«Войди, мой гость, стряхни житейский прах
И плесень дум у моего порога...
Со дня веков тебя приветит строго
Огромный лик царицы Таиах.
Мой кров – убог. И времена суровы.
Но полки книг возносятся стеной.
Тут по ночам беседуют со мной
Историки, поэты, богословы...»
М. Волошин
Перебирая подарки, ракушки и камешки, привезенные мне летом из Коктебеля, представляю эту древнюю землю Киммерию, этот благословенный край с нагретыми на солнце скалами, ласковым шаловливым морем, сухими пахучими травами, огромным синим куполом неба и далекими огоньками по вечерам. Весь этот поэтический мир, наполненный тенями (воспоминаниями) многих талантливых людей и в первую очередь – гением этого места, его хозяином – Максимилианом Александровичем Волошиным.
Представляю его колоритную фигуру, так слитую с этим пейзажем – приземистую, среднего роста, одетую в белый хитон и короткие до колен брюки, босиком или в сандалиях на босу ногу. И с головой Зевса, с венком из полыни на непокорных кудрях. Как писал Л. Фейнберг (художник, проведший в юности подряд три лета в Коктебеле), – «Если его мать была похожа на вождя древнегалльского племени, сам Волошин напоминал друидического жреца». О его личности можно долго и много писать, но она все равно не передаст всего того, кем был этот человек на самом деле.
Смешно читать, что по мнению одного из учителей гимназии, где учился Волошин, он был полным идиотом и научить его чему-либо было просто невозможно.
На самом деле, М. Волошин был и поэтом, и художником, и переводчиком, и литературным критиком, и философом, и мистиком, и просто человеком, очень любившем людей! Кроме поэзии и живописи, он увлекался античностью и древним Востоком, теософией и астрономией и много чем другим... Поистине он обладал энциклопедическими знаниями. Он посетил много стран, начиная с Памира и Египта и кончая Францией. Во Франции он познакомился с Г. Аполлинером, А. Франсом, М. Метерлинком, Р. Ролланом, П. Пикассо, А. Матиссом и А. Модильяни.
Успел пройти через масонство и разочароваться в нем, одно время увлекался буддизмом, католичеством, слушал лекции Р. Штайнера и читал работы Е.П. Блаватской.
«Все видеть, все понять, все знать, все пережить
Все формы, все цвета вобрать в себя глазами,
Пройти по всей земле горящими ступнями
Все воспринять и снова воплотить...»
Интересна его дневниковая запись от 20июля 1905 года – «Мне почти ничего не было новостью. Все теософские идеи, которые я узнаю теперь, были моими уже давно. Почти с детства, точно они были врождены».
Все, что ему открылось в познании мира и самого себя, он заложил в свой мистический венок сонетов «Корона Астралис».
В Париже на лекциях, которые он слушал в Сорбонне, он познакомился со своей первой – женой Маргаритой Сабашниковой, которая внешностью напоминала ему его любимую гипсовую головку царицы Таиах (это он так ее назвал). Брак продлился всего год, а с ликом царицы у М. Волошина была связана вся жизнь, он ее боготворил. Она занимала почетное место в его мастерской и раз в год в августе, в полнолуние улыбалась особенно таинственно.
Вообще, Макс (он так просил всех его называть) слыл кудесником. И в стихах, и своими акварелями он воспевал Крым. Коктебель он считал родиной своего духа. Он писал: «...Мне понадобилось много лет блужданий по берегам Средиземного моря, чтобы понять его красоту и единственность». Надо отметить, что свои художественные работы он никогда не продавал, всегда только дарил.
Свой дом в Коктебеле Макс задумывал в виде корабля со многими палубами-балкончиками и башней-мастерской. Была и плоская крыша, откуда можно было наблюдать звезды. А еще была личная библиотека – более 9 тысяч книг, среди которых и научная литература, и эзотерическая, и всякая. В мастерской же был целый музей дорогих сердцу вещей, привезенных из разных стран и множество фотографий.
А из окон мастерской до сих пор виден каменный профиль, уходящий в море. – «Максин профиль», – скажет Марина Цветаева.
Каких только гостей не видел этот дом! Список их бесконечен... Не могу себе отказать в удовольствии, напомнить хотя бы часть из них. Это И. Бунин, М. Горький, К. Бальмонт, Н. Гумилев, А. Белый, В. Брюсов, А. Грин, М. Булгаков, С. Соловьев, М. и А. Цветаевы, С. Эфрон и две его сестры, О. Мандельштам...
За лето в доме Макса проживало до 500 человек, причем бесплатно. Было только одно условие – участвовать в ведении хозяйства.
«Дверь отперта. Переступи порог.
Мой дом раскрыт навстречу всех дорог...»
Среди страстей и тревог дом Волошина был островком, где люди отдыхали душой, а иногда и просто спасались, выживали. Во время гражданской войны он был прибежищем как для «белых», так и для «красных». По своей натуре Волошин не выносил насилия и любимой его добродетелью было самопожертвование.
При этом надо сказать, что он до страсти любил разные розыгрыши и мистификацию. Марина Цветаева при первой же встрече с ним «раскусила» его, отобразив в стихах:
«Безнадежно взрослый Вы? О, нет!
Вы дитя, и вам нужны игрушки,
Потому я и боюсь ловушки,
Потому и сдержан мой привет.
Безнадежно взрослый Вы? О, нет!»
Один из друзей Максимиллиана – Сергей Дурылин (педагог, богослов, писатель) сочинил шуточную привратную надпись к его дому:
«Здесь сказка в сказку вплетена,
Здесь в песне – песня верно спета, –
И навсегда обручена
С душой земли душа поэта».
Друзья и гости Макса объединились в своеобразный клуб «обормотов». Это была как бы одна большая семья. В Уставе Ордена «обормотов» Волошин написал: «Требование к проживающим – любовь к людям и внесение доли в интеллектуальную жизнь дома». Вновь прибывших всегда встречали розыгрышем. Так, когда первый раз в Коктебель приехала Ася Цветаева, ей представили в лице Сергея Эфрона якобы Игоря Северянина, а роль Кончитты, преследовавшей своей любовью Макса, сыграла одна из сестер Сергея.
Одна из мистификаций, выдуманных Максом в благородных целях (с Черубиной де Габриак), зашла слишком далеко, из-за чего была дуэль с Н. Гумилевым на Черной речке. И случайно ли, именно у него, так не переносившего никакого насилия, дважды произошла осечка? Но это отдельная история... Как и история с пожаром в мастерской, который не могли затушить водой, но который прекратился, по взмаху его руки и неслышным словам, обращенным к огню.
Его настоящей женой, опорой и родной душой была Мария Степановна Заболоцкая, которая уже после смерти Волошина сохранила дом поэта, все его вещи во время немецкой оккупации (1941–1944).
Многие люди считали Волошина своим Учителем. Одной из них была Марина Цветаева. Она посвятила ему свою книгу «Живое о живом». Вот ее мысли – «Это был скрытый мистик, то есть истый мистик, тайный ученик тайного учения о тайном. Мистик – мало скрытый – зарытый. Никогда ни одного слова через порог его столь щедрых, от избытка сердца глаголящих уст. Из этого заключаю, что он был посвященный. Эта его сущность, действительно зарыта вместе с ним. И, может быть, когда-нибудь там, на коктебельской горе, где он лежит, еще окажется – неизвестно кем положенная – мантия розенкрейцеров».
Трудно сказать, был ли М. Волошин посвященным, но то, что он переживал за все человечество и за каждого человека в отдельности – это точно. Как рассказывала Мария Степановна, последние десять лет под Новый год он, запалив свечу, выходил к морю и молился за людей, о «всех и вся».
Скоро Новый год... И совсем не обязательно, чтобы рядом было море... Свечи всегда есть в обиходе... А если их все же нет, всегда есть внутренний огонь, который горит в нашем сердце. Так хочется поддержать эту традицию! Ведь там, за гранью нашего мира, его Душа до сих пор молится за нас...
Любовь Кононенко