Я никогда столько не пил, как во времена горбачевского сухого закона. Сам факт того, что это делать нельзя, превращал выпивку в захватывающее приключение. Несмотря на талонную систему, бухла тогда было валом. В шаговой доступности от моего дома было около трех точек, где в любое время суток можно было купить бутылку водки за 15 рублей. В магазине она стоила 10. Бормотуху можно было взять на ЖД вокзале у людей в оранжевых жилетах. Стоила она 5 рублей за 05 и 8 за 08. Пару раз мы с Вадиком брали водку по паролю.
Мы заходили в относительно небольшой магазин с вино-водочным отделом с черного хода и шли к заведующей. Ей мы сообщали, что пришли от Татьяны Васильевны. Имя мы выдумывали на ходу. Заведующая морщила лоб, силясь понять, кто это. Нас она расспрашивать не решалась – Татьяна Васильевна могла бы обидеться, узнав, что заведующая ее забыла.
- Что вы хотите? - спрашивала заведующая.
- Нам нужен ящик водки.
Заведующая рассказывала, что без предварительного звонка это не так просто сделать, намекая на то, что надо бы дать сверху. Мы говорили, что все понимаем, в результате уходили из магазина с ящиком водки по 12 рублей за бутылку. Однажды подобным образом мы набрали столько шампанского, что начали расстреливать пробками дорожные знаки.
Еще в Ростове работали правильные кафе. Нашим излюбленным местом стала «Ракушка» – забегаловка под открытым небом на набережной: больше похожая на танцплощадку огороженная кирпичным забором бетонная площадка с пластмассовыми столиками и будкой с прилавком. У входа красовалась здоровенна надпись: «Приносить и распивать спиртные напитки строго воспрещается». Из еды там были несъедобного вида наверняка когда-то мяукавшие шашлыки, несколько пыльных салатов и ужасные пирожки. Все по баснословной цене. Зато после покупки закуски к столику подходила бабушка уборщица и спрашивала:
- Ребята, вам сок или минералку?
Соком было пиво, а минералкой водка.
Когда родители уезжали на дачу, мы гульванили у меня. Дверь в квартиру не закрывалась, и нередко народу набивалось столько, что часть гостей сидела на полу в коридоре, что никого не смущало.
Вели мы себя тихо, музыку врубали громко только до 9 вечера, и были вежливыми с соседями. Поэтому на нас родителям никто не жаловался.
Иногда моего гостеприимства на всех не хватало. Пили мы как-то водку, закусывая салатом из помидоров. Кто-то позвонил в дверь. Открывать пошла самая трезвая из присутствовавших тогда дам.
- Пап, это к тебе, - крикнула она, открыв дверь.
- Гони их на хуй! – ответил я, видя, что места в комнате больше нет.
- Он бобины принес.
- Возьми бобины, и гони их на хуй!
В другой раз пришел в гости Вася.
- Есть что пожрать? – спросил он с порога.
- Бычки в собственном соку будешь?
- Буду.
Раздевшись, Вася отправился на кухню. У меня было самообслуживание, поэтому, увидев на столе консервную банку, он вооружился вилкой и отрезал кусок хлеба. Крышка банки была уже открыта, но опущена. Подняв ее, Вася обнаружил в банке плавающие в масле окурки.
Однажды, подумав, что утром было бы не плохо попить пивка, Макс, Кот и Дюк, решили прикатить к моему подъезду бочку с пивом, она обычно стояла на пустыре, на котором сейчас находится аксайский рынок. До моего дома по хорошей дороге метров двести. Отправились они за пивом часов в пять утра. К счастью, пивную бочку тогда куда-то переставили, и, разочарованные, они не нашли ничего лучше, как перегородить дорогу на главной улице Аксая, поставив поперек нее бочку с квасом, которая стояла возле остановки рядом с моим домом.
После доброго дела решили они пройтись. На обратном пути они увидели, как какие-то мужики пытаются вернуть бочку на место.
- Мужики, а чего это вы бочку тягаете? – спросил Кот.
- Да какие-то хулиганы дорогу перегородили, вот нас менты и попросили бочку на место поставить.
- Мужики, ну и нахуя это делать? Вы ее туда ставили? – обиделся Дюк.
Не обходилось и без палева:
Как-то раз родители передумали уезжать на дачу. Мы же договорились посидеть у меня. Мы – это человек пятнадцать, не меньше. В назначенный час начали собираться гости. Приходит очередной гость, открывает мама, у него опускается челюсть, заходит. Приходит очередной гость, открывает мама, у него опускается челюсть, заходит. И так четырнадцать раз. Постепенно родители сами начали охреневать от такого поворота событий. Последним приперся Вася с двумя авоськами бутылок.
В другой раз посреди застолья за Васей пришла его мама.
- Я знаю, что он здесь, - сказала она мне и, не дожидаясь разрешения, вошла в дом.
Своего сына она нашла в кладовке. Он сидел там, забившись в щель между мешками с мукой и сахаром.
Разумеется, гости сметали все съедобное, что было в доме, и поиск еды становился приоритетным занятием. Тогда мы вспоминали о Мосе. Несколько раз она приходила ко мне приготовить что-нибудь на завтрак, так как сами мы готовить даже не пытались. Разве что Макс периодически жарил по утрам картошку. Чаще мы сами припирались к ней в гости. Временами роль пятой колонны играл Вадик.
Пришли мы к нему на завтрак после ночевки у меня. Дома была только Мося.
- Жрать хочу! – выдал Вадик, как обычно, с порога.
- Сделать вам бутербродики с маслом? – спросила она.
- Знаешь что, засунь их себе в жопу! – раздраженно ответил он, скорчив такую рожу, словно у него был полон рот говна. Надо сказать, что довольной рожа у него бывала только в первые тридцать минут после случки.
- Иди ты сам туда! – ответила обиженно Мося и закрылась в своей комнате.
Беглый осмотр показал, что готового в доме ничего нет, так что надо было налаживать отношения с Мосей.
- У тебя есть бумага и ручка? – спросил я, когда ко мне в голову пришла одна идея.
- Зачем тебе? – настороженно спросил Вадик.
- Жрать хочешь?
- Хочу.
-Тогда тащи.
Написав:
«Несравненной мисс Мосе
от Вадика и Папы
Челобитная.
Несравненная мисс Мося. Нижайше просим Вас о снисхождении и материальной помощи в виде комплексного обеда», -
я тихонько постучал в дверь в мосину комнату.
- Войдите, - деловым тоном ответила она.
Я вошел и молча отдал ей записку.
- Что это? – спросила Мося.
Ни слова не говоря, я вышел из комнаты. Через минуту оттуда послышался истерический хохот, а еще через какое-то время мы уплетали замечательное рагу.
Однажды, когда мы всей компанией занимались пожиранием мосиных блинов, я умудрился чем-то ее разозлить. Она вскочила из-за стола, глаза бешеные.
- Ты… ты… ты еще придешь! – рявкнула она мне, и, обращаясь ко всем остальным: - а вы чтобы без него больше не приходили!
Когда Мося была чем-то занята, или ей было лень готовить, приходилось идти на хитрость.
- Познакомить тебя с одним парнем? – предложил я ей как-то раз по телефону, чтобы раскрутить на блины.
- А кто он?
- Гений.
- Какой еще гений?
- Гениальный. Он из Питера. – Тогда Питер ассоциировался еще с интеллигентными, творческими людьми. - Мы тут его выловили. Хочешь, придем?
- Приходите.
- Жарь блины.
- Уже.
- И где же ваш гений? – открыв дверь, Мося, обнаружила только меня и Вадика.
- А мы тебе что, уже не люди? – спросил я обиженно. - И потом, где блины?
- Блины на столе, а вот вы… Слов на вас нет!
- Будешь кормить нас молча?
- Гнать вас надо, а не кормить.
- Не горячись, стервуль. К тому же у нас для тебя сюрприз.
- Какой?
- Может ты нас все-таки впустишь?
- Тем более что я здесь живу, - подключился к разговору Вадик.
- Ладно уж, входите. Что с вами сделаешь?
Мы прямым ходом направились на кухню.
- И где же ваш сюрприз? – спросила Мося. От любопытства она места себе не находила.
Я достал из кармана аккуратный бумажный сверток.
- Что это?
Разверни.
- Развернув бумагу, Мося достала полиэтиленовый пакет, в котором лежала резинка от трусов с пришитой к ней красивой пуговицей, и лист бумаги.
- Что это?
- Читай инструкцию.
Развернув лист бумаги, Мося прочла:
«ANTIGUBORASKOTIN MOTANA
MADE IN USA»
ИНСТРУКЦИЯ ПО ЭКСПЛУАТАЦИИ…
- Это делается так, - я надел антигубораскотин на голову Моси так, чтобы пуговица была на лбу. – К пуговице пристегивается губа.
Пару минут Мося смотрела на нас, ничего не понимая, затем ее накрыла волна безудержного хохота.
- Ну и в чем же ты гений, кроме пожирания блинов? – спросила она уже за столом.
- Гениальность – это взгляд на мир через призму творческого вдохновения. Гений – это благодать божья. Нельзя быть гением в чем-то, только в самом себе.
- Хорошо, Гений. Что ты сделал такого гениального?
- А в этом и есть верх моей гениальности, что ничего! Что главный враг творца? Грубость, материальная сторона творения. Скульптор вынужден замуровывать свое вдохновение в камне. Художник ютится в рамках холста и красок. Композитора останавливают возможности инструментов. Поэт немыслим без языка. Воплощая, творец предает свое вдохновение, идя на поводу у толпы. Я же само творчество, не обезображенное воплощением, экстаз в самом первозданном виде.
- Рассказывай кому-нибудь другому. Тебе бы только пожрать.
- Жру я, кстати, тоже довольно-таки гениально, - ответил я, сворачивая сразу 3 блина.
Доставалось от нас и ее подругам.
Пришел я как-то утречком к Мосе в надежде раскрутить ее на завтрак, а при благоприятном расположении звезд и стрельнуть пару рублей.
- А мы уходим, - сказала Мося, открыв дверь.
Она собиралась идти провожать подругу, возле которой кобелем вертелся Вадик. Подругу звали Мариной. Она была чем-то похожа на Мэри Поппинс, мнила себя пупом Земли и ждала, как минимум, принца на белом коне. Подводили ее только заметно кривые ноги. Желание поесть нахаляву заставило меня включить программу блиц.
- Значит ты Марина. А это я, – сказал я, делая ножкой. - Вот и познакомились.
- Не обращай внимания. Это друг моего брата. Такой же полоумный, - сообщила Мося.
- Ты что! Как можно не обращать внимания на таких, не побоюсь этого слова, шикарных парней, как мы? Правда, Марина? – наигранно взмутился я. - Не слушай ее ни в коем случае! На девушек в твоем нежном возрасте подобные речи действуют просто ужасно! Пойдем лучше на чай. К тебе. Прекрасно! Мы идем на чай к Марине…
Для блица самое главное скорострельность. Нужна энергия, напор, страсть. Жертва не должна ни на секунду вырваться из паутины слов. Ей нельзя давать возможность подумать. Вадик, видя, куда дует ветер, быстро включился в игру, и вскоре мы уже шли к Марине на чай, рассказывая по дороге анекдоты, которых в нашем репертуаре тьма.
По дороге мы встретили Удава. На нем был слишком для него короткий дешевый костюм и немытые кеды. В руках он нес авоську, из которой сиротливо торчал рыбий хвост. На лице было выражение крайней угрюмости.
- Чего пригорюнился, козел безрогий? – спросил Вадик
- Да договорились с Алесом пива попить, а его мама-Зина распиливает, - ответил Удав.
- Хрен с ним с пивом. Это вредно. Пошли лучше с нами.
- А вы куда?
- Мы к Мариночке на чай. Мариночка, познакомься. Это мистер Уд. Мариночка очень рада тебя пригласить, - сообщил я.
Марина, видно смирившись со своей участью, лишь согласно кивнула головой.
Жила она с родителями в неплохом двухэтажном доме недалеко от Дона.
Когда мы ввалились во двор, Маринина мать, всплеснув руками, помчалась накрывать на стол. Отец что-то мастерил во дворе. Пока мы мыли руки, на нас, словно загнанный зверь на сидящих в засаде охотников, выскочил юноша примерно нашего возраста. Глаза у него были, как у кота после валерианки, да и сам он был весь какой-то взъерошенный.
- Брат? – поймав его за пуговицу, строго спросил Удав.
- Брат, брат, - растерянно ответил юноша.
- Брат… это хорошо… - изрек Удав. Именно изрек, наполнив свои слова вселенской глубиной и благоразумием.
Нас позвали к столу.
- Слышь, брат, может, с нами чаю попьешь? – как можно дружелюбнее предложил Вадик, видя, что тот собирается теряться.
- Да нет…Я тут… - ответил брат и скрылся под лестницей.
- Эти белые парни такие загадочные, - прокомментировал Удав.
- Да хрен с ним. Не судьба, - решил Вадик.
Как позже выяснилось, это был маринин ухажер.
- У нас учительница по физкультуре новая, - сообщила Мося, когда мы с Васей и Птером сидели у нее в гостях в другой раз.
- Симпатичная? – спросил Птер.
- Ничего.
- Познакомь.
- Сами знакомьтесь. Что я вам, бюро добрых услуг?
- Пароли, явки? – спросил я.
- Зовут Валей. Живет там-то. Что еще?
- Ты сама любезность.
Вечером того же дня Валя жарила нам картошку на моей кухне, а я ездил по ее ушам.
- Моцарт был великим полководцем. Помнишь переход Кутузова через Альпы? Нет? А знаешь, чего они туда полезли? Воевали они с турками. Готовили совместный удар с союзниками, но те их предали. Моцарт узнал об этом и предупредил Кутузова. Тогда, чтобы спасти армию от неминуемой гибели, Кутузов повел ее через Альпы. Моцарт со своим казачьим отрядом прикрывал тылы. Он был настоящим героем и быстро прославился. Турки прозвали его Вихрем. Он блестяще справлялся с превосходящим по силе противником, совершая внезапные дерзкие вылазки в турецкий тыл. Быть ему генералом, да погиб на дуэли из-за эпиграммы с намеком на жену адъютанта его превосходительства Генерала Голицына капитана Сальери. Сальери, кстати, неплохие стихи писал...
В следующий раз мы встретили Валю совершенно случайно, и тут же затащили ее в небольшое кафе. Сделав заказ, мы объяснили, что Родина в опасности, и судьба отечества... Короче говоря, платить ей. Больше мы ее не видели.
У Моси всегда были карманные деньги, поэтому, когда нам на что-то не хватало, мы всеми силами старались превратить ее в спонсора. Как-то раз мы с Вадиком отправились в школу, где она работала пионервожатой.
На месте ее не оказалось.
- Она поехала в типографию за «молниями», - сообщила нам Мосина напарница и тоже Света, весьма симпатичная барышня.
- Прямо Зевс-громовержец, - пошутил я.
- А вы насчет плакатов? – неуверенно спросила Света.
- Да, мэм. А что насчет плакатов? – отреагировал Вадик.
- Как что? Света разве не говорила?
- Говорила, но по телефону всего не скажешь.
- Нам нужно несколько плакатов к пионерскому слету.
- Что вы на это скажете, мэтр? – спросил меня Вадик, решив, что я отлично подхожу на роль слегка вдохновленнутого художника.
- Идеальный вариант, когда плакат гармонирует с темой, составом или действием, местом действия… При этом он должен являть собой связующее звено, некую квинтэссенцию, цементирующую составляющую, которая… - начал нести я, пытаясь скорчить подходящую физиономию.
- Но… - попыталась что-то сказать Света, но я не дал ей и рта раскрыть:
- Именно. Плакат есть фрагмент действия, как бы та часть, на которую мы делаем акцент, при этом несущая смысл не только изображением, но и текстом…
Видя, что я вот-вот иссякну, включился в игру Вадик. Он произнес речь о кисти Рембрандта и о каких-то принципах Пикассо, не забывая все это сдабривать комплиментами. Света уже стала Светочкой и почти созрела для аванса в пять рублей, когда заявилась Мося.
- Привет. А вы что здесь делаете? – удивилась она, увидев нас.
- Света, познакомься. Это художники… - попыталась представить нас Света.
- Какие это художники. Ты чего? Этот придурок мой брат, а этот его друг. Нашла кому верить. – И уже нам: - Так, что вам здесь надо?
Я взял ее под руку и прошептал на ушко:
- Мисс Мося. Всего за пять рублей тебе не придется за нас краснеть.
- Держи, и валите, чтобы я тут больше вас не видела.
- Какие парни… - вздохнула Света, когда мы ушли.
- Размечталась. Думаешь, ты им понравилась? Им пятерки на пиво не хватало, - вернула ее с неба на землю Мося.
Вскоре после этого у Вадика случился со Светой непродолжительный роман.
Прибившись к рок-клубу, мы взяли на себя роль этаких клоунов по жизни, которые веселят себя и других, потому что не хотят и не могут иначе. Однажды в Ростов приехал с концертом Слава Задерия с группой «Нате». Городские власти решили сводить на концерт немецкую делегацию, которая приехала в наш город для обмена материальной помощи на построение демократии. Чтобы не случилось чего такого, туда направили кучу ментов, а чтобы показать немцам демократию в действии, ментам дали команду «фу».
Мы заявились в ДК минут за 40 до начала концерта. Немцы уже были в фойе. Менты тоже. Ментов было чуть ли не половина зала. Стулья у стен были заняты, и сначала я, а потом и остальные уселись прямо на пол посреди фойе. Кто-то сходил в буфет, и мы организовали что-то вроде пикника. К нам подходили знакомые, устраивались рядом. Девчонки садились к нам на колени. А так как матом мы не ругались и распивали не спиртное, у ментов не нашлось демократичного повода к нам прибодаться.
В другой раз летняя жара занесла нас в какую-то ростовскую забегаловку. Народу там было, как в трамвае в час пик. Все пили минералку. Залпом и закусывая. От аромата пота, табака и помойки слезились глаза.
Не найдя ничего лучше, мы взяли мутный отвар токсических помоев под названием кофе. Решив, что без противогазов там делать нечего, мы вышли с чашками на улицу и устроились на ступеньках у входа. Не успели мы толком расположиться, как из кафе вылетела бабка с грязной тряпкой в руке. Тряпка – это символ власти.
- Вы что это делаете? – закричала она.
- Кофе пьем, - спокойно ответил кто-то из нас.
- Вам кто разрешал посуду выносить?
- Свежий воздух ей только на пользу.
- Ты мне тут нечего грубить! Дома будешь грубить! Маме своей! Немедленно войдите внутрь!
- Там душно.
- Ну и что! Нельзя выносить из кафе посуду!
- Да вы бы не нервничали так. Мы идиоты.
- Как идиоты? – опешила бабка.
- Создал нас господь идиотами. Трава зеленная, небо синее, а мы идиоты. Тут ничего не поделаешь. Но вы не волнуйтесь, мы тихие и посуды не бьем.
- Зачем вы так, ребята… какие же вы идиоты…вы…хорошие молодые ребята…учитесь наверно…зачем на себя наговаривать…
- Вот вы нам не верите, а мы идиоты.
- Да что я идиотов не видела?
- А что, видели?
- Довелось повидать на своем веку, - сказала бабуля и села рядом с нами на ступеньку.
Моей гордостью было польское драповое пальто за 52 рубля. Нашел их в аксайском универмаге Вадик. Вторым купил такое Удав. Я был третьим. Четвертым - басист «Чистой Воды» Саша Дубаша.
Несмотря на цену, пальто было вполне приличным, не марким, удивительно носким и удобным: В его карманы вмещалось до 6 бутылок водки.
Подошли мы как-то с Вадиком в этих пальто к автобусной остановке. Там среди прочей ждущей автобус публики стояли папаша с сынишкой от трех до пяти. Сынишка дернул папулю за руку и закричал на всю остановку, тыча в нас пальцем:
- Папа, глянь, два бандита.
Это сравнение нам понравилось, и уже сидя в трамвае, мы решили развить тему и затеяли разговор, из которого можно было бы решить, что мы киллеры, едем устранять клиента. Над нами стоял студент из дружественной африканской страны.
Вдруг Вадик оборвал на полуслове разговор и, строго посмотрев на африканца, сказал:
- Тише, нас слушают.
Как по команде мы засунули правые руки во внутренние карманы пальто и уставились на негра. На следующей остановке он, расталкивая пассажиров, выскочил из автобуса.
Придя как-то к Вадику в гости, я застал его в состоянии облаивания лампочек и низко летящих самолетов.
- Ты чего? – спросил я.
- Как меня заебали! Под нами живут две малолетние письки. Они две недели гоняют ебучего «Американ боя». Целыми днями. Одного и того же, блядь, боя!
- Нужен танец «Ку», – тогда только вышел фильм «Кин-цза-цза».
- Какой еще, нахрен, танец?
- Танец «Ку», - повторил я и начал прыгать, стараясь стучать ногами, как можно громче, и кричать во всю глотку:
- Американ бой! Американ Бой!
Вадик присоединился на второй секунде танца.
Через несколько минут прибежала его матушка.
- Что случилось? – накинулась она на нас с порога.
- Ничего, - ответил Вадик.
- Что вы уже натворили?
- Да ни чего мы не натворили. С чего ты взяла?
- С чего я взяла? У тебя совесть есть?
Сидела она в гостях у соседки, пила чай. Прибежала их общая знакомая и с порога:
-Вот ты здесь чай пьешь, а у тебя дома творится, такое…
Продолжение следует.