1.
Известное изумление в вопросе о бытии можно продемонстрировать следующим образом.
Словоупотребление, что может быть и единственным источником значения и смысла слов, может быть и таково.1
Есть ли бытие? - Есть. А есть ли что- либо? - Есть. А есть ли что-либо поесть? - Есть.
Во всех трех случаях ответ может быть "есть". И это при том, что бытие, это возможно единственное понятие, что не имеет определения. Просто и не просто потому, что ни одно из таких определений никогда невозможно поставить вместо слова бытие, так чтобы это не противилось чувству языка, в синтаксической структуре такого возможного диалога. Если задать вопрос: есть ли трансценденция просто и без затей? - и получить ответ: «есть», может быть вполне возможно. То в ответ на вопрос: есть ли бытие? - услышать в ответ : «трансценденция, просто и без затей»,- может быть так же нелепо, как и услышать такой ответ на этот вопрос,- есть ли бытие? - как: «качество» или «множественное многообразие». И при этом грамматически, и вопрос, и ответ, могут быть вполне уместны. Впрочем, как известно Карнап мог и отрицать то, что задать вопрос: есть ли бытие?- значит не совершить синтаксической ошибки в особенным образом выстроенным языке науки, прежде всего, в науке физики. То есть, правильным аналогом такого вопроса мог бы быть такой: используется ли связка в суждении, высказывании: «есть»? Или восходя к Канту или нисходя нему: «пологаются ли теперь свойства нечто или предмета или объекта, что теперь называется "бытие"?» "Бытие это пологание".
Тем не менее, может быть очевидно, что слово бытие не имеет определения и именно в смысле бытия вообще. Не облегчит ситуацию и указание на то простое и не простое обстоятельство, что именно поэтому, это скорее всего пустое слово. Пусть бы и к нему прежде всего подходило бы наиболее теперь видимо уместное определение бытия, множественное многообразие, ибо каких только контекстов ни встречается, в которых употребляется это пустое слово. Пусть бы и могли бы встретиться языки в которых этого слова вообще нет. Но разве именно поэтому множественное многообразие языкового употребления как раз
небытие? Хорошо, но разве не определяется таким образом существование, а не бытие? Существование слова бытие множественно многообразно, но что такое само бытие может оставаться не ясным. И опять же разве в таком случае давая определение существованию не дают понятие о его сущности, что и есть бытие? И в таком смысле, если существование чего либо множественно многообразно, то оно есть? Но как же тогда быть с единством этого множественного многообразия, с видом или формой? И разве множественное многообразие сущкествования не есть скорее видимость сущности, что только действительно и есть? И вернее, речь тогда может идти о вопросе об универсалиях и отношении первой сущности ко второй и этих отношениях. Так, что мнение о формальной пустоте такого слова не препятствовало средневековым мыслителям утверждать, что Бог непознаваемый в его сущности, которая все же должна быть у него, быть может. Просто и не просто потому, что существование бога отрицать было невозможно и Он скорее супер бытие, но вот высказать его сущность представлялось проблематичным и в то время не смотря на сильную веру в него. Тем более, это казалось невозможным, что иногда утверждалось, что его сущность и существование совпадают при том, что Он есть все во всем.
В первом фрагменте возможного слово употребления, бытие... есть, и как такое непознаваемое, как и аналогичная симметрия в первой гипотезе Парменида. Второй пример, таким образом может отослать и к учениям Аристотеля по преодолению трудностей теории идей Платона. С этим, теперь, могут согласиться школьные философы, во всяком случае по ее истории, едва ли не всего мира. Третий фрагмент, может быть, просто и не просто возможный диалог мудрости мира, в том числе, толков, мнений и общего здравого смысла, но явно не на любом языке.
И действительно из простеньких диалогов, что не обременены знанием синтаксиса, как г. Журден, явствует, что коль скоро существование может быть понятно всем, ответ на любой из трех вопросов может быть «есть», но сущность бытия вообще, в известном смысле может быть непознаваемая. Просто и не просто потому, что ответить на вопрос, есть ли бытие?- есть, это значит указать на то, что оно существует, а не на то, что оно есть? Кроме того даже, если удалось бы найти некую сущность бытия вообще, сразу же стал бы вопрос о ее отношении к сущности разнообразно существующих вещей и верховенстве такой сущности. Вкратце, начиная по крайней мере с Аристотеля, это и могли быть основные вопросы метафизики.
Допустим транспортное средство, это общее определение автомобиля. Тогда в вопросе,- это автомобиль?- слово автомобиль можно заменить и этим его общим определением,- это транспортное средство? Таким же образом, как и ответы содержащие слово автомобиль, не все, но во всяком случае, некоторые, могут теперь говорить о транспортном средстве, а не о автомобиле. Отчасти это обстоятельство касается и слова бытие. Скорее, синтаксически правильный вопрос о том. «Есть ли что-либо поесть?» -чем вопрос, есть ли бытие.
В этом числе, и это обстоятельство могло быть мотивом для различия бытия и сущего.
Бытие есть, оно необъятно, его не обойти, и оно всеобщее и крайне неопределенное, что же что непосредственно понятное всем слово и понятное именно в отношении существования бытия скорее, чем относительно его сущности. С этим можно приступить и к первым страницам и “Науки логики» Гегеля.
Последний метафизик Запада, предоставил возможность развернуть эти афоризмы Гегеля начала "Науки логики", вида: "бытие есть ничто". Действительно. Без бытия нет никакого сущего как такового, в собственном смысле, только бытие- это существующее, но со стороны сущего бытие это ничто, и видимо как событие, просто и не просто потому, что может быть разница бытия и сущего, коль скоро событие ближайшим образом, это то, что отсылает и к несуществованию, что предшествовало существованию сущего, - и на какой стороне теперь, ничто, этого ли не существования сущего, что ничтожно, или бытия, что со стороны сущего только так обнаруживает себя, как ничто - но без сущего о бытии и речи быть не может, просто и не просто потому, что бытие это бытие сущего, на чем таким же образом невозможно остановиться, ибо это бытие сущего лица или сущей вещи с большой оглядкой на метафизику. Мыслить бытие без оглядки, на которую, видимо, может быть и до сих пор только предельная задача. Ибо, ведь можно спросить и далее, какого лица и какой вещи это бытие сущего и сущей? Если ответ будет состоять в символах веры, то философия может быть уже на совсем иной кафедре. Если же это будут математические выкладки, то и таким же образом не там, как и в случае разверток: психолога, социолога, политика или экономиста.
Что же такое бытие, если это ни непосредственно неопределенное множественное многообразие сущего…
Хорошо.
О бытии нельзя спрашивать как о сущем, конкретного назначения, вопрос "что", о котором может получить конкретный ответ, включающий характеристику предназначения этого сущего. Что такое зонт? Это средство от дождя. Иначе говоря, у бытия нет сущности, что была бы аналогична сущности вещей повседневного использования, обихода. Значит ли это, что у бытия вообще нет сущности, или что сущность может быть только у таких вещей, что удобны и полезны? И в свою очередь, отсылает ли этот вопрос о значимости к одной и той же округе отсылок,- в которой только и может быть составлено какое то значение,- и что может быть общей для бытия и сущего? Каковы таким образом возможные пределы иносказания о бытии и протокольной речи о сущем чего то, в его сущности? Не находится ли сам смысл такого вопроса на границе, как логоса, так и мифа?
Удивительным образом, существование любой вещи может удивлять такой особенностью, что может быть всем понятным, но неограниченно удаленным по познанию ее сущности. Это обстоятельство иногда кодируют, как неограниченность познания вглубь, да и вширь. Тем более человеческое существование, что таким образом названо так условно, таково, и может быть не обременено сущностью, что может не приходить после существования ни первой, ни второй, и вообще никогда.
2.
Is it is or not is it is?-
Yes, is it is or simply yes it is.
Is something to is?-
Yes it is or simply yes.
Последний диалог показывает, что синтаксически релевантность вопросов может поменять отчасти свой характер. Спросить: Is something to is?- может быть гораздо не правильнее, чем Is it is? Или Is it? В последнем случае эллипсис обычно восполняется ситуационным контекстом, что принято называть прагматическим. Первый вопрос может быть аналогичен вопросу: да, это Да (yes is it Yes)?
Короче, синтаксис языков различен, как и возможные образы жизни, скорее способами бытия которых, те являются. Впрочем почему бы не назвать языки формами. Удивительно то, что они могут быть фрактально пронизаны друг другом. То что называют неправильными фракталами может быть текстурой для фракталов правильных, подступов к грамматикам разных языков. Важно, может быть, помнить, что фракталы, логические фракталы, возможно, это место равно удаленное от мифа и логоса, так и от полезных и бесполезных движений и речей.
“СТЛА»
Караваев В.Г.
1Это может быть самое сильное возражение Карнапу на его критику претензии на научность одной из современных ему философий. Странным образом может статься, что у слов не может быть иного значения и смысла кроме тех, что встречаются в их самом разнообразном употреблении, в языках как формах жизни, употреблении и потому еще наука, в одном их ее идеалов существования, кроме прочего, и не единственный образ жизни, и может быть не самый наилучший.