Ни одна религия не выстоит без молитвы и песнопений. Если последнее относится скорее к сфере искусства и скорее является средством привлечения людей, то первое относится к ядру религиозной жизни. Мало признать Абсолют рассудком, нужно впустить его в практику своей жизни; без этого религия выхолащивается в теоретическое учение.
Происхождение молитвы достаточно прозрачно, когда по наивности человек обращается за помощью и милостью к богам, надеясь, что его просьба будет удовлетворена. В более изощренных теологических системах молитва суть упражнение в духе, сродни тренировки для духовных мускулов, средство поддержания духовного тонуса. С позиции атеизма молитва есть сущая нелепица, ибо ничто не может ответить, как если бы человек разговаривал со стенкой. Если Бог есть безличное первоначало «Оно» и бесконечно отдаленное космическое нечто, то обращаться к нему с мольбами тоже странно и сродни психическому заболеванию.
На мой взгляд, молиться необходимо, но нужно делать это в смиренном молчании. Бог и так знает, что у нас на сердце, и лучше нас знает, что для нас полезно, а что нет, и притом лучше нас самих. И тем не менее в трудной жизненной ситуации не будет лишним обратиться к Богу (Абсолюту), ибо не лишние мы для Него, но родственны по духу. В повседневной жизни иногда также отвлечься от суеты, да и дух, живущий в нас, сам побеспокоит нас, и наша задача – лишь не лениться, ибо молитва требует прежде всего внимания и сосредоточенности особого рода.
Не правда ли, суетный человек, среди часов, посвященных работе, отдохновению и прочим времяпровождениям, можно уделить полчаса внутреннему общению в Абсолютом? Иначе ты превращаешься в разновидность животного. В атмосфере храма, местного обитания духа, это делать легче, чем дома. Допускаю даже, что в некоторых местах Земли доступ к Абсолюту облегчен. Сие предположение несколько расходится с научным мировоззрением, однако, как писалось ранее, мир иной имеет шанс быть, а его топография каким-то образом налагается на земную. Но и утверждать неравноценность мест тоже нельзя. В любом случае молитва есть внутренняя обязанность теолога, ибо иначе как еще возможна связь человека с Абсолютом?
Даже в качестве средства психотерапии молитва имеет шанс оказаться полезной, я это свидетельствую на своем личном опыте. Но мы, теологи, хотим большего. Сосредоточенное молчание хорошо, но и конкретная просьба еще лучше. Вселенная многообразна, Абсолют жив, и в необозримой дали имеется ненулевой шанс, что моя молитва будет услышана. Слова, формы и даже содержание молитвы второстепенны; необходимо лишь смирение надежды. О, да, есть страстность молитвы за скорбящего, например, об исцелении больного ребенка! Мать надеется на выздоровление, на некое чудо, но вот – ребенок умирает вопреки. И тогда есть искушение обвинить Бога и выбросить религию из головы. Мы же замираем в почтенном смирении перед тайной мира, перед предстоящими страданиями и сохраняем надежду, как Христос в сцене в Гефсиманском саду. Ведь там сам Бог, несмотря на Им же озвученные предсказания и пророчества, в глубине души(?) надеялся, что «минует его чаша сия». Парадокс!
В этом смирении и мудрость античной Стои. Возможно, это не исключает бунта социально-политического в повседневной жизни, борьбы за права человека. Хотя часто религия и политическая власть объединялись, чтобы сделать людей смирными, усмиренными овечками, но смирение перед Абсолютом оставляет нам право на активные действия, в частности, чтобы сбросить оковы рабов. И тем не менее, нельзя делать подобную борьбу с обстоятельствами или обнаглевшими властями смыслом жизни, ибо связь с Абсолютом важнее.
Здесь две опасности: первая состоит в погружении в хаос Земли, где подчас можно стать игрушкой или обманутым/прельщенным князем мира этого, а вторая –уйти умом и душой в воображаемый мир иной, сочиненные собой или предками фантазмы, когда в мире этом остается лишь тень. Безумие монахов проводить большую часть жизни в молитвенном созерцании. Безумие атеистов не молится вовсе. Также глупостью мне кажется молиться по часам и расписанию. Дух тянется к Духу по свободной потребности!
Да исправится молитва моя (П. Чесноков).