«Титанический труд на благо народа»... это произносится на фоне, когда даже в Москве нет масла, когда с полок магазинов убрали конфеты, чтоб осталось, что продавать в самый канун Нового года, когда в столице запрещено продавать больше двух батонов хлеба в одни руки, полкило колбасы, если она вообще появляется и проч .
Из дневников Анатолия Черняева - заместителя заведующего Международного отдела ЦК КПСС (1970-1986 гг.), помощника Генерального секретаря ЦК КПСС и помощника президента СССР Михаила Горбачёва (1986-1991 гг.). См. предисловие здесь
29 декабря 1974 г. На восемь дней отпросился отгулять отпуск и поехал в Пушкино. Конечно, там писал про разные вещи.
Вот одно из размышлений. Живём, вроде в обстановке «всеобщего порядка и спокойствия» в отличие от всяких заграниц. А там - инфляция, безработица, забастовки, социальная ненависть, нападения и похищения людей, взрывы бомб в магазинах и кафе, а то и просто военные действия - стреляют из пушек и бомбят и во Вьетнаме, и на Ближнем Востоке. Судят и казнят, например, в Эфиопии. Не слишком ли нам спокойно?! Не закоснели ли мы в своём видимом благополучии, а оно, должно быть, действительно, массовое. Недели две назад прошёл слух, что с 1 января подорожают кофе и полотняные ткани. Так магазины были буквально опустошены. Люди расхватывали всё - пододеяльники, простыни, наволочки и прочее белье на сотни рублей в одни руки! А кофе покупали даже такое, которое, наверно, лежало годами и давно выдохлось.
29 декабря 1981 г. Я в отпуску. Но выполнял просьбу Б.Н.’а - прошёлся по рукописи, которую он хочет издать в США (и уже нашёл издателя) – о научном коммунизме. Местами даже любопытно. По большей части примитив на уровне вузовского учебного пособия. Но для Запада может оказаться интересной: что думают сами московские коммунисты (один из руководителей команды), о марксизме-ленинизме сегодня...
В общем он ухватил потребности рынка. Набирает и набирает сочинения, чтоб остаться в истории... А из 325 страниц им самим там написано едва ли десяток. Ковальский был «бригадиром». Я вызывал Амбарцумова, Вахромеева. Кто-то и без моего ведома руку прикладывал, изображалось это, как поручение ЦК и, конечно, не говорилось, что для книги («авторской») Пономарёва. С миру по сосенке... и получилась ещё одна книжка в его уже шести томном собрании сочинений.
Методика свидетельствует не только о его личном презрении к людям, но и об общей атмосфере – когда считается нормальным писать для начальства, а начальству – в открытую заказывать, даже требовать и не стесняться признавать, что это не самим им написано.
