(подробности по тегу "закреп")
- Но, чёрт же возьми, почему? - воскликнула Лизи тоном человека, который окончательно запутался в сложностях человеческих взаимоотношений — Неужели вас обоих до такой степени напугала эта самая болезнь? И если да — то почему вы оба думаете, что бегство с острова как-то поможет вам? Ведь это же не остров — источник этой дряни, а...
Я едва удержался от того, чтобы не ляпнуть, что мы с Жанной если и не придерживаемся кардинально противоположного мнения, то уж абсолютно точно не верим в то, что именно Контремор и Санхилл не связанны со всем этим никак, а потом сказал ей:
- Ну, быть может, и не связанно, но, видишь ли... Мы с Жанной посоветовались и решили, что если это непонятное заболевание вторгнется в наш изолированный мирок, то мы можем попасть в какой-нибудь совершенно не нужный нам переплёт. Лучше быть не просто подальше от всего этого, но и там, где цивилизация проявляет себя более активно, нежели в этой глуши, понимаешь?
- С трудом, если честно... Тут есть медицина, возможность эвакуации, телефонная связь с большим миром, Интернет, чистая вода, пища в неограниченных количествах, возможность оказаться под надзором профессиональных врачей, если у тебя, у меня или у Жанны, не дай Бог, возникнут какие-то серьёзные проблемы... Каких ещё таких благ цивилизации вам двоим надо?
- Дорог, Лизи, - подумав, сказал я — Дорог, которые не были бы на замке, и представляли бы из себя дороги, а не океанские протоки, пробраться по которым можно было бы лишь при помощи водного транспорта. Извини, но я не могу больше оставаться тут, уж слишком много страшных событий произошло здесь на этом острове за последнее время, и рисковать тем, что я или Жанна вот-вот снова станем частью одного из них, я не могу. Попроси об этом репортаже кого-нибудь другого, а я уезжаю.
- Но... - начала Лизи было снова, но тут моё терпение, кончилось, и я, коротко сказав «Пока, Лизи», повесил трубку, а потом отошёл от стола. Телефон тут же вновь оживился, требуя моего внимания, но я решил не отвечать на звонки, подождав, пока это не прекратится окончательно. И прекратилось — где-то спустя полторы минуты — судя по всему, Лизи осознала, что спорить и уговаривать меня было уже бесполезно.
Я вернулся в кресло и взял кружку с чаем в руки. Она уже остыла.
Я, чувствуя что-то неприятное, наподобие смутного, подсознательного стыда, сделал из неё глоток, а потом кинул в рот сухарик из белого хлеба. Больше думать о наших с Жанной и Райсверк планах больше не хотелось. Возможно, потому что я понял — все планы уже были продуманны и сочинены.
А, возможно, ещё и потому, что задним умом у меня появилось осознание того, что планы эти начали постепенно рушиться.