В прошлом веке был поставлен эксперимент: в клетку поместили пять обезьян. Сверху повесили банан. Если обезьяна лезла за ним, ее обливали струей холодной воды. Когда у всех обитателей клетки сформировалось стойкое табу на банан, когда все усвоили, что за попытку достать лакомство ждет наказание, обезьян переставали поливать водой.
Затем в клетку подсаживали одну новую обезьяну и забирали одну старую. Новичок первым делом лез за бананом. Обезьяны-старожилы набрасывались на него, спасая от неприятностей. Вскоре новичок усваивал норму — банан под запретом.
Постепенно всех облитых водой приматов заменили новыми. В клетке находились животные, ни разу не облитые водой. Но запрет все равно продолжал работать. Так как табу на банан не подкреплялось (водой не поливали), а банан соблазнял, запрет слабел.
Если обливаемые водой обезьяны даже не смотрели на банан, то новички все чаще задерживали взгляд на желанном плоде. Однажды находился смельчак, нарушавший банановую традицию — доставал вкуснятину и, на глазах у всех, поедал ее.
Все обезьяны, особенно старожилы, приходили в нервозное состояние. Их мимика и жесты сигнализировали об отторжении бананоеда. Они демонстрировали презрение к бессовестному, аморальному преступнику, поправшему священные обычаи предков.
Преступник испытывал дискомфорт, но вкус банана его пересиливал. Поэтому, когда появлялся новый банан, он срывал его с еще большей скоростью. И снова, всем на зависть, съедал. На третьем банане у прогрессиста появлялись последователи.
Вскоре все обитатели клетки, презрев всякий стыд и приличие, бессовестно ели бананы. В том числе самые ярые приверженцы старой доброй традиции. Игнорируя обычаи предков, они как бы наверстывали упущенное.
Эксперимент показал механизм формирования и разрушения норм и табу. Когда обезьян поливали водой, банановый запрет был разумным. Когда прекратили, запрет слабел и в итоге разрушался. Животные переставали понимать, почему банан нельзя срывать. У обезьян здравый смысл довольно быстро перевесил традицию.
У людей процесс вытягивается в долгие века. Вчера медлительность объяснялась низкой скоростью информации. Сегодня ее можно объяснить только отсутствием смысла жизни. Куда тут торопиться, если в итоге все равно помрем. Торопиться некуда.