О «Мученицах»
Старушка Европа… по молодости многое повидавшая, переварившая и раздробившая в собственном нутре не одну мятущуюся душу. Глядя на ухарские стычки молодых, сейчас она занимает позицию наблюдательницы, нежели активной участницы всех событий, кипящих на мировой политической (и не только) арене. И, по возможности, учитывая свой преклонный возраст, старается быть ещё и советчицей. Но тут как подгадаешь, по настроению… к чему же это я?
Форма, посыл, содержание её советов разнятся меж собой. Я выберу ту форму, которая максимально интересна мне (кино) и попросту порассуждаю о ней, попутно разбираясь в собственном клубке внутренних противоречий.
Вы когда-нибудь пытались понять, чем между собой различаются, к примеру, американское и европейское кино? Для первых кинематограф на 90% — коммерция, способ «поднять бабла». Исключения, конечно же, есть, но они редки и по большей части служат лишь доказательством правила. С самого зарождения «фабрики грёз» главной целью всей её деятельности была коммерция. Появлялись и специально подстраивались под это целые жанры, под жёстким продюсерским контролем переписывались сценарии, обтачивались на протяжении многих лет ловушки и приёмы. Чёрт возьми, да все американские кинопремии подкармливают, в первую очередь, зрительскую симпатию, продвигая в кинопрокатной сетке разножанровую смесь. Это не плохо и не хорошо — это БИЗНЕС. И для меня нет более благозвучной поэзии, чем поэзия конфликта между коммерцией и искусством. Вспомните сами хотя бы несколько имён любимых вами американских кинематографистов. Всем им приходилось лавировать на лезвии между собственным видением и видением продюсера. Это ли не магия кино?
И в качестве конкретного примера в очередной раз хочется взять жанр триллера (и сопутствующего ему жанра хоррора). Почему? Да просто потому, что это один из самых искренних в эмоциональном плане жанров, представляющий нагие человеческие чувства без купюр и прикрас. Что ни возьми: от мастодонтов наподобие «Техасской резни бензопилой», «Пятницы 13-е», «Кошмара на улице Вязов» и заканчивая последними низкобюджетными выстрелами от Blumhouse — вся их деятельность сводилась к тому, чтобы схватить очередного адреналино-зависимого за нерв и начать за него дёргать, попутно вытряхивая из карманов мирового зрителя кэш.
Но европейцы относятся к этому иначе. Отбить бюджет — безусловная цель для всех, но вот отношение к ней в Европе — как к чему-то второстепенному. Отсюда и бОльшая творческая свобода. Не зря же кино ЕВРОПЕЙСКОЕ издавна ассоциируется у людей с характеристикой «ИНТЕЛЛЕКТУАЛЬНОЕ», то бишь кино не для масс. Начиная от испанского «Приюта» с нежно любимым мною британским «Спуском» и заканчивая французской «Необратимостью» и «Сербским фильмом». Каждый из этих фильмов пытался ковшом зачерпнуть нечто фундаментальное в человеке. Зачерпнуть, а после перевернуть всё с ног на голову, оставив зрителя наедине с самим собой собирать остатки собственного мировосприятия.
Да, многие триллеры/фильмы ужасов несут в себе цель сказать нечто большее, что видно на экране. «Изгоняющий дьявола» — иносказание, повествующее о половом созревании девочки-подростка, «Омен» — размышление о глубине человеческого прогресса, его неудержимой скорости, снятое в эпоху перехода от индустриального общества к постиндустриальному. «Джиперс Криперс» — высказывание о постоянной борьбе в человеке его животной и, собственно, человеческой стороны.
Европа всегда брала в качестве объекта изучения все самые нелицеприятные, отвратительные человеческие стороны. И под сенью художественных приёмов всегда таилось жёсткое и бескомпромиссное высказывание. И сейчас особое внимание я хочу обратить конкретно на Францию как на страну, поставляющую мировому кинорынку… по сути, рентгеновские снимки человеческих душ. Помимо уже упомянутой «Необратимости», также стоит вплести в общую канву «Кровавую жатву», «Границу», недавний «Дом, который построил Джек». Ну и, наконец, главный объект моего внимания на сегодня — «Мучениц».
Паскаль Ложье (режиссёр картины), с ходу даёт зрителю понять, что с ним церемониться не будут. Введение занимает у фильма минут десять, где в голову смотрящего закидывают основную экспозицию. После мы перемещаемся в загородный дом мирной (?) французской семьи и оттуда не уходим вплоть до самого финала фильма.
А сейчас посмотрите внимательней на постер картины. Минималистичное полотно, где на чёрном фоне переплелись белые фигуры двух девушек. Это, по сути, основа сюжета, который также разделён на две части и представляет собой две истории, где одна (концентрирующаяся на героине Люси) плавно перетекает во вторую (где главенствующую позицию занимает Анна). И каждая из них несёт в себе свой сонм эмоций, холодными мазками ложащийся на холст. Гений Паскаля в том, что он не ударяется в ложное и беспонтовое морализаторство, не облачается в рясу и не заделывается проповедником. Всё сказанное им — сказано только им и для него самого. Всё остальное Ложье оставляет на поруки зрителю. И в этом лично я вижу не столько перекладывание ответственности и обязанностей со своих плеч на чужие, сколько огромное уважение к уму и проницательности зрителя. И вновь: это ли не магия кино?
Так о чём же всё-таки «Мученицы»? О безумии. На примере героини Люси сжирающем и уничтожающем на своём пути всё? Саму жизнь, сколь бы невинной и прекрасной она не казалась. О неутолимой жажде человеческого познания, не знающей границ и рамок? И, на самом деле, мой ответ вам, читателям, не нужен. Мои намётки останутся лишь МОИМИ. Каждый из вас предложит что-то своё, особенное и персонифицированное, тем самым в очередной раз доказывая ценность теории «смерти автора» и величину фигуры Ролана Барта.
Так о чём всё-таки вновь бормочет эта полубезумная, согбенная старуха? На её костлявых пальцах до сих пор нанизаны золотые перстни, а угловатые плечи укутывает соболиная, но порядком подпорченная молью шуба — остатки былой роскоши. Она рассказывает воистину страшные сказки. Те сказки, которые не хочется слушать до конца, а хочется поскорей закрыть лицо руками, отстранившись от безумия, зловонными парами исторгаемого из её пасти. Да, она сумасшедшая старуха с не менее сумасшедшими сказаниями без чёткого финала и вывода. Но чувствуется в её россказнях великая сила, неподвластная уму обычного смертного. Та сила, которая перекрывает отвращение от формы и навсегда оставляет отпечаток в душе.