Бобылева Д. Вьюрки. - М.: АСТ, 2019. - 416 с.
Дело, думаю, было так. Посмотрела Бобылева сериал «Под куполом» и подумала, что быстрых разумом невтонов рождать не хитра наука. А что? «Ворониных» же снимают.
Правда это или нет, но ощущение, что сейчас из-за кустов выйдет Большой Джим, и начнет наводить свои порядки, не покидало всю книгу. Впрочем, не будем скрывать, отличия имеются. Правда они наводят на некоторые печальные размышления. Там - иные цивилизации, инопланетные технологии и за всем этим незримый Армстронг, говорящий о гигантских скачках для человечества. А у нас опять леший бродит, русалка на ветвях сидит.
Возникают и другие ассоциации. Формально «Пищеблок» Иванова вышел позже, но прочитали мы его в книжном виде раньше, и теперь никуда не денешься от внутреннего родства дачных строений Бобылевой и пионерских избушек пермского мастера вампирского цеха. Годы разные. Пора одна – дачно-отпускная. Оба текста роднит эстетика отечественного псевдохоррора – устрашение с поучением и большие смыслы на заднем фоне.
В целом же «Вьюрки» - наглядный пример того, что в обиходе называется обманом потребителя.
Начнем с очевидного. Это не роман.
При этом назвать его сборником рассказов тоже нельзя. Перед нами обычный уже для российской прозы симбиоз ужа и ежа. Книга начинается как набор баек о жителях дачного поселка, оказавшегося вдруг отрезанным от цивилизации, а завершается в формате связной истории об искуплении и самопожертвовании. То есть здесь случай обратный классическому: легким движением руки шорты превращаются в брюки.
Однако как со второй половиной, где начинает просматриваться некая сюжетная линия героической борьбы и одолений, дается разгадка тайны возникшего барьера, так и с первой большие проблемы.
Все рассказики-визитки жителей садоводческого товарищества написаны по одному шаблону, что создает впечатление невероятной монотонности текста, какого-то наматывания кругов по текстовому стадиону для читателя. Сперва идет краткое знакомство с персонажами (характер нордический, не женат), затем следуют таинственные перестуки и явление мистических сил в неясном образе, далее божественное вмешательство односельчан и мораль на закусь, как в баснях Крылова: «братва, не стреляйте друг друга», «жена да прилепится к мужу своему», «а я твой брат, я человек» и тому подобное.
Во второй части в равной степени осуждению подлежит как мещанство обыкновенное (с ведьмой рай и в шалаше, тут Булгаков был не прав, а чего еще ждать от мужчинки), так и бесовский титанизм (да ну его, «этот, как его, народ»). «Вьюрки» выбирают гуманизм в высшем смысле этого слова, попутно осуждая при этом манкуртовскую сущность советского тоталитарного режима. Как и у Иванова из пустоты безбожья и бездуховности, разрыва с предками, плодится разная нечисть, а гипсовые горнисты, плюс белолобый Ленин, начинают разгуливать по ночам в поисках кровавой жатвы.
Но вернемся к теме обмана. Заявленный некоторыми пиарщиками хоррор в книге отсутствует. Читаешь, а не страшно. Сипами-хрипами в журнале «Мурзилка» в советское время пугали малышей, а тут текст, рассчитанный на взрослую аудиторию.
Ну да, что-то там ворочается, где-то чего-то пересыпается. Но жителю многоквартирного дома к такой ерунде не привыкать. Да, шьямалановский лес вокруг. Зубы, кости, откушенные руки. Пропадают люди. Эко диво. Спойлер: не навсегда же (при написании текста не пострадал ни один текст за исключением тех, кому это было предначертано изначально). Дурачкам же в ожившей сказке и вовсе хорошо. Они там политкорректно предполагаются в отличие от реальности.
Короче, как-то все тут обычно. Не впечатляет. Тянут на дно. Ну так мы уже давно там. Леший водит. Чего тут боятся, мы сами бредем, не разбирая дороги, да это и не составляет особой проблемы для многих. И не надо здесь списывать все на подменышей. Человека не подменили, это он эволюционировал так, до примирения с самим процессом жизненного блуждания без всякой надежды на результат.
Скажем прямо. В этой книжке нет настоящего зла (оно лишь упомянуто, а не рассмотрено по существу). Леший с кикиморой - ширма для него, смягченное поэтическое напоминание, а, значит, книга работает не на просветление взора, а, наоборот, на то, чтобы было больше тумана. «Даша Бобылева - репортер» - приятельски пишет на обложке Анна Жучкова (предваряет книгу столь же приятельское предисловие Валерии Пустовой). Ну да мы знаем цену нынешним «репортерам», знаем, чем они занимаются.
Человека надо ткнуть мордой в дерьмо реальности, а его потчуют аллегорическим медом ужасов.
Но даже в рамках традиционного фольклора все это как-то не трогает. На кого это рассчитано? На слабонервных? Понятно, почему Иванов предпочел остановиться на вампирах, не размениваясь на банников и домовых. Неорганично, зато работает. И именно в силу чужеродности. Из Германии нам занесли енту краснознаменную заразу, из Европ всяких.
Есть, правда, еще одно возможное объяснение случая Бобылевой. Перед нами, типа женский «хоррор», мягкий, гуманистичный, поучительный. Но что значит быть обаятельно страшным. Мне это не совсем понятно.
Беда этой книги, кроме всего прочего, состоит в том, что вместо того, чтобы пришпоривать сюжет и нагнетать атмосферу, нас опять начинают духовно поднимать над собой. Автор скармливает публике высокие смыслы под видом готической версии бурановских бабушек.
С дачей, надо сказать, Бобылева тоже как-то не совсем попала. Нынче дорогое удовольствие и неактуальное. Хотя общая концепция ясна: дачники как бездельники, сегодня тут, завтра там, сплошное безосновное общество, сменившее добродетельных солдат-хлебопашцев, вросших в землю корешками. Ну и понятно, что только среди их мещанского быта может завестись всякое скопление нечистых сил. Хотя чем плох город? Опыт дядюшки Ау и домовенка Кузьки показывает, что ничем, там случайных людей и семейств еще больше, а ставить над ними опыты еще замечательнее и безболезненее. Опять же отдых на даче – это что-то из чеховских и горьковских пьес. Наш дачник – труженик, плантатор и раб в одном лице. У него день год кормит, когда ему тут размениваться на всякую всячину. В нашем садоводческом товариществе хоррор невозможен. А вот в квартире у этого же садовода-любителя, пожалуйста.
Наконец, автору в «Вьюрках» не достает баланса и чувства меры. В книге слишком много заимствованных элементов, то у Гоголя цапнем, то, как все, Кафку оберем (это не равно перекличке), избыток персонажей, фольклорной нечисти. И при этом мало композиционной стройности, четкости, красоте линий. Порою книга напоминает беспорядочное нагромождение всего и вся (лей-лей, не жалей), и тут вновь от невольных аналогий с «Пищеблоком» не отделаешься.
Куда не глянь, везде у Бобылевой метафора. Везде натяжка. Но одно незыблемо – вера в светлые силы женского добра. Женщина она ведь и зло творит не по умыслу, а от большого сердца и эмоций. А уж спасти мир может только она одна. Еще одно вранье, вредная мифология (мир спасают люди, то есть без жесткой половой привязки к супергеройскому статусу), которая повторяется от книги к книге с такой настойчивостью, что невольно подумаешь, не для заглушения ли позывов совести это делается? Впрочем, торговать женщиной нынче прибыльно, и книжку Бобылевой, как и прочую дамскую литературу, участвующую в этой теперь символической работорговле женскими образами понять можно.
Сергей Морозов