День народного единства. Завтра. Непонятный для меня праздник - что-т хорошее, к бабке не ходи, а вот что - разбираться лень.
Вообще, традиция пересматривать задним числом вдохновляет. Вечное переименование.
Улиц, календарей, праздников. Снос одних памятников и установка других, а потом опять снос и опять установка.
Диктат момента. Выгодно - будет так, завтра наоборот - значит, наоборот. Переменный символический ряд.
Позавчера - ортодоксальный верующий, вчера - воинствующий атеист, а сегодня носитель крестика, отмечающий пасху и рождество, ныряющий в крещенскую купель и демонстративно постящийся, хотя по знаку рак или овен. Монархист-коммунист-либерал-консерватор - лишь бы не было войны.
Такая эпоха. Похоже, лицемерие, как главный способ коммуникативной упорядоченности, это надолго, если не навсегда. Следование чужим протоколам без внутреннего присоединения к смыслу.
Зачем разбираться всерьез с правилами дорожного движения, этикетом, гигиеной или здоровым питанием - проще в темную, через символический порядок.
Мода-ура, стайл, гаджеты, барбершопы, дизигн и современная движуха очевидная няка, остальное, такое же очевидное недоразумение.
Человек, одетый не стильно - не свой, точка.
Не умеющий чирикать в твиттере, не селфящий себя инстаграмм, не топящий с пеной у рта за гендеры или феминизм, акалогию и климат, против путена или трампа. Недоразумение - гопник, колхозан, вата или деревня.
И пусть он трижды гений, дважды умней академика, вдесятеро добрей матери Терезы или стократно храбрей принцессы Дианы - недоразумение и точка, объект насмешек и коллективного презрения, не о чем говорить.
***
Слушай, сердито пробурчал научный руководитель, тебе, как аспиранту, полагается общественная нагрузка, и он протянул листочек - пойдешь народным заседателем.
Народным так народным, две недели общего суда ежегодно. Невелика потеря.
Судья оказалась приветливой женщиной за сорок, худой, немного рассеянной, чуть суетливой, как-то одетой и как-то причесанной, запурханной нескончаемой чередой процессов, писаниной и дочерью выпускного класса, но очень грамотной и дотошной.
Главное, ей было не наплевать. Ни на нас - заседателей, ни на подсудимых, ни на адвокатов с прокурорами, ни на свидетелей с экспертами - ни на кого вообще, сердечная женщина - вежливая, корректная, участливая и понимающая.
Вторым заседателем, Талгат, невысокий, крепкий и улыбчивый - может, башкир, может - татарин, а то и вовсе казах.
Подружились в пять минут, и уже вместе обедали и бегали во двор покурить.
Дела катили одно за другим. Мошенничество, грабеж, разбой и хулиганство - светский салон.
В одном из процессов судили комсомольского деятеля, который подделал квитанцию об оплате гостиницы. Дописал спереди цифру.
Правда, тратились деньги очередного НТТМ, статус которого был совершенно не урегулирован. Что это - организация, предприятие, лицо или иной субъект, и кому принадлежат средства, заработанные от хозяйственной деятельности - самому НТТМ или учредившей его комсомольской организации.
То, что товарищ подделав документ присвоил чужое было очевидным, а вот кто потерпевший и чьи имущественные права нарушены незаконным присвоением, оставалось загадкой.
Представлял комсомольца известный в городе адвокат - крепкое телосложение, почти квадратное, кучерявые волосы, добротный костюм, золотая оправа, профессиональный стрекот, снисходительные улыбки и понимающие кивки, но главный спор произошел между нами.
Я стоял на том, что раз нет потерпевшего, следует наказывать по минимуму или вообще прекратить производство, а судья, на том, что подделка с целью присвоения, банальное мошенничество.
Говорил, что злоупотребить можно только чьим-то доверием, а она, что не может оставить такой поступок безнаказанным.
Спорили день и вечер, а потом следующий день и следующий вечер.
Самое удивительное, Талгат держал мою сторону, и опытная, авторитетная судья, проработавшая двадцать лет и съевшая не одну собаку, оказавшись в меньшинстве, вынуждена была прогибаться и убеждать, умолять и настаивать.
В конце концов, нашли компромисс - полтора условно с запретом занимать руководящую должность.
Выслушав вердикт, адвокат пафосно заявил, что разочарован, что ожидал полного оправдания, что так не оставит и обязательно обжалует приговор в вышестоящую, а мы втроем счастливо улыбались, поскольку просидели запертыми в судебной комнате бог знает сколько часов без еды и курева, но более, от исполненного - честно, полной вовлеченностью, на двадцать раз оценив и переоценив доказательства, трижды проверив доводы сторон, миллион раз перечитав, пересказав друг другу закон, приведя тонны аргументов про и контра, припомнив десяток жизненных историй-аналогий, копнув практику авторитетных судей и раскрыв юридическую сторону "нового мышления", "ускорения", "демократизации" и "гласности", нашли решение не только соответствующее духу и букве закона, но здравому смыслу и добрым нравам, то есть, во благо.
Следующим номером, подростки из Миасса, которые прибыв в Челябинск сходу ограбили сувенирный прилавок на Кирова - разбили витрину, схватили детские значки и дали деру.
Разумеется, тут-же повязали, и при осмотре обнаружили нунчаки, редкое для тех времен оружие, а когда притащили в отделение, их опознал избитый и ограбленный подросток, которого мать привела подавать заявление. Разбой и грабеж.
Потом еще что-то, а потом еще, но рано-поздно двухнедельный срок весь вышел и я зашел попрощаться.
Не пущу, сказала она, никуда, останешься здесь - вот бумагу в институт сочиняю - какая к черту инженерия, твое место тут и нигде больше.
Горячо благодарил, убеждал, что сердцем прикипел к лазерам и дефектоскопам, что люблю красивые формулы, большие киловатты и ректификат, она лишь качала головой - ты-юрист, попомни мое слово.
Выпили чаю с тортом и даже обнялись на прощание.
Тогда не придал этому значения - подумаешь, общественная нагрузка, но ровно через три года, создал юридическую контору, потом поступил в юридический, получил лицензию, а в две тысячи первом стал адвокатом. День в день - как в аптеке.
Перст судьбы