Ужасно, но ее тяготило не отсутствие мужа (мужчины) в собственной жизни, а ... мать. Заранее пульс начинал суетиться от мысли о приближающихся (таких стандартных) выходных. Мать, хоть убей, встанет не позже шести. Начнет почему-то со сбора белья и одежды по всей квартире: ну, как же, субботняя стирка чуть свет - самое то!
Заглянет раз десять в ее комнату. Громким шепотом скажет:"Спи, спи, Лялечка. Я вот только свитерок... А где белая блузка?" Даже сквозь сон лучше ответить, а иначе эта ласковая "муха" в переднике не отстанет. Потом мать запустит машинку и начнет хлопотать на кухне, не считая возможным смягчить звуки, хотя бы закрытой кухонной дверью. Стиралка, миксер, микроволновка, кофемолка. Жужжанье, пиканье, гул.
И все с благой целью: порадовать любимую дочь вкусным завтраком. Тяжелеющая телом Лариса, предпочла бы заварить аскетичную овсянку и кофе без сахара. Но балом (читай: жизнью) правила мать. Неподчинение грозило ласковым выносом мозга и демонстрацией готового взорваться от повышенного давления тонометра.
Когда Лариса была юной, мать казалась ей особенным, интересным человеком. Главным авторитетом. Но теперь эта заботливая суетливость словами, делами, приобрела форму какого-то существа с щупальцами, жадно впивающегося в мозг Ларисы и вытягивающего энергию, настроение. В Ларе будто жили два человека. Один благодарный и уважающий мать. Другой - противный эгоист и предатель, нашептывающий:"Возьми только самое необходимое. Положи ключ на полку и беги..."
В Жанне Васильевне жил великий страх потерять дочь. Именно он делал ее сумасшедшей, заставляя звонить Ляле (мать упорно не признавала взрослое имя дочери - Лариса) каждый час, чтобы "только услышать голос." Трудно представить, но сама Жанна никогда не была домашней, спокойной девочкой. Дыру на боку крутила. Поблагодарив родителей за то, что, что родили-вырастили, в 16 лет нырнула в самостоятельность.
Учиться уехала за сотни километров от дома родного. На ветеринара. Любила байдарочные походы, занималась скалолазанием. Познакомилась с парнем по имени Валерий и уже через неделю они жили без всякой регистрации. Вот такая была Жанна - смелая, решительная. Пожениться предложил Валерий. Он работал на химическом предприятии и там семейным давали квартиры довольно легко.
Им выделили двухкомнатную потому, что родилась дочь - Лариса. Лялечка, как стали называть девочку мама и папа. Роды Жанна запомнила на всю жизнь - сама настрадалась и девочка перенесла гипоксию, закричала не сразу. Казалось, даже не выживет. Акушерка кивала на возраст - в те годы тридцатилетняя роженица считалась старородящей. Но все обошлось, хотя и осело в памяти Жанны серым камушком.
Была такая в советское время профессия - (подработка) скупщик бутылок. Ходили по дворам дяденьки с тележками и принимали у населения "стекло" чуть дешевле, чем в пунктах приема стеклотары и так наваривались. Они заглядывали в подъезды и орали истошно:"Пу-ты-ылки сдавай!" Вот такой "путылочник," увел со двора пятилетнюю Лялю. Мама ее на пять минут оставила, поднявшись домой за теплой кофточкой.
Шел седьмой час вечера. Жанна подняла на уши весь дом, позвонила в милицию и вызвала мужа со второй смены. У меня до сих пор перед глазами эта картина: жильцы (казалось, абсолютно все) спешно отправились прочесывать пункты приема бутылок. Именно эта дружная помощь соседей спасла Лялю.
Мерзавца перехватили. Он утверждал, что девочка "сама за ним увязалась, выпрашивая конфет." Что там ему вменила милиция, не знаю, но у Жанны именно тогда в волосах появилась первая седая прядь. Поняла, что ребенка нельзя выпускать из рук ни днем, ни ночью.
В 12 лет Ляля едва не умерла от перитонита. По настоянию мужа, девочку доверили его деревенской матери - река, лес, свежий воздух. У Ляли заболел живот и несколько дней заботливая бабушка заваривала ей лечебные травки. Скорую вызвали, когда внучка потеряла сознание. И Жанна усвоила, что дочь нельзя доверять никому.
Ее материнская любовь приобрела такую гипертрофированность, что вытеснила мужа и отца - Валерия. Он Жанне только мешал. Посчитала, что и алиментов будет довольно. На квартиру Валерий не претендовал, как и на общение с Лялей. Жанна обезопасила дочь со всех сторон: девочка училась в школе, где уже была охрана и без пропусков не впускали. Сама отводила и забирала чуть ли не до выпускного класса.
И заменяла собой всех подружек на свете. Ляля считала маму веселой, легкой и доброй. Невротичной занудой она ей не казалась. Они вместе "рисковали" на скалодроме, ходили, в кино и в зоопарк. Вообще жили с учетом интересов именно Ляли, поэтому она спокойно обходилась без близких подруг. Время шло. Закончена школа. Ляля стала студенткой того единственного института, который был в городе - отъезд не рассматривался.
Но в 20 лет, как и в 16 Ларисе, следовало сообщать маме по телефону, что с ней все в порядке, домой возвращаться к оговоренному часу. Их квартира была распахнута для проверенных гостей-подружек, но сама Ляля нигде долго засиживаться была не должна. Жанна ощущала рай на душе только тогда, когда дочь была рядом.
Если ей не хватало для аргументации слов - хваталась за сердце. Только один раз Ляля позволила себе заподозрить мать в манипуляции. И это едва не закончилось реальной госпитализацией Жанны - гипертонический криз, но она отказалась ехать в больницу. Ляле хватило. Послушно бежала домой, звонила, отчитывалась. Пожалуй, спасало отсутствие влюбленности в кого-либо.
Кстати, возможная любовь дочери очень страшила Жанну. А если Ляля замуж выйдет? Женщина помнила свои трудные роды - вдруг и Лялечке такие выпадут и она не переживет? Да и муж может оказаться деспотом или будет излишне эксплуатировать. А Ляля станет скрывать и молчать пока не случится что-нибудь страшное.
Поэтому, когда Ляля однажды, смущаясь, пришла домой с молодым человеком, Жанна его жестоко за глаза раскритиковала: сутул, неуклюж, голос грубый. Лариса посмеялась, плечиками пожав:"Ну, ладно." Видно парень ей был не особенно дорог или маме поверила. Но и второй, и третий Жанной был не одобрен. Она гвоздила их "безошибочно:" сноб и жадина, эгоист и лентяй.
И все-таки бунт на корабле случился. Лариса уже работала и надоело ей быть маминым хвостиком. И доверительный чай по вечерам надоел. Сошлась с разведенным молодым мужчиной. Негодяем он не был. Просто нуждался в заботливой няньке, чтоб не мешала телевизор смотреть. А то жена, от которой ушел (или выгнала) не поощряла этого тихого увлечения.
Началось взаимное недовольство, раздражение, разочарование. Ляля вернулась домой и не встретила ни слова упрека. Все-таки ее мама была самой лучшей. А потом лимит кавалеров закончился. Ляля незаметно вступила в тот возраст, когда мама ее родила. С этого момента песочные часы времени заторопились, меняя внешность Ларисы, но не затрагивая переменами ее жизнь.
Стала Лариса грузна и тяжела на подъем. Близоруко щурится и ее трудно рассмешить. А Жанна Васильевна, в свои почти 70, бодра и шустра. И настроение у нее отличное: жизнь удалась - дочь рядом! А у Ларисы ускоряется пульс, едва входит в квартиру. Она отгоняет некрасивую мысль, что это из-за неприязни к матери.
Почему бы ей не заняться собственной жизнью, правда? С одной стороны, Лара абсолютно не интересует мужчин. С другой - не имеет желания постараться кому-то понравиться. Кой-какой ей не нужен. Идеального нет. Закрутиться по жизни с задушевной подругой? Но и ее не имеется, а сблизиться во взрослые годы весьма затруднительно.
Иногда Лара, не прорисовано, мечтает: вот вошла она в квартиру, а мамы нет. На северный полюс уехала (хорошо - на южный). Можно делать, что угодно и жить, как хочется. И вот тут - тпру. Не знает Лара чего ей хочется. Какая-то внутренняя недоспелость мешает - эмоциональная и психологическая ущербность. Так и хочется оглянуться и поискать глазами осточертевшую маму.
... В пятницу после работы Лариса идет в супермаркет. Было бы удобнее в субботу, но тогда придется взять с собой маму. Одной удобнее, а для матери придумает, что-нибудь про неожиданные скидки и акции. Вошла с поднятыми, напряженными плечами.
Но ненавязчивая музыка, предновогоднее убранство, оживление на лицах покупателей, подействовали на нее расслабляюще. Уже в настроении заполняла тележку. Ее окликнул мужчина, тоже с "телегой":"Ларка, какими судьбами! Ты с кем и как ?"- подмигнул, чтобы усилить двойное значение фразы. "По разному,"- в тон ответила Лариса, зарозовев щеками.
Это был Андрей, который мог стать ее мужем, но даже любовником толком не стал. Был забракован мамой, как возможный садист. И только потому, что во время чая - они почему-то обсуждали право на эвтаназию, Андрей заявил, что проголосовал бы двумя руками "за". "А кто бы вводил смертельный укол, скажем, близкому вам человеку?" - свела брови Жанна Васильевна.
"Кто знает, может и я. Мой близкий друг мучился от страшных онкологических болей и, не выдержав, покончил с собой. Эвтаназия удержала бы его от такого греха,"- честно ответил Андрей. Конечно, Жанна "спасла" дочь от такого странного молодого человека. А теперь Андрей и Лариса неспешно пошли рядом по залу. На ходу что-то вспоминали из более молодых лет, смеялись.
Он был женат. Отец двух девчонок, но одна приболела и жена на больничном, не до магазина. В нем ощущалось довольство тем, что имеет. А про Ларису все понял и не расспрашивал. Закупившись, отправились к выходу - он предложил подвезти. По ходу движения, умудрился купить ей цветы. Ярко синие, на астры похожие.
Лара радость изобразила, но знак внимания был "пустой" и некстати: мать сначала восхитится, засуетится с вазой, а потом на весь вечер включит мисс Марпл:"Цветы. Значит мужчина. С первой минуты знакомства не дарят, значит ..." Ну, ее. Андрей довез и предложил донести покупки хотя бы до лифта, но Лариса отказалась.
Поднялась на на родной третий этаж. Все же надумав расстаться с цветами, открыла мусоропровод и вдруг услышала:"Ляля! Я в окно увидела, что тебя подвезли. Знакомый? Такси?"
И замолчала, увидев, зависшие над поганой ямой пронзительно синие цветы. А еще глаза любимой дочери. Состарившиеся глаза на молодом лице. От всего на свете мать дочку спасала, а от себя не смогла.
Благодарю за прочтение. Пишите. Ставьте лайки, если было любопытно. Пишите. Подписывайтесь. Лина