Пока над Москвой пасмурно, и ничего не видно в оптические средства наблюдения, мы изучаем Вселенную в радиодиапазоне — используем радиотелескоп. Для радиоволн — для большинства их разновидностей — облака не помеха.
Я никогда в жизни не наблюдал в радиотелескоп. Впрочем, само слово “наблюдал” немного сбивает с толку, ведь в радиотелескоп глазом не смотрят. Раньше ученые смотрели на бумажную ленту, выползающую из самописца. На ней изображалась едва ли поддающаяся пониманию кардиограмма Вселенной — график интенсивности сигнала в зависимости от времени. Или — от направления. Радиоастрономия — довольно необычная часть науки о звездах — для большинства людей. Почти никто из них не понимает, зачем эти огромные тарелки-антенны? А теперь их еще и побаиваются — вдруг от них опасное излучение?!
Когда я только увлекся астрономией, эти поразительные конструкции меня завораживали. Но прикоснуться, стать причастным к процессу так и не удалось. Впрочем, удалось немало другого, и сожалеть мне тут не о чем. Так или иначе, а теоретическое знакомство с темой позволило мне писать об этом музыку. И композиция «Сигнал со звезды» как раз о сигналах, приходящих от далеких звезд, быть может даже искусственного происхождения.
Пока я сегодня записывал исполнение этого трека на видео, вспомнил забавный случай из детства.
Мы с друзьями порой проводили в Московском Планетарии времени больше, чем ожидали от нас наши родители. Какие-то родители к этому несоответствию относились спокойно — ну, приехал ребенок домой на час позже, чем обещал, ну — и ладно. Главное — живой.
Разумеется, не все так легко это принимали. некоторые требовали отчета — на потратил час, или два. Скрывать особо было нечего. Но, например, моя мать не верила ни одному моему слову — что бы я не говорил в свое оправдание.
Однажды мы проторчали в Планетарии как-то совсем уж очень долго. Слазили на купол под ледяным дождем — такое тоже бывало в 80-х, просто никто не назвал тогда дождь в декабре — мгновенно замерзающий на всем металлическом и каменном — ледяным дождем. Спокойнее люди были. И вирусов не боялись. Верили в светлое будущее — это помогало.
Я не предупреждал никогда родителей, что задержусь, ибо это только усугубит ситуацию — по любому влетит, так еще пока я на воле, настроение упадет на уровень асфальта. Но мой друг — Рома — тогда позвонил домой и сообщил, что остается в Планетарии после занятий еще на какое-то время — может быть на всю ночь- наблюдения сегодня.
Я так удивился легенде: пасмурно, дождик льет, а Рома не моргнув глазом сообщает о наблюдениях. И действительно — в трубке таксофона защебетал недоумевающий голос его матери — типа “Какие наблюдения?! — ничего ж не видно — тучи!”. Роман совершенно спокойно ответил — “Да — в обычный телескоп не видно. Но мы в радиотелескоп наблюдаем”...
И ему поверили.
В тот вечер я поехал ночевать к Роме. Мы приперлись за полночь. И родители — отец с матерью — не выразили никаких претензий сыну, накормили нас, уложили спать и были в полной уверенности, что Роман занимался там где-то наукой, хотя на самом деле мы проторчали на вершине купола наверное с час, на спуске попали в лапы сторожу, он вызвал милицию и сдал нас, но мы пообещали, что больше так не будем — мы были нормально одеты, трезвые, без сигарет и нас отпустили. И все закончилось хорошо.
Более того. Находясь на куполе — между небом и землей — мы мечтали о звездах, обсуждали то, что сейчас происходит в науке, строили планы на будущее. Это наше времяпровождение закладывало благоприятный фундамент нашего будущего — вне зависимости от того, станем мы профессиональными астрономами, или останемся любителями влюбленными в небо — наша активность в любом случае была позитивной и созидательной. У меня она трансформировалась в музыку, а чем потом стал заниматься Рома — я не знаю, кем он стал, но совершенно точно он устремился в добром направлении — по некоторым сведениям переехал в Америку… дальше следы теряются…
У меня был еще друг Дима. мы с ним вместе начали заниматься в Планетарии в 1980-м году. Но вскоре строгие родители запретили ему это — “Какой толк от этих звезд? Да еще будет ездить вечерами через весь город!” Парень остался проводить досуг в своем районе на окраине Москвы, связался с какой-то шайкой и сел в тюрьму. Лично я уверен, что Планетарий был бы куда лучшей альтернативой, даже если приходилось бы регулярно заливать про радиотелескоп и инопланетян.
Кстати, инопланетянам мы тоже не все верим одинаково. Когда в 1974 году недавно почивший в бозе радиотелескоп Аресибо отправил сигнал в направлении шарового звездного скопления М13 в созвездии Геркулеса, человечество разделилось на два лагеря. Одни радовались возможному когда-нибудь контакту (тут надо понимать, что до скопления 25 тысяч световых лет, и сигнал дойдет до цели очень не скоро). Другие протестовали — вдруг мы беду накличем из дальнего космоса — прилетят ужасные пришельцы и уничтожат нас всех.
Недоверие к Миру есть недоверие к себе и скрытая агрессия — в других мы видим лишь то, в чем боимся признаться — что сами в первую очередь обладаем вот такими — не слишком позитивными чертами.
Но все же верится мне, что мало помалу мы растем, избавляемся от недоверия. Обретаем уверенность, спокойствие, дружелюбие — сперва по отношению к тем, кто рядом, а позже это же отношение распространится на сферу большего радиуса — куда долетают наши корабли, куда доходят наши радиосигналы.
Когда мы будем готовы, мы примем тот самый сигнал со звезды. не знаю, от какой. Но примем обязательно. Просто всему свое время.
Ну, а мелодия, которой я сейчас посвятил столько букв, она — из альбома «Старгейзер» вышедшего в 2017-м году, и является в нем одной из главных музыкальных тем.
Всем добрых сигналов и позитивных новостей!