Не все дети любят сказки.
И "младшеклассники" совсем нередко заявляют, что из сказок они уже выросли! По той же причине, по которой у школьников не имеет успеха "закон Божий" - из сказки выросли, до философской притчи ещё не доросли.
Эту особенность возраста учитывать необходимо, но как? "Взрослые" книги пока способны только испугать своей толщиной, даже если они вполне доступны по содержанию...
В замечательной повести Александры Бруштейн "Дорога уходит в даль" есть такой эпизод: к девятилетней Сашеньке приходит новый домашний учитель. Для первого знакомства предлагает: "Прочтите мне что-нибудь ваше любимое!"
Девочка подходит к своей этажерке, полной книг. Любимые почти все! Но есть "самая-самая", с удивительно скучным названием: "Галерея детских портретов". Там описано детство людей из взрослых книг: Ильюши и Андрея из "Обломова", Наташи и Пети из "Войны и мира", Марфеньки и Верочки из "Обрыва" и много ещё...
И Сашенька вдохновенно читает вслух про Петю Ростова, пятнадцатилетнего воина, такого светлого, доброго, наивного мальчика, который погиб в первом же своём сражении... Можно ли сомневаться в том, что "Война и мир" будет прочитана ею целиком, и очень скоро? И не "для оценки", а для себя?
Эта традиция знакомить детей с отрывками из великих романов была жива, пока были "в моде" вечера домашнего чтения, где родители могли сделать нужные акценты, объяснить непонятное, а может быть, даже рассказать о дальнейшей судьбе героев. И книжки моего детства "Козетта", "Гаврош", "Сон Обломова", "Тёма и жучка", "В деревне" - были продолжением традиции, уходящей в прошлое.
Роман Виктора Гюго "Отверженные" усилиями горе-режиссёров то и дело превращается то в мелодраму, то в мьюзикл. Но вот превращение отрывка из него в поэму о подлости и благородстве оказалось на редкость удачным! Из тоненькой книжки с картинками мы не узнаем, что за беда случилась с мамой Козетты, не узнаем ничего и про её спасителя. Ничего, кроме главного: этот "человек ниоткуда" сыграл роль доброго волшебника. Потому, что ненавидит людей, способных так унижать ограбленного ими ребёнка. А чужого ребёнка способен полюбить...
Навсегда останется в памяти грязный придорожный трактир, его хозяйка - тётка Тенардье, её милые-розовые дочки - Эпонина и Анзельма, помыкающие пятилетней служанкой. И служанка, готовая в мороз бежать за водой на родник, только чтобы на часок вырваться из этого ада. И на минуточку задержаться у витрины лавочки, чтобы хоть через стекло полюбоваться небесным видением - куклой!
Маленькая повесть про парижского беспризорника "Гаврош" тоже"выкроена" из "Отверженных", но так, что о родстве персонажей юный читатель не будет и подозревать - это ему пока не нужно. Казалось, скверная тётка Тенардье сохраняет в своей тёмной душе хоть-что то человеческое - обожает своих детей? Но Гаврош - её сын... Он родился уже после исчезновения из трактира Козетты, и после того, как родители разорились. Судьбе бывших "барышень" - Эпонины и Анзельмы, тоже не позавидуешь, но мальчик, совершенно не нужный вконец одичавшим родителям, просто выброшен на улицу!
Жалко? Всякого бесприютного ребёнка жалко, но здесь жалость очень скоро уступает место восхищению находчивостью, жизнестойкостью мальчишки, и прежде всего его деятельной добротой. Даже когда ему очень плохо, он способен оглянуться - и заметить тех, кому ещё хуже. Многие ведь видели на улице пятилетних "потеряшек", а кто подошёл и спросил, что случилось, почему они одни? Кто накормил и устроил на ночлег... внутри памятника? Беспризорник, в свои одиннадцать лет считающий себя взрослым!
И когда Париж расцветает красными знамёнами, когда поперёк узких улочек строятся баррикады под восторженные крики о свободе-равенстве-братстве, Гаврош ни на минуту не усомнится, где он должен быть и что он должен делать. "Равенство" - вот ключевое для него слово! Потому, что за годы скитаний он убедился не раз и не два: одни голодны потому, что слишком сыты другие! Слишком! И Гаврош тоже "отбивает атаку" королевских войск, размахивая огромным пистолетом ... со сломанным курком. Никого он не убьёт, но окажет неоценимую услугу старшим товарищам, распознав переодетого шпика! Несколько раз его пытались отослать с поручениями, чтобы уберечь, но куда там...
Подходят к концу боеприпасы, патронов больше нет - и мальчишка, выбравшись из-за баррикады... собирает в корзину патроны из сумок убитых солдат. Ничего он не боится - ни вражьих пуль, ни тем более покойников. Лишь иногда поглядывая туда, откуда раздаются выстрелы, он... поёт!
- Я - птичка малого размера,
И это - по вине Вольтера!
Набросят на меня лассо,
И в этом виноват Руссо!
А кто же ещё, если не просветители, "виноваты" в том, что люди почувствовали себя ЛЮДЬМИ?
Пуля обрывает его озорную песенку. Гаврош умирает не жертвой жестокого взрослого мира, а борцом. Героем.
Захочется ли после знакомства с такими отрывочками прочесть роман полностью? Вопрос, казалось бы, риторический? Но нет. Слишком многие ограничиваются очередной "экранизацией по мотивам"...
***
Если из романов зарубежных авторов составители школьных хрестоматий старательно выбирали "приключения", то из русских романов - почти исключительно картины природы. Идиллические эпизоды сельской жизни. А кто же не знает, как скучно читать о природе, в которой не меняется никогда и ничего?! Вот только когда захотим вспомнить лучшие, абсолютно счастливые дни своей жизни - перед глазами неизменно встают картины природы!
И Сергей Тимофеевич Аксаков в своей повести "Детские годы Багрова - внука" поделился воспоминаниями детства. А самыми яркими из этих воспоминаний оказались картины леса, степи, пашни, бесконечной дороги... Из этих отрывков и составлена книжка для детей под названием "Первая весна в деревне".
Помнит ли кто из нас, как впервые увидел кузнечика? Как жалел ничейную собачку и умолял родителей оставить её себе? Как многообещающе привставал поплавок на воде, и на него пыталась сесть невесомая стрекоза?
Как осторожно шагал по осеннему лесу, пытаясь услышать под слоем ярких осенних листьев хруст груздя? Услышал! Кинулся собирать, а тётушка - прямо как маленькая! - отгоняет! "Я первая нашла, мои! Ищи другие!" И ничуть это не обидно, а весело!
Картины, вызывающие прямо-таки зрительные галлюцинации... Едва можно поверить, что Аксаков это уже не писал - диктовал. Ослеп. И видел, всё это видел мысленным взором... Чувствовал этот запах пашни, на которой так ловко, сноровисто работают крестьянские мальчишки. Попробовал поработать сам - ничего не вышло, только насмешил деревенских сверстников. И "навсегда ощутил святость труда".
А если бы родители Серёжи охраняли его от этих впечатлений? Растили... если не обычного дворянского недоросля то, скажем так, "интеллигента"?
Тогда картина могла бы получиться такой, как в повести Гарина-Михайловского "Детство Тёмы". Самое "благородное" воспитание на самых высоких идеалах - и малейшее отступление от идеалов карается отцовской поркой. Но в рассказе "Тёма и Жучка" сложные отношения маленького человека с родителями остаются "за кадром". Маленький читатель просто проживёт вместе с Тёмой одну ночь. Вечером няня Таня скажет, что "Жучку какой-то ирод в колодец сбросил, так визжала, сердешная", - и пожелает Тёме спокойной ночи. Но уснуть мальчик даже и не пытается - он прямо-таки видит несчастную собаку, обречённую умереть в старом пересохшем колодце... Едва дождался рассвета.
Тихо - тихо, чтобы ничем не скрипнуть, не хлопнуть, выбрался из дома, нашёл верёвки, фонарь...
Каким страшным оказался спуск в трухлявый, вонючий колодец, грозивший обвалиться... И какой радостной встреча! Как перемазала его жучка болотной жижей! Обмотал Жучку верёвками - и начал подниматься. Вверх гораздо труднее, чем вниз! Не хватает дыхания, силы на исходе, а квадратик голубого неба вверху ещё так далеко... Собаке показалось, что хозяин её бросил... вой, переполненный настоящим горем!
И вот - Жучка спасена. Заливаясь радостным визгом, она "целует" мальчика, а у Тёмы не осталось сил даже на радость. Обморок...
Но почему надо было делать из этого поступка такую страшную тайну? Почему нельзя никого позвать на помощь? Из отрывка это непонятно. Придётся пояснить, что Тёма не знает, и даже не догадывается, как к этому отнесутся его родители! Очень может быть, что они сочтут "неприлично-недворянским" и поступок, по-настоящему благородный.
Но время услужливо стирает из памяти все неприятности, и в детской книжке "Сон Обломова" - отдельно изданной главы из романа Гончарова, перед нами страна детства. Волшебная страна ничем незамутнённого счастья.
Здесь небо так высоко, солнце тек ярко, так милы горы - холмы, так весела речка, что весь благословенный край - "ряд живописных этюдов, улыбающихся пейзажей". Даже звёзды приветливо мигают с небес. Мир и тишина... Здесь может быть только покойная, долговременная жизнь и незаметная, сну подобная смерть.
Никто здесь не бывал дальше "губернии" - ближайшего губернского города. Зачем? Слыхали, конечно, что где-то есть Петербург и Москва, за Питером - то ли французы, то ли немцы, а дальше - мрак... и оканчивается всё той рыбой, которая держит на себе землю.
Здесь все друг друга любят, и если господа и покрикивают иногда на крепостных, то только "для порядка". А всеобщий любимчик - семилетний Ильюшенька. Он "едва успевает утирать следы поцелуев"! Его дружно кормят булочками-сливочками и наконец, отпускают гулять.
Вокруг так привольно и хорошо, что даже видя каждый день одно и то же, Илюша смотрит на раскинувшийся перед ним мир взглядом, переполненным счастьем! А самое лучшее время - после обеда, когда все и всё погружается в сон. И тогда барчонку кажется, что он один в целом мире!
А вечером будут сказки. Няня "так искусно избегала в рассказах всего, что существует на самом деле, что воображение, проникнутое вымыслом, оставалось у него в рабстве до старости". Навсегда Илья Ильич сохранит сожаление: отчего жизнь - это жизнь, а не сказка? Труд здесь сносили как наказание, наложенное ещё на праотцев наших, но любить не могли. И если можно было его избежать - избегали. Школа - это тоже труд, и если маменьке кажется, что у ребёнка сегодня "глазки несвежие" - посидит ребёнок недельку дома, поухаживают за ним "Васька, Ванька и Захарка".
Друг у Илюши только один - Андрюша Штольц. Такой сорванец, что за ним и не угнаться! Раз обиделся за что-то на отца - да и сбежал из дома. И что же? "Бездушный" немец и не подумал искать сына!
- Если бы обломовский мальчишка сбежал - я бы всю округу на ноги поднял. А мой - три дня побегает вокруг имения, да и вернётся!
И конечно, этот Том Сойер российского разлива нашёлся сам - ведь не бывает здесь ни долговременных обид, ни опасностей.
Кто не хотел бы пожить в этой русской Утопии?! Но что получится, если в ней вырасти?
А что получится - это читатель узнает, чуть повзрослев и сняв с полки толстый роман Гончарова "Обломов".