Несколько лет назад по работе я был в Германии на обучении в интернациональной группе коллег со всего мира. В группе было четверо русских, трое американцев, два корейца и два голландца. Та поездка запомнилась мне как знакомство с удивительными людьми, с которыми мы успели подружиться настолько, что до сих пор жаль, что нет возможности продолжить эту дружбу.
Записи мои это письма из Германии к моей жене. Оставляю их почти без изменений, убрав только интимные места про то, как я сильно скучаю и люблю жену, обнимая вместо неё холодную немецкую подушку в гостинице.
Прилетели в Ганновер. Я впервые в Германии и в Европе вообще, глазею по сторонам. Вокруг немецкая речь, странное ощущение, не могу привыкнуть – сказываются фильмы о войне, на которых вырос. В жизни немецкая речь мягкая, тихая, совсем не та, что мы привыкли слышать в кино. В аэропорте дети играли и кричали «шнеля! шнеля!», первая мысль у меня в голове – «дети - везде дети, и тут дети в немцев играют!»
Подходя к таможенному контролю, мне рассказали случай, как один из коллег однажды вызвал подозрение у немцев. Коллега тот был бывший военный моряк, волею судьбы попавший в продажи. Он впервые поехал в Германию, на скорую руку оформив документы, а вид у него был весьма напряженный потому, что виза у него была в Швейцарию, а ехал он в Германию, языков кроме русского не знал. Дотошные немцы спросили его, куда он едет. Он ответил, что в Швейцарию. Немцы не унимались и спросили - куда именно и зачем. Тут коллега занервничал и сказал, что едет смотреть музеи, но ничто в его военной выправке и строгом бледном лице не подтверждало любви к швейцарским музеям! Немцы усилили нажим, желая как всегда блиц-крига, попросив сообщить названия музеев. Вот тут коллега и «поплыл», а когда он вдобавок назвал столицей Швейцарии внезапно Стокгольм, немцы победоносно и холодно попросили его пройти в отдельную комнату для досмотра. В комнату вошел немец для проведения обыска и стал натягивать на руки резиновые перчатки: медленно, высоко поднимая руки и с ловким таким щелчком, как это делают медики. Страшный немец в резиновых перчатках попросил раздеться задержанного путешественника в Стокгольмские музеи. Наш моряк занервничал окончательно, выпрямившись в струну, как перед расстрелом, смотря с ненавистью приговоренного к казни на проклятого немца в перчатках, он покраснел, потом побелел и после ломанного английского наконец-то перешел на чистый русский: «Я не виновен! Делайте, что хотите! Я русский офицер и в ж…пу лезть не дам!»
Моряк был счастливо освобожден после долгих созвонов таможни с работодателем, но его история теперь со смехом и не без гордости рассказывается всегда при пересечении немецкой границы.
В аэропорте мы встретили первого из американцев – Дэвида и поехали все вместе на такси в маленький городок, где должен был проходить наш тренинг.
Дэвид был из Техаса, загорелый, приветливый. Таксист, встретивший нас, был явно ему рад, потому что одна улыбка Дэвида сглаживала наши четыре типичные неулыбчивые русские морды. На вид стройному и моложавому Дэвиду можно было дать лет 30, а на самом деле ему 47! У него 7 детей: трое своих, а остальные – приемные дети разного возраста, говоря по-новому, они - афроамериканцы, из Либерии, «Там, где Эбола была», - уточнил Дэвид, показывая на фото свою семью! На фото был он, его жена-блондинка, светлые дети и позади них стоящие приемные дети-негритята, такие крепкие парни баскетбольного роста. Жена у Дэвида - немка. Он познакомился с ней, когда служил в Германии в войсках НАТО. Мы все были не просто удивлены составу его семьи, а поражены до такой степени, что минут пять ехали молча, пытаясь себе представить такое количество детей и наличие еще и приемных детей из Африки. Дэвид явно хорошо зарабатывал, и приемные дети точно не нужны ему были ради денег, которые выделяет на них государство, как у нас часто поговаривают об усыновителях из США. После молчания мы наперебой стали говорить ему, что он герой-семьянин, но он без ложной скромности, рассказал про двух своих близких знакомых, у которых по 6 и 8 детей, среди которых больше половины приемных. Это снова заставило нас замолчать и задуматься, потому что не верилось в то, что для Дэвида это не предмет гордости, что он с удовольствием давно уже переключился на другие темы и с любопытством оглядывал на Германию, в которой не был с юности.
Ехали часа полтора, проехали несколько малюсеньких деревушек-городков. Все они в 1-3 этажа, очень ухоженные: газончики, аккуратные домики, двери стеклянные везде, аллеи, ели, дубов много и клёнов. В моей голове пронеслось: «Вот где рай для родителей, собирающих листья для поделок в школу! А я за кленовым листом полгорода проехал!». Дороги отличные, за окном пейзаж - бабье лето (а был ноябрь!). Везде поля засеяны, тракторы ездят, коровки, лошадки. В глаза бросается отсутствие заборов! Ну, нет их тут! От аккуратности через час уже подташнивает, это зависть начала просыпаться. Сено на полях и то в полиэтилен замотано! Я так аккуратно дома матрас бы не свернул. Тракторы под навесом везде заботливо укрыты, коровы тоже казались чрезмерно упитанными. На всем отпечаток чистоты и хозяйской заботливой руки. Это раздражало глаз, потому что вспоминались наши деревни с покосившимся заборами, за которыми живут не обязательно беспомощные старушки, а зачастую молодые мужики, которым «и так сойдет».
Приехали в маленький городок, тысяч 20 жителей всего. Городок этот известен еще с 16 века своими лечебными водами, сюда приезжают в основном пожилые немцы на отдых и лечение. В городке выходной, местный праздник-ярмарка, люди гуляют, тихо, никто не пьян, но при этом все выпивают, покупают всякую ерунду, едят чего-то, дети бесятся. Ни одного полицейского я не видел.
Вообще тут одни пенсионеры! Лечатся и отдыхают. Ходят парами, некоторые на инвалидных колясках с электроприводом гоняют, а один такой даже три флага к коляске приделал и так катался по городу с добродушной улыбкой на лице.
В гостинице нас встретили еще два американца и два корейца. Причём, один из корейцев оказался девушкой по имени Санни, она у них инженер и второй месяц трудится, и уже удостоилась чести приехать в Германию.
Два других американца - Льюис и Дон. Льюису лет под 40, Дону аж 67! Льюис внешне похож на Ричарда Гира, только с кудрявой головой, а Дон – невысокий, коренастый и лысый, с лукавым лицом старого сатира.
Мой коллега Илья сходу решил пошутить и спросил у американцев - много ли у них индейцев? На что Дон с серьезным видом сказал, что дополна мол, в каждом доме живет по индейцу и спасу от них нет, разбрасывают по дому перья и томогавки! Мы слегка растерялись, пытаясь понять, правильно ли до нас дошел смысл (с английским у нас у всех было, честно говоря, «не очень»). Дон засмеялся над нами, картина была – американский дедушка смеется над русскими внуками.
Эта шутка и задала тон всему нашему знакомству, мы не уставали шутить до самого конца нашего пребывания в Германии.
Американцы оказались шумными, отрытыми, причём, Дон - шумнее всех, а он уже - дед, 4 внуков у него, которых он показал на фото – все в одинаковых футболках, серьёзные дети выстроились по росту. Дон сказал, что он - дед футбольной команды, и у него еще много тренерской работы впереди.
Вторым корейцем был Джимми, парень с отличным чувством юмора и доброй душой. Корейцы по-английски говорили прекрасно! Они учат в школе два языка – китайский и английский, потому что это языки двух самых крупных экономик!
С Доном нам повезло, он самый общительный и при этом очень чётко артикулирует, как диктор американского ТВ. Илья похвалил произношение Дона на жутком английском: «Ё прононсейшн из вери гуд!» Американцев этот акцент довел до слез!
Немцы устроили для нас ужин, чтоб все в группе познакомились поближе. Все пили, трезвый я один, мне сказали, что я, наверно, не русский, раз не пью. Я сказал, что мне мой доктор запретил, а Дон предложил уволить доктора, который явно желает мне зла. Джимми шутил, что первые по силе пития в алкоголе - русские, ну а за ними сразу идут корейцы, потому что они закусывают остреньким, и тут же показал, что он и Санни привезли с собой в тюбиках корейские острые приправы.
За столом Илья научил всех говорить «на здоровье!» Одно дело видеть, как американцы в сериалах произносят это, а другое дело живьем наблюдать американцев, говорящих «на здоровье!» Что отличало всех, кроме русских, так это то, что все старались учить иностранные слова и не стеснялись произношения, получая массу удовольствия при этом. Я рискнул повторить что-то по-корейски и после 5ой попытки бросил под гомерический хохот Санни и Джимми.
Дон был тоже лысый, как и я. Он с серьёзным лицом утром на завтраке хотел подарить мне крем для блеска лысины. Видя моё недоумение, он заразительно смеялся, показывая на себе, какой блеск может приобрести моя лысина! Он смеялся словно нам по 16 лет, а нам на двоих так-то больше 100!
Наш Джимми не сводил глаз с официантки, которая работала на завтраке в гостинице. Я сказал, что официантка очень красивая и что Джимми надо забирать ее с собой в Корею. Дон грустно добавил: «Она такая красивая и … такая молодая!», а потом продолжил: «Черт! Джимми! Если ты не увезешь ее в Корею, то я забираю ее с собой в Кентукки, брат!»