Если бы в середине XIX века с вами приключилась большая беда или впереди маячил серьезный выбор, то почти наверняка все вокруг дружно послали бы вас… к смоленскому пророку! Во всех центральных губерниях России того времени знали имя юродивого Ивана Яковлевича Корейши. Слава его была настолько велика и серьезна, что блаженный попал во все дореволюционные словари и энциклопедии. Да только ли в словари! Достоевский ввел Корейшу в роман «Бесы», Лесков сделал героем рассказа «Маленькая ошибка», Лев Толстой упомянул юродивого в повести «Юность», а Островский – в «Женитьбе Бальзаминова»:
«Как же это так наобум решиться! Солидные-то люди, которые себе добра-то желают, за всякой малостью ездят к Ивану Яковличу, в сумасшедший дом, спрашиваться; а мы такое важное дело да без совета сделаем!»
Как ни посмотри, а фигурой Иван Яковлевич остается крайне загадочной. Известно, что родился Корейша в 80-х годах XVIII века на Смоленщине, в семье священника. Отучился в Смоленской духовной семинарии, но по стопам отца пойти не захотел и несколько лет проработал учителем. Так что в Смоленске блаженного еще помнили как одного из самых образованных людей губернии, во всяком случае, в области латыни и древнегреческого…
Закончилась его преподавательская карьера довольно странно: одним майским днем 1806 года посреди урока Иван Яковлевич вдруг закрыл книгу и покинул класс. Он пересек двор, вышел за ворота и, не заходя домой и ничего никому не объясняя, как был, без припасов и вещей, отправился на богомолье по святым местам.
Спустя четыре года крестьяне нашли юродивого в лесу, отвели в старую баньку на окраине Смоленска, где он и поселился. Жизнь вел почти обычного фермера: завел огород, кормился от собственных трудов… и пророчествовал. Тут и пошли слухи о странном провидце, и вскоре сила его стала известна всей округе. А он, желая отгородиться от людей, притворялся и вовсе помешанным. На двери баньки повесил объявление: дескать, принимает только тех, кто вползет к нему на коленях. Но от непрошеных гостей все равно не было отбою, и в конце концов Корейша опять ушёл жить в лес. Его, впрочем, разыскали и там…
Когда в 1812 году в Смоленск пришли французы, Иван Яковлевич укрывал у себя в лесу отставших при отступлении русских солдат. Позже, когда через Смоленск отступали уже французы, он присоединился к ним. Зачем — непонятно, просто шёл некоторое время на запад с Наполеоновской армией, вроде бы перевязывал раненых. Впрочем, вскоре был задержан казачьим разъездом и водворен обратно в Смоленск.
За что Корейшу всё-таки поместили в психиатрическую больницу – точно неизвестно. По одной из версий, виной тому стал его неосторожный совет. Как-то через Смоленск проезжал знатный вельможа, и приглянулась ему здешняя красавица — дочь купчихи. Богатей даже завел речь о браке, но мать девушки одолевали сомнения: а ну как дочь обманет? И обратились они к Ивану Яковлевичу за советом. В ответ юродивый стал стучать кулаком по столу и кричать: «Разбойники! Воры! Бей! Бей!» Невеста решила, что это её жених – разбойник, и от свадьбы решительно отказалась. А разъяренный вельможа упросил смоленского губернатора избавить общество от безумного возмутителя спокойствия. Невесту вернуть ему это не помогло: девушка постриглась в монахини, со временем сделалась игуменьей и долгие годы вела почтительную переписку с Иваном Яковлевичем.
А вот жалобу приняли: все-таки чин жениха был высок. Решено было отвезти Ивана Яковлевича в Москву и сдать в Преображенскую психиатрическую больницу как буйного характером. Первые годы пребывания Корейши в больнице биографы описывают в самых мрачных тонах: провидца приковали толстой металлической цепью к стене подвала, вместо постели бросили охапку соломы, держали на хлебе и воде. Лечения как такового в сумасшедшем доме не оказывали, а практикуемые врачами методы вселяли в несчастных ещё больший страх: пиявки к вискам, кровопускание, рвотный винный камень, различного рода слабительные (белена, сладкая ртуть)…
Ивана Яковлевича еще везли в Москву, а слава о нем уже бежала впереди него. На третий день к юродивому явился смотритель больницы, чтобы справиться о здоровье своей больной дочери. Но даже вопроса задать не успел, как Корейша забормотал: «Ох, больно, жалко! Ох, корь, корь – три дня помечется, повысыпит – на третий день здоровье». Вскоре к больной приехал врач и поставил диагноз – корь. Девочка выздоровела.
Многие предсказания Корейши исполнялись. Так, за год до начала Крымской войны Иван Яковлевич стал вдруг предлагать своим посетительницам щипать корпию (мелкая ветошь из старой, расползающейся льняной ткани. Использовалась как перевязочный материал). Эту странную просьбу поняли с приходом войны, когда многим женщинам пришлось идти в сестры милосердия…
С тех пор к Ивану Яковлевичу потянулись со всей Москвы. Его бесконечно спрашивали о женихах и болезнях, о засухах и морозах… Иной раз в день по сто человек приходили. Начальство брало 20 копеек за вход, деньги шли на нужды дома. В среднем в год больница собирала таким образом более 1000 рублей. Главный врач Василий Саблер писал по этому поводу: «Мы очень бедны, если бы не Иван Яковлевич, не знаю, как бы мы сводили концы с концами». А так удалось даже купить пациентам (пациентам ли?) первой и единственной на тот момент в Москве психиатрической клиники музыкальные инструменты и бильярд.
В 1821 году в больницу пришел молодой врач, увидел, в каких условиях живет Корейша, и ужаснулся. Несчастного расковали, поместили в отдельную комнату, просторную и светлую. Но простор этот им не использовался: с самого начала юродивый провел по полу черту, разделявшую помещение на две половины. В одной Корейша жил, а вторая постоянно оставалась пустой. Подробное описание происходившего там оставил этнограф Иван Прыжов, которого смоленский пророк натолкнул на написание книги «26 московских пророков, юродивых, дур и дураков и другие труды по русской истории и этнографии»:
«Стены уставлены множеством икон, на полу пред образами стоит большой высеребренный подсвечник. Налево низко молится странник с растрепанными волосами. Направо еще ниже молится баба… В углу прямо на полу лежит Иван Яковлевич, закрытый до половины одеялом. Он может ходить, но несколько лет уж предпочитает лежать. У Ивана Яковлевича и рубашка, и одеяло, и наволочка из темноватого ситца. И этот темный цвет белья, и обычай Ивана Яковлевича совершать на постели все отправления, как то обеды и ужины (он все ест руками – будь то щи или каша), и о себя обтираться, – все это делает из его постели какую-то темно-грязную массу, к которой трудно и подойти. Лежит он на спине, сложив на груди жилистые руки. Ему около 80 лет. Лоб высокий, голова лысая, лицо какое-то придавленное, да так неприятно, что у меня не достало духу его рассмотреть…»
Но действительно ли Корейша был безумен? В музее Преображенской больницы хранится его медицинская карта со следующим диагнозом: «Деменция. Причины болезни – неистовые занятия религиозными книгами. Болезнь совершенно неизлечима». О том, что творилось в голове у Ивана Яковлевича, можно судить по сохранившимся записочкам – каракулям с латинскими и греческими словами, которые он посылал почитателям. Иван Прыжов, скептически относившийся к Корейше, говорил, что в этих записках можно видеть все и ничего не видеть, так как они загадочны до отсутствия в них всякого смысла. Некоторые письменные ответы Ивана Яковлевича дошли до наших дней, и нужно сказать, что они не кажутся такими уж бессмысленными.
К примеру, академик, лингвист Фёдор Буслаев написал как-то юродивому письмо: «Батюшка, Иван Яковлевич, благословите Феодора и не оставьте его в Ваших святых молитвах. Скажите, будет ли он благополучен. Скоро ли женится?» Иван Яковлевич собственноручно начертал ответ: «1845 рока мца декемрея ХIV дня ко Господу молитесь да в адских полех совершенно изцелитесь. А женится не скороу. А животу пудет здоровоу». Академик всё понял и премного Корейшу благодарил. Кстати, подпись Ивана Яковлевича была довольно необычна: «студент холодных вод».
От случая к случаю Иван Яковлевич устраивал невероятные зрелища, как и подобает юродивому. Непристойно ругался, иной раз и ударить мог. Однажды к нему пришла барыня с приживалкой, у которой в это время болела голова. Дело было в первые годы пребывания Корейши в больнице, тогда он ещё вставал. В описываемый момент юродивый как раз прогуливался по яблоневому саду. Увидев приближающихся к нему женщин, Иван Яковлевич бросился наперерез, повалил на землю приживалку, уселся на неё верхом и стал что есть мочи колотить ее по голове яблоком. Страшно представить, что испытала несчастная, но голова у нее все-таки прошла.
47 лет провел юродивый в сумасшедшем доме. Он сам предсказал свою смерть: ночью лег ногами к образам, как должно покойнику. Похороны проходили торжественно, народу набралось до сотни тысяч. Когда гроб несли на кладбище, барышни в кринолинах падали ниц прямо в грязь, чтобы над ними пронесли тело юродивого. В газете «Северная пчела» писали, что подобных почестей на похоронах не удостоились ни гениальный Гоголь, ни славный воин Ермолов.
Если будете в Москве в районе Черкизовского кладбища, где похоронен великий прорицатель, то пройдите к старой церквушке. До сих пор на могилу Корейши приходят почитатели, приносят цветы, советуются с Иваном Яковлевичем, просят о чем-либо… Говорят, смоленский юродивый все еще готов помочь.
