Режиссёр, которого не ждали. Чужой среди своих. После «Такси-блюз» Павла Лунгина начали бранить за то, что его фильмы хорошо принимают на Западе.
«Картина сделана с учётом культурного кода западного человека... Они смотрятся в зеркало, а полагают, что заглядывают в Россию через окно, любезно прорубленное для них Павлом Лунгиным...»
Это обвинительное заключение кинокритик Юрий Богомолов вынес ещё в девяностые, когда новое российское, оно же - постсоветское кино делало первые шаги. Потом заподозрили, что Лунгин хочет угодить власти и церкви – двум чудовищам, ненавистным нашей либеральной интеллигенции.
Фильмы, которые он снимал и письма, которые он подписывал (в 2014-м году – за возвращение Крыма, в 2020-м - в поддержку антилукашенковских акций в Белоруссии), кажутся эпизодами из биографии двух разных людей. Лунгина могли приглашать в эфир и телекомпании «Царьград», и на «Эхо Москвы». Часть его картин – зеркальное отражение мировоззренческой путаницы, царящей в головах многих людей искусства.
Но есть у Лунгина один фильм, который я уверен, войдёт в золотой фонд не только отечественного, но и мирового кино. Это «Остров», снятый в 2006-м. Его стоит пересмотреть сейчас, «во дни сомнений и тягостных раздумий».
Фильм о том, как невыносимо тяжело жить, осознавая ответственность за совершённый грех. Не просто принять Бога, а ежедневно идти к нему и не доходить. И знать почему. А тебя считают праведником, ездят к тебе за очищением, за помощью - и от этого тяжко вдвойне.
Наши непроизнесённые вслух молитвы - уплывающий по волнам кораблик с бумажным парусом. Холод отчаяния и жар раскаяния. Простые образы - и до мельчайших деталей выстроенные кадры.
Вероятно, очень многих раздражало, что Лунгин снял фильм не о духовности, и даже не о русской духовности - она-то как раз и есть экспортный вариант самой разнузданной карамазовщины. Не сюсюкал у деревенской часовенки, не занимался «забавным богоискательством» – была такая пьеса у Родиона Белецкого.
«Остров» - фильм о народной вере и народном пути к спасению.
На примере «Острова» можно изучать, как работают драматургические понятия: «слом», «перемена участи». Генетическое отвращение к предателю - это ведь очень наше, мы на этом воспитаны. Человек, который встал на колени перед врагом, убил своего товарища - прощения ему нет. А тут мы видим, как он избавляется от этой каиновой печати. Не хотим сначала соглашаться с таким поворотом истории, не принимаем героя Мамонова в его новой монашеской жизни.
Если бы режиссёр подсунул нам блаженненького проповедника, сладенького старичка - не поверили б точно. Но в том и правда Лунгина, что нет в его Анатолии ни показной святости, ни фальшивого смирения. И когда Мамонов, сыгравший эту роль, говорит: «Я верю в Господа, стараюсь изменить жизнь свою, падаю, спотыкаюсь, опять встаю, опять падаю тысячу раз на день». - это и про себя, и про героя своего, да и про тех, кто будет плакать в темноте кинозала, когда Анатолия в ящике-гробе повезут хоронить.
