Михаил Сергеевич живёт в небольшой, снаружи и изнутри чёрной, давно не белёной избе, бобылем, старуху похоронил лет пять как. Пенсию исправно пропивает. Гуляет ровно, не колобродит, чаще сидит на лавочке под родным палисадником. Не один, конечно, с мужиками, которые не прочь за чужой счёт угоститься да поговорить за жизнь с дядей Мишей.
У него три собаки, которые всегда лежат тут же, в ногах хозяина, изо всех богатств дома - ружьё да две-три сетёшки. Ставит их старик напротив избы, далеко рыбачить да охотиться ходить - ноги уже не те. Сам ангарской рыбкой кормится и собаки.
Когда рыбья диета собакам поперёк души становится, они все втроём снимаются и подаются в лес дня на три-четыре. Дядя Миша без них скучает, матерится, и если долго кобелей нет, собирается и негодных своих ногах идет за ними в тайгу. Знает, если не идут, значит где-то держат зверя где-нибудь в распашке, и будут его держать до тех пор, пока не явится хозяин и не стрельнет его, не высвободит их от службы.
В дому у старика кровать, печь да стол. На столе, коль появилось мясо, алюминиевая кастрюля с наваристыми мослами, к кастрюле прислонена раскрытая книжка без обложки, без начала и конца. Книга эта служит ему и для чтения, и для того, чтоб закипевший чайник при случае на неё поставить.
О жизни дядя Миша говорит так:
- Человек в этой жизни всего дважды человеком бывает. Когда родится, мамку сосёт, греха ещё не знает, ничего больше ему не надо. И никого кроме своих родных вокруг нет, не от кого ещё подлости, гадости, жадности и скотства набраться. И второй раз, когда сам уже успел дерьма нахлебаться и других тем же накормить, а однажды вдруг ночью проснётся и вспомнит мамку. Которую раньше времени в гроб загнал, Вспомнит её да себя в детстве. И подступит к нему, и схватится он за голову, и заревёт, как кабан на рогатине. Вот тогда он человек, Саня. Пока не рассветёт и магазины не откроются...