
Он играет в одной сборной с Алдином Скендеровичем боснийского происхождения, Яном Островским — польского, Стефано Бенси — итальянского. Натурализация превратила Люксембург в полноценную сборную мира. И каждая из вчерашних карликовых команд стремительно догоняет вчерашних же великанов, потому что пользуется в том числе их людскими ресурсами.
Но какой в этом толк традиционным нациям, которые и без этого были бы хороши в футболе? На первый взгляд, стало хуже. Все запуталось: за сборную России уже не сыграет петербуржец Брайн Идову, который владеет всеми идиомами языка, ведь Пушкин ему исторически — земляк, зато вызывается Ари, по поводу которого рвется шаблон восприятия у Павла Погребняка, и дело движется к международному скандалу. Более того: новый порядок разделяет единокровных людей. Украинский нападающий Жуниор Мораес и российский вратарь Гильерме в обозримом будущем не встретятся на футбольном поле, а частным образом по-португальски им желательно общаться без свидетелей.
Но вот и новый смысл для футбола сборных: национальная принадлежность снова важна! Просто если раньше друг с другом играли разные школы и турниры сборных были соревнованием разных национальных стилей, то теперь друг с другом напрямую конкурируют национальные атрибуты: гимн, герб, язык. Натурализация не отменила нации, она придала им новый отчетливый смысл, заставила искать отличия друг от друга. Ведь в чем может быть смысл игры одного бразильца против другого в матчах сборных? Только в языке, на котором они поют, и цветах футболок, которые на них надеты.