После расстрела царской семьи большевики ещё очень долгое время врали об этом зверстве как своему народу, так и зарубежным представителям
В официальных большевистских рупорах — газетах «Известия» и «Правда» — 19 июля 1918 года вышло небольшое сообщение, что-де расстрелян только сам Николай, а о семье и приближённых не было сказано ни слова. В сообщении Совета Народных Комиссаров и ВЦИК говорилось, что Государь был расстрелян согласно приговору президиума Уральского областного совета, а семья перевезена в другое место. При этом главарям красной банды было известно всё досконально.
В телеграмме Ленину (Бланку) и Свердлову (Гаухманну) председатель Уралоблсовета Александр Белобородов доложил все детали ещё 17 июля и запросил разрешения на обнародование этой информации. Ответ был получен 20 июля, и в нём разрешалось сообщить только то, что было написано 19-го в официальной прессе. Этой лжи красным показалось мало, и они начали целую кампанию по дезинформации мировой общественности, что семья Государя жива и здорова. Так, 24 июля 1918 года в ответ на запрос германского посольства (Николай Второй был кузеном кайзера) Георгий Чичерин официально заявил, что Александра Фёдоровна и её дети эвакуированы в Пермь и им ничего не угрожает.
Наряду с этим до сентября 1918 года большевики начали торг с немцами о вывозе семьи в Германию. Примечательно, что верхушка большевиков врала даже своим соратникам. Послу Советов в Германии Адольфу Иоффе долго не говорили о преступлении по личному приказу Ленина, который дословно заявил: «Ничего не рассказывать Иоффе, чтобы тому было легче врать». Эта ложь продолжалась до 1922 года. Правда прорвалась случайно. В 1921 году на Урале вышел сборник воспоминаний о революции, где была опубликована статья одного из охранников бывшего председателя Уралоблсовета Павла Быкова. Тираж сразу же был уничтожен, но правда уже пошла в народ.
Как ни странно, успеху советского вранья способствовала занявшая Екатеринбург Белая армия. Там сразу начали расследование преступления, но до конца довести следствие не получилось. Белогвардейское следствие началось в двух направлениях: в Екатеринбурге его вёл член окружного суда Иван Сергеев, а начальник угрозыска Александр Кирста был направлен в Пермь для проверки большевистской информации об эвакуации семьи. Кирста, что называется, перестарался или попытался создать иллюзию рвения, сообщив, что допрашивал свидетелей, общавшихся в Перми с царскими детьми. В апреле 1919 года Кирсту отозвали в Екатеринбург, где назначенный в феврале Колчаком следователь Николай Соколов установил, что всю семью расстреляли вместе с Императором.
Довести дело до официальной точки не удалось из-за наступления красных, но и в эмиграции Соколов расследование не оставил и в 1924 году выпустил книгу «Следственные материалы об убийстве российской императорской семьи». Только из опубликованных материалов Соколова стало широко известно об уничтожении большевиками всей монаршей фамилии. Но надежда, что кто-то из семьи уцелел, жила ещё долго. Мать Николая Мария Фёдоровна до самой смерти в 1928 году надеялась, что кто-то из наследников уцелел.
Почему легенда о спасении семьи существовала так долго, объяснить можно. С одной стороны, большевики сами распространяли такие слухи, поскольку если расстрел Государя перед «трудовым народом» ещё как-то можно было оправдать «классовой справедливостью», то зверство в отношении супруги, а тем более детишек Государя объяснять уже было нечем. С другой стороны, эмигрантская общественность питала надежды на спасение наследников и связывала с ними возрождение монархии и собственное возвращение на Родину. Вдобавок к этому красные всерьёз торговались на международных переговорах, имея в рукаве, как они считали, козырь в виде возможной выдачи уже убитых ими мучеников. Для иностранцев было неочевидным, что подобные переговоры велись с шулерской властью. Впрочем, и всё правление большевиков было шулерским по отношению уже к собственному народу.