Зять Вии Артмане -- один из самых знаменитых художников Латвии Айварс Вилипсонс
Искусствоведы пишут о нем монографии. Скульптор, график, иллюстратор, а еще и литератор.
Начало беседы ЗДЕСЬ
Да, я счастлив. Это очень удобно. Для меня важно, чтобы рядом был человек, о котором я могу заботиться и кто будет заботиться обо мне. Но я до сих пор удивлен и иногда думаю: неужели я все это заслужил? Разве такая шваль, как я, не должен был валяться с пузырем в канаве? Просто повезло.
Я и в лотерею дважды выигрывал. Первый раз еще в школе. Отец дал денег на билет, чтобы я поехал к бабуле в Бауску. Дали огромную сумку, там две буханки хлеба и трехлитровая банка с яичной скорлупой. А я все деньги потратил – булочка, конфеты. Осталось всего двадцать копеек, никуда не уедешь. Что я отцу скажу? Тащусь я через туннель, и тут приходит гениальная идея – куплю-ка я лотерейный билет. И выиграл 25 рублей! Я так радовался!
Я не религиозный человек, но верующий. И каждый вечер в молитвах я поминаю близких, мамулю с отцом тоже. Хотя я лютеранин, мне нравится заходить в церковь Александра Невского. Там ощущение намоленности.
Вот что хорошо с возрастом, так это то, что ухудшается память. И ты помнишь только лучшее. То, что хочешь помнить. Бывает, прозвучит песня, и ты вспоминаешь какие-то ощущения или человека, с которым что-то пережил. Или какой-то запах вдруг уносит в детство.
Думаю, художественные основы во мне от папиного отца. Фантастический персонаж. Он хорошо рисовал, учился в консерватории, создавал студенческие корпорации и, конечно, дико пил и бастовал учебу. Потом бросил консерваторию, поступил на актерский курс, который тоже бросил. Начал изучать в университете математику, но перешел на теологию.
У них с бабушкой был чисто мексиканский сериал. Когда родился мой папа, они расстались. Были смутные времена, 1930-е годы, суд присудил права опеки над ребенком дедушке, а не бабушке. Тогда ее отец с друзьями выкрали ребенка и отвезли к бабушке, а у нее уже были куплены билеты на пароход, чтобы бежать в Канаду. Но дед с друзьями и пистиком примчались и выкрали моего папу обратно. И бабушка одна уплыла. Ей пришлось.
Когда сменилась власть, в 1940-х, деда выслали в Сибирь. И мой отец остался один с любовницей деда, которая даже еще не была совершеннолетней. И она вырастила моего отца. Чужая женщина. Девчонка!
Мои отец со своей матерью переписывались. Она присылала из Канады какие-то посылки. Лет за пять до смерти я сказал ему: «Слушай, ну так не годится. Сейчас же все можно – поезжай к своей маме!» Я позвонил в Канаду. Ей было уже за 80, но такой молодой голос. И отец поехал. Когда вернулся, я спрашиваю: «Ну как?» А он: «Да никак!» Она заставила его полоть какой-то огород. Ни капли душевного тепла. Он поменял билеты и быстро вернулся домой. А я никак не мог успокоиться: ну как же так?! Я уже нафантазировал, как прекрасно все будет…
Дед из Сибири не вернулся, но он писал отцу стихи. Представляю, в каких ужасных условиях он жил. А письма сыну такие добрые и светлые… У меня есть и письма, которые он писал мачехе отца. Ну там уже никакой романтики не было. Только просьбы – прислать мазь от фурункулов, махорку. Нет, ну эта женщина вызывает у меня громадный респект!
Мама моя жила в Задвинье, и я к ней приезжал, когда мне нужен был червонец или пять рублей… Всегда был накрыт стол. Она меня покормит, даст пятерочку. Однажды, я уже собирался уходить, она говорит: «Ну подойди, посиди у меня на коленях». И я думаю: «Ну, блин, взрослый мужик должен сидеть на коленях у женщины. Ну полный бред…» Я всячески пытался увернуться, но ладно, ради пятерки посижу, раз уж ей так надо. А теперь думаю – так бы целыми днями сейчас и сидел. Если бы была такая возможность…
Я маму не рисовал, хватило одного раза. В детском саду. Чтобы понять весь драматизм ситуации, надо учитывать, что она пошла работать медсестрой в садик только для того, чтобы меня туда взяли. И нам дали задание – нарисовать мам. Все рисунки выставили на всеобщее обозрение. И как потом сказала мама: вот видно, что все дети старались, и только один полный кретин даже не напрягался – красные волосы, низкое шасси, ноги вообще не поместились. А через все большими буквами – «Моя красивая мамочка». И она мне говорит: «Ну как же ты так?» Такая реакция, скажу честно, была для меня сильным ударом.
Мне с дочками очень повезло. Раньше казалось, что это обуза, а теперь я очень рад, что они у меня есть. И когда мы вместе, это просто праздник! Но еще я понимаю, что на мне все закончится, не будет больше никаких Вилипсонсов.
Помню, приехали к маме в больницу, привезли телевизор. Она меня хотела задержать, о чем-то поговорить. А я ее оборвал, мол, ну чего ты, еще увидимся, поговорим. Да, мы потом увиделись. Но ведь в тот раз для нее это было важно. А ничего уже не исправишь. И еще отец… Мне не удалось развеять его пепел на том берегу реки, где он хотел. Все как-то так по-идиотски случилось… И я потом думал: вот придет ко мне в кошмарах, будет пальцем грозить. Но нет. Я их обоих вижу только в хороших снах.
Однажды мы с женой Индрой говорили, что хотим, чтобы и нас сожгли. Вообще хотелось бы это сделать красиво – лечь, взяться за руки и вместе уйти. И пусть наш пепел дочки развеют. Может, даже на том неправильном берегу, где остался отец.
Для меня важно, чтобы в кармане всегда были конфеты. Чтобы было что девушкам дарить. Если какую встречу, а сладости закончились, чувствую себя очень виноватым. Прямо давление повышается. Откуда это? Может, из детства? Помню, когда родители ссорились, мы с отцом выходили на улицу погулять. И всегда маршрут шел через магазин, где он покупал конфеты – всего 200 грамм, потому что мы довольно нуждались. Конфеты «Кавказские» – такие длинные, без фантиков. Совсем маленький кулёчек. Мы гуляли, он рассказывал про книги, которые прочитал, и мы ели конфеты. Помню запах того шоколада… Я почему-то был уверен, что именно так пахнет то, что происходит между мужчиной и женщиной. И, значит, в этом непременно что-то есть.
Понравилось? Подпишись на наш канал!
Беседовала Кристине Рудзинска (с) "Лилит"
