Мой внешний вид был весьма странным для попойки: строгий серый костюм, белая рубашка, лакированные туфли. Мне стоило бы заскочить к себе: переодеться во что-нибудь более подобающее случаю, - но мое жилище находилось на противоположном конце города от притона, в который я собирался, и мне пришлось бы сделать крюк, вдвое превышающий расстояние от работы до дома друга. Поэтому я решил не тратить время даром и отправиться на встречу в том, в чем был.
“Мы начнем в три, а ты приезжай, как освободишься” - сказал Дима по телефону. Мне совершенно не улыбалось оказаться последним трезвым в компании, поэтому я ушел с работы пораньше. Поймать меня бы все равно было некому. По пятницам коллеги под разными предлогами обычно сами сваливали где-то после обеда. К трем часам во всем здании оставались только я, охранник в холле и секретарша. (Со Светой мы сошлись во многом благодаря тому, что оставались “за старших”).
Новая секретарша, Инна, “девушка с птичьим лицом и куриными мозгами”, как я ее про себя характеризовал, еще не знала здешних порядков. Так что, мне не составило труда обмануть ее. На прощание я бросил пару обтекаемых фраз о неком важном деле. Она раскрыла рот, чтобы что-то пролепетать в ответ, но не успела, так как я уже свернул на лестницу. Со Славой, охранником, который был на вахте в тот день, мы были в хороших отношениях. Мы молча обменялись понимающими взглядами, и я распахнул дверь навстречу приключениям.
Оказавшись на улице, я обратил внимание, что воздух был необычайно свежим. Я посмотрел на небо, с востока надвигалась огромная черная туча. Намерения у нее были серьезными. Оценив скорость и направление ветра, я быстрым шагом направился к остановке. Машину на попойку брать не имело смысла, и я оставил ее на служебной парковке.
Долгое время мне не везло. Хотя рабочий день еще не закончился, маршрутки шли переполненные . Ехать согнувшись в три погибели, тем более в костюме, мне совершенно не улыбалось. Поэтому я пропускал одну желтую газель за другой, с тоской глядя, как темнеет небо и подумывая вызывать такси.
Наконец подъехал автобус, старый желтый “Икарус”. Он был как будто из другого измерения. Такие ходили по улицам в девяностые, когда я учился в школе, потом автопарк обновили. Удивительно было увидеть такой сегодня. Автобус тарахтел и трясся, как старый трактор, однако был полупустым и ехал в нужном мне направлении, так что, недолго думая, я заскочил в задние двери.
Я сел на свободное сиденье в задней части салона, возле окна. Внимание привлек логотип на перегородке кабины водителя. Увидев написанное латиницей название - “Ikarus” - неожиданно для себя я понял, что машину назвали в честь Икара, персонажа греческой мифологии, который разбился, когда солнце опалило его крылья. В детстве я не знал этого мифа, и называние по степени загадочности стояло в одном ряду с японскими марками мотоциклов: Кавасаки, Сузуки, Ямаха.
На ум отчего-то пришел фильм “Трамвай “Желание””, который я смотрел в студенческие годы, когда, стремясь ликвидировать пробелы в знаниях о мировой культуре, с жадностью поглощал произведения искусства, считавшиеся культовыми. Содержание картины не отложилось у меня в памяти, я помнил лишь, что оно было символичным. Кажется, суть была в том, что желания героини, севшей в сакраментальный трамвай, в конечном итоге довели ее до психушки. Интересно, а куда меня завезет колымага, названная в честь авиакатастрофы?
“Можно даже обрисовать магическую взаимосвязь”, - подумал я, - “Советский Союз развалился потому, что граждане, отправляясь на работу на автобусах “Икарус”, сами того не подозревая, проецировали намерение, скрытое в названии. Главное, чтобы мой транспорт в самый неподходящий момент не постиг кармический бумеранг, и у него, например, не отвалилось колесо”. Я улыбнулся сам себе, ведь рассуждение по степени укуренности и одновременно логичности практически не уступало теориям из романов Пелевина.
Автобус ехал, мерно покачиваясь на старых рессорах. Периодически он встряхивал пассажиров, когда наезжал на выбоины или или “лежачие полицейские”. Я смотрел, как мимо скользят знакомые перекрестки, магазины, кинотеатры, затем мы выехали на тракт, соединявший центр с районом машзавода, и за окном потекли однообразные промзоны. Мне не доводилось ездить этим маршрутом очень давно, можно сказать это было своеобразное приключение. Мои передвижения были однообразны и практически всегда соответствовали рабочему графику. Я отклонялся от кольца “работа-дом-работа”, только когда посещал мероприятия, а они обычно проходили в центре.
Я почувствовал легкий озноб и сильнее закутался в пальто. Прислонившись к окну я увидел, как мимо мелькают огни. Я любил ночной город, любил ночное такси. Обычно я пользовался услугами частных извозчиков, когда возвращался домой с навеселе, но в этот раз все было иначе. У нас была премьера. Это была не первая премьера в моей жизни, но это был первый спектакль, который поставил и вывел на сцену лично я. Хотя я не получил за труд ни копейки, это был триумф. Костюмы, взятые под честное слово, декорации, сделанные на коленочке… После спектакля мне пожал руку известный критик, но это было не самое главное. Я видел глаза людей - они, не отрываясь следили за происходящим на сцене.
Такси подъехало к дому, одиноко стоящему на пригорке. При виде его громадины, черневшей на фоне последних лучей заходящего солнца, я невольно поежился. Рассчитавшись с водителем и пожелав ему всего доброго, я направился к подъезду. На лестничной клетке я остановился - подниматься домой совсем не хотелось. Какое-то странное и неприятное предчувствие не давало мне покоя
Дома меня ждал сюрприз - приехала тетка с Алтая. Из кухни доносился гомон людских голосов, сквозь который был слышен громкий звон рюмок и смачный хруст соленых огурцов. Я поспешил проскользнуть в свою комнату, пока родственники (у меня язык не поворачивался назвать их “родные”) не учинили мне допрос. В детстве мать любила показывать меня гостям как экзотическое животное, впрочем, относилась она ко мне едва ли лучше, чем к животному. Закрывая дверь, я уловил обрывок фразы: “Эх, Клавка, оболтус он у тебя, не выйдет из него толку! - Ох, Нюрка, и не говори, никакой благодарности...”.Я устало швырнул рюкзак на пол и плюхнулся на кровать прямо в одежде. Больше всего на свете мне хотелось забыться крепким сном, но у меня никак не получалось из-за шума в гостиной. Я перевернулся на бок, накрыв голову подушкой.
Только я задремал, как почувствовал, что меня кто-то толкает в плечо. “Они что, совсем обалдели?” - подумал я сквозь сон. Толчки усиливались. Про себя я решил, что, если от меня не отстанут сию же минуту, то человек, который меня беспокоит, получит в морду, пусть даже это будет родная мать. Но тут надо мной раздался незнакомый женский голос: “Мужчина! Мужчина! Конечная! Мужчина, Вы слышите?!”
Эта фраза подействовала как триггер, от которого мое сознание мгновенно включилось. Я понял, что проспал остановку. Ситуацию, и без того неприятную, усугублял начинавший накрапывать дождь. Автобус выждал положенное время, а затем отправился в обратном направлении. Я уселся на свое место и впился глазами в окно, высматривая знакомые очертания домов. Я не боялся уснуть, ехать было недалеко - остановки 2-3 - к тому же нервное возбуждение все равно бы этому помешало.