В начале нового учебного года и накануне 14-го дня рождения бизнес-школы СКОЛКОВО Realist Media поговорил с ее президентом Андреем Шароновым о том, как борьба офлайна с онлайном на самом деле перешла в плоскость качественные — некачественные вузы, почему управленцам важно просчитывать не только вероятность рисков, но и масштаб их последствий, а также почему попадание в престижные международные рейтинги — большая ответственность.
Как школа пережила закрытие на карантин? Мы выпали на полгода из привычной жизни, что за это время поменялось?
До сих пор к нам не могут приехать иностранные преподаватели и есть проблема с прибытием иностранных студентов. Конечно, мы понесли операционные убытки, но это подтолкнуло нас форсировать онлайновые формы образования. Сначала мы запустили самый простой лайф-формат: перевели лекции спикеров в онлайн-трансляции. Затем появились другие форматы — онлайновый интерактив и записи курсов, которые интегрируются в онлайн. Не скажу, что мы начали этим заниматься на второй день кризиса, мы интегрировались в онлайн гораздо раньше. Однако кризис нас подтолкнул к этому и ускорил процессы: во время пандемии мы разработали и перевели в онлайн-формат более 10 программ.
Пару месяцев назад школа получила разрешение на работу в офлайновом формате. Нам пришлось изменить логистику, расстановку потоков в школе, потратиться на противоэпидемиологические меры. Однако мы не восстановились еще полностью до докризисных объемов обучения, хотя набор студентов продолжается, и люди не теряют интереса к обучению.
Сейчас в качестве компромиссного варианта мы проводим занятия офлайн в кампусе, а иностранные преподаватели обучают студентов онлайн. Так, мы комбинируем российских и иностранных преподавателей. Эмоциональную составляющую сложно передать дистанционно, поэтому российские преподаватели отвечают еще и за физический эффект присутствия.
Вы как президент бизнес-школы СКОЛКОВО верите в обучение только в формате онлайн?
Нет, не верю. Хотя, практика показала, что почти все можно перевести в онлайн, кроме объятий и знаменитых сколковских сырников. Поэтому, думаю, что тенденция — это смешанное обучение. И потом, если мы говорим о life long learning и пытаемся спрогнозировать, с какой частотой люди будут возвращаться к обучению, то очевидно, что человек не может каждые три месяца приезжать в школу. Значительная часть life long learning пройдет дистанционно.
С какими сложностями пришлось столкнуться при разработке онлайн-обучения, несмотря на то, что уже какая-то часть работы была налажена?
Проблемы можно разделить на две группы: содержательные и технические. Содержательные — это создание контента. Технические — это доставка этого контента. Одну и ту же тему в онлайн и офлайн нужно преподавать по-разному. Есть упрощённое представление об онлайне: это говорящая голова, и если раньше преподаватель стоял перед вами, то сейчас его поместили в телевизор. Мы сегодня решаем задачу, как сделать хороший онлайн, избежав этих говорящих голов.
Лучшие современные образцы онлайн-форматов показывают, что видео должно быть нарезано на части длительностью по 7-15 минут. После просмотра такого ролика нужно сменить формат, чтобы не потерялась концентрация: если вы слушали, то теперь должны говорить, писать, работать в группе и так далее. С точки зрения организации курсов это непростая задача.
То, что касается технологии передачи контента, то еще до кризиса в прошлом ноябре мы запустили проект Glassroom. Это первое в стране специально оборудованное пространство для дистанционного образования. Glassroom позволяет вести работу одновременно со 120 слушателями. Преимущество этого инструмента в отличие от того же zoom в том, что есть эффект присутствия, возможность работать в группах и широкий видеоряд. Эта технология значительно помогла школе во время коронавируса.
Также у нас появилась платформа обмена опытом, экспертизой и знаниями «Антихрупкость», которую посетило более миллиона человек за этот кризис. Причем «Антихрупкость» — это не только узкое бизнес-образование, у нас также выступали эксперты из области культуры, литературы, искусства, права. Наша мечта — расширить круг экспертизы для решения проблем, с которыми сталкиваются люди, которые приходят в бизнес школу.
Можете подробнее рассказать, в чем концепция платформы?
Сразу скажу, что «Антихрупкость» не была задумана как исключительно образовательная программа. Это скорее просветительская и коммуникационная платформа, задача которой морально поддержать людей во время кризиса. В марте все оказались в растерянности, и мы тоже. Одна из причин этого — отсутствие ясности, прогнозов, привычных условий жизни, работы и общения. Это и стало предметом общения на платформе. Мы говорили о том, как жить в условиях пандемии. Много общались с нашими выпускниками, узнавали, как они переживают эти времена. Это было полезно с точки зрения перенятия опыта. У кого-то начался спад в бизнесе еще с самого начала пандемии, кто-то прошел кризис довольно спокойно, у кого-то неприятности начались на спаде кризиса.
На мой взгляд, у программы очень удачное название по одноименной книге Нассима Талеба. Существуют системы и ситуации, которые во время кризисов увеличивают свою прочность. Антихрупкость — это качества, которые возникают во время кризиса и снижают хрупкость системы. Перефразируя, можно сказать: «Все, что не убивает, делает нас сильнее».
Одна из идей, о которой мы говорили на платформе, кризис — это время возможностей. Это не только время угроз, которые, безусловно, существуют. При этом многие истории успехов возникали именно в кризис, когда кто-то чуть более устойчивый воспользовался общей растерянностью.
Сейчас все говорят про новую нормальность, что мир уже не будет прежним. Что такое новая нормальность для вас, и что это означает для бизнес-школы СКОЛКОВО?
Если говорить математическими терминами, это означает, что у нас появились новые граничные условия, которые в этой задаче, похоже, будут существовать неопределенно долго. Я не знаю, будем ли мы год, десять лет или всю жизнь ходить в маске. Кстати, теперь есть ситуации, когда без маски вы чувствуете себя дискомфортно. Например, в вагоне метро или супермаркете. По-моему, это и есть новая нормальность. Мы должны обладать гибким сознанием, чтобы новые условия не вызывали у нас каждый раз протест, а, наоборот, сопровождались пониманием, что эта мера не лишает нас возможности радоваться чему-то большему.
У вас есть международные программы, которые подразумевают зарубежные стажировки. В каком формате сейчас проходит такое обучение?
Да, это программа HKUST-SKOLKOVO MBA, которую мы проводим совместно с Гонконгским университетом. 65% этой международной программы проходит в кампусах других школ в Китае, Казахстане, США, Швейцарии, Израиле и Индии. Очевидно, что просто перевести эту программу в онлайн невозможно, важный ее компонент — физическое присутствие и знакомство с разными кампусами, городами и странами. .
Вообще эта ситуация с кризисом и пандемией грозит определенной революцией в сфере образования, особенно для стран как США и Китай, где высок процент иностранных студентов. Многие иностранные студенты, которые не могут приехать, переориентировались (пока временно, но кто знает…) на школы в своих странах. Это дает дополнительные возможности национальным системам образования и бросает вызов крупным международным университетам.
Преимущество бизнес-школы СКОЛКОВО в том, что образование международного уровня находится близко к дому и работе. Это удобно для людей, которые не могут себе позволить надолго оторваться от рабочих процессов. Даже если вы не живете в Москве, и что-то случится с бизнесом, то через 3-6 часов уже можно быть на месте и «тушить пожары». Если ехать учиться за рубеж, то возвращение займет, скорее всего, сутки или, если мы говорим про США, то еще больше. Качество образования, состав профессоров и доступность возвращения к бизнесу очень важны в совокупности.
Школа аккредитована международной системой EQUIS, вы сотрудничаете с зарубежными школами. Наверняка вы общаетесь с коллегами из других стран, как у них обстоят дела?
Конечно общаемся, вообще за последние полгода коммуникаций стало гораздо больше. Никаких супер решений и секретов ни у кого нет. Хотя, если смотреть на американские университеты, у них разные подходы. Многие пытаются внедрить гибридный подход — какие-то занятия проходят на кампусе, но по возможности мероприятия перемещаются в онлайн. Кроме того, все должны сдавать анализы, подтверждающие, что у них нет вируса, чтобы находиться и работать на кампусе. Кто-то пытается вернуться быстрее к привычному формату, кто-то экспериментирует и испытывает терпение своих слушателей большим объемом онлайн-форматов. Посмотрим, что из этого получится.
Переход в онлайн может ли убить бизнес-образование?
Уже несколько лет в одной из бизнес-школ США существует полностью дистанционный курс Executive MBA. Кризис привёл к тому, что количество онлайн-обучения разного качества выросло в несколько раз. Я говорю про разное качество онлайн-образования, потому что все школы и вузы были в разной стартовой позиции. Где-то получилось лучше и произошел прогресс, потому что была хорошая база. А где-то получился конфуз, потому что все пришлось делать «на коленке».
Это подтверждение гипотезы, что глобально переход в онлайн угрожает средним и плохим по качеству образовательным учреждениям. Постепенно люди понимают, что качество онлайн обучения растет, и они могут выбрать курсы или школу уже на три лиги выше. Можно «переключить канал» и учиться у ведущих специалистов мира. После такого возвращаться в некачественный офлайн больше не захочется. Борьба из плоскости офлайн против онлайн изящно смещается в плоскость плохие вузы — хорошие вузы.
Какие программы стали наиболее востребованы во время и после пандемии? Может, курс CDTO (Chief digital transformation officer)?
Я не почувствовал какого-то тематического сдвига в интересах. Программа CDTO появилась у нас еще до пандемии. Мы ожидали, что на эту программу придут IT-специалисты, которые занимаются в компаниях вопросами цифровой трансформации. Мы удивились, что в первой группе практически 25 % участников были собственники, еще больший процент студентов — СЕО. То есть пришли люди, у которых был запрос разобраться, что такое цифровая трансформация на самом деле. Есть хайп, который предусматривает трансформацию ради трансформации без какого-то глубокого погружения. Поэтому люди вместо того, чтобы отвечать на вопрос «как?», пытаются ответить на вопросы «зачем?» и «что она даст?».
Есть тенденция, которая связана с наступлением любого кризиса. Во время турбулентности возрастает спрос на оперативные и антикризисные вопросы. Во время роста компании, собственников и управленцев больше интересуют темы стратегии, выхода на новые рынки. Если у нас болит, то мы занимается тем, что болит. Если не болит, то мы можем подумать о высоком.
Расскажите, появилось ли больше сложностей с организацией мероприятий и перестраиванием процессов обучения?
Конечно, стало сложнее. К тому же пандемия — это издержки. С другой стороны, этот опыт заставил компании пересмотреть текущую логистику: многие отказались от офисов. Пришло осознание, что многие вещи можно делать из дома, на качество работы это никак не влияет. Факт присутствия человека на рабочем месте совершенно не означает его включенность в работу. Верно и обратное: отсутствие человека на рабочем месте не означает, что он бездельничает.
Мы сократили количество посадочных мест на 50 %. Чтобы работать на кампусе, необходимо зарегистрироваться в приложении, аргументировать визит и получить подтверждение. Эта мера необходима для того, чтобы контролировать количество людей, находящихся в кампусе и соблюдать эпидемиологические нормы.
У вас есть личный курс, который называется «Я 2.0». Не задумывались о том, чтобы запустить новый курс «Я 3.0» в связи с текущими обстоятельствами?
Курс, о котором вы говорите, это скорее лекции или направления, которые мне интересны. К этим темам я подошел исходя из своего опыта. Уже позже, когда я достаточно погрузился и изучил, я решил, что хочу поделиться этими знаниями. Так возник курс «Я 2.0».
«Я 2.0» — это про завтра, которое всегда отличается от сегодня. В этом смысле это лучшая версия себя: какими бы великими мы не становились, пространство для развития все равно остается. Льюис Кэрролл сказал об этом в «Алисе в стране чудес» еще 100 лет назад: «Если вы хотите оставаться на месте, то вам нужно довольно быстро бежать». Когда все вокруг меняется, и мир становится глобальным, вы не можете закрыться и сказать: «я в домике». Нужно учиться и быть лучшей версией себя, потому что один из главных индикаторов развития — сравнение себя с самим собой.
Эта тема также связана с нынешним феноменом «победитель получает все». Вы пришли в гонке вторым, но по факту (оценке, спросу, вознаграждению) оказались там же, где № 102, потому что первый забрал все. Билл Гейтс создал операционную систему, рядом с которой стояло несколько сопоставимых продуктов, но когда выбрали его, все остальные стали бессмысленными и исчезли как бизнесы. Как развиваться, чтобы не попасть в кучу к № 102? Это головная боль.
Вы также являетесь членом совета директоров нескольких компаний? Расскажите, что сейчас меняется в управлении, на что важно обращаться внимание топ-менеджерам?
На мой взгляд, принципиально природа отношений совет директоров — менеджмент не поменялась. Изменилось отношение к рискам, смысл работы с которыми больше не сводится к тому, чтобы тщательно проверить только их вероятность. Важно оценивать масштаб ущерба и задавать себе вопрос: «Что я буду делать, если вдруг это случится?». Если вероятность меньше определенного значения, мы часто игнорируем это событие, что неправильно. Управленцам стоит перестать фетишизовать исключительно вероятность, и начать продумывать сценарии маловероятных событий с тяжелыми последствиями.
Вернемся к бизнес-школе, расскажите, чем вы измеряете ее успех? Наверняка, как для любого образовательного учреждения, для вас важна успешность выпускников?
Школа существует только тогда, когда она выпускает достойных выпускников. Здорово, что они учатся в хорошем кампусе, хорошо, что школа самоокупаемая. Однако если выпускники не успешны, все остальное не имеет большого значения. Кстати, помимо выпускников программ B2C, у нас есть B2B-выпускники, многие из которых очень лояльны к школе. Мы не всегда знаем их в лицо, потому что для нас они скрываются за вывеской компании или города, но внутри они оказываются не меньшими патриотами.
Вообще, успешность и гордость это взаимный процесс: мы гордимся своими выпускниками, а они нами, когда читают новости о том, что школа получила ту или иную престижную аккредитацию или награду. В эти моменты стоимость их диплома также возрастает, как и престиж школы, когда наш выпускник достигает признания.
Мы неприлично молоды для всех наших регалий, потому что для школы 14 лет — это совсем подростковый возраст. Мы самая молодая школа, которая вошла в ассоциации GNAM (Global Network for Advanced Management — объединяет 30 ведущих мировых бизнес-школ) и GBSN (Global Business School Network — это около 100 мировых школ) и топ-50 рейтинга Financial Times по корпоративным программам. Помимо преимуществ, это налагает определенные требования: нам нужно быстро наращивать интеллектуальный потенциал, повышать квалификацию профессоров, развивать исследовательские центры.
Что такое бизнес-школа СКОЛКОВО 2021-2022?
Во-первых, это увеличение доли современных умных программ, прежде всего онлайн.
Во-вторых, это подтверждение наших аккредитации и мест в рейтингах. Вообще попадание в престижные международные рейтинги — это палка о двух концах. С одной стороны, это медаль, а с другой — бомба с часовым механизмом, которая тикает и говорит, что условно через 321 день вас приедут проверять. Нас аккредитовали, но при этом составили список поручений, которые мы должны выполнить, и поставили дедлайн. Потерять аккредитацию гораздо хуже для репутации, чем не получить ее. Поэтому участие в престижных рейтингах заставляет быть нас «Я 2.0», постоянно расти и совершенствоваться, внимательно смотреть за конкурентами.
В-третьих, это борьба за таланты. Если кто не заметил, самые передовые компании, города и страны в мире борются, прежде всего, за талантливых, активных людей. А все остальное- репутация, инвестиции — приходят вслед за ними. Мы обязаны быть привлекательными для наиболее талантливых и перспективных студентов, в том числе, из дальнего зарубежья. Иначе мы не сможем быть по-настоящему международной школой.
Читайте также: 3 лайфхака для успешных переговоров