Колумнист проекта «Сноб», писатель, автор ряда книг Константин Зарубин, живущий сегодня в Швеции, описывает свой опыт работы с российскими книжными издательствами. Этот текст, с одной стороны, предупреждение, с другой — попытка объяснить, что же не так в диалоге между авторами и менеджерами
Вступление о мелком системном зле и о двух способах приличного сотрудничества
Системное зло бывает большим и мелким. Мелкое — это то, которое очень воспитанные люди, не желающие ни с кем ссориться, называют «неприятными штуками» и «сложными моментами».
Писать о мелких системных гадостях мне хочется так же сильно, как ходить к зубному или на собрание нашего жилтоварищества. То есть не хочется совершенно. Но бывают причины помимо «хочется». В данном случае причина элементарная: если этот текст не напишу я, его не напишет никто.
Потому что речь пойдет о мелкой гадости, жертвы которой — как раз те самые люди, не желающие ни с кем ссориться. Большинство из них никогда не рассказывают публично про то, как о них вытирают ноги. Мешает им не только чрезмерная воспитанность. Они просто не могут себе этого позволить — с кем-либо ссориться. Их права на рынке труда равны нулю.
Прежде чем взяться за конкретику, давайте вспомним, что есть два этически приемлемых способа вести дела с другими людьми. Один из них официальный, другой неофициальный.
При официальном ведении дел стороны заключают договор с пунктами, печатями и подписями. Затем они выполняют условия договора. Великое преимущество этого способа в том, что он сводит к минимуму лишний эмоциональный труд. В идеале, сторонам хватает базовой вежливости в общении. А само их общение сводится к «пожалуйста, принимайте — спасибо, получили». Плюс виньетки в соответствии с местным этикетом.
У официального способа есть ровно один изъян: он не всегда возможен. Особенно в чистом виде. Во многих странах для него нет нормальных судов и/или законов. В некоторых отраслях прибыль и рабочий процесс слишком непредсказуемы. Так или иначе, сотрудничать с другими людьми приходится более или менее неофициально.
Это требует эмоциональных затрат. Во-первых, надо быть порядочным. Особенно когда ты работодатель. Если бумажный договор в твоей стране/сфере деятельности — это не юридический документ, а ритуальный перечень благих намерений, то главным арбитражным судом является твоя работодательская совесть. Аутсорсить ее невозможно.
Во-вторых, надо поддерживать с людьми человеческие отношения. Особенно, если ты платишь им копейки, да и то с задержками. И особенно если иногда ты вынужден этих людей кидать.
Если ты не готов к таким эмоциональным затратам, тебе не следует заниматься издательским бизнесом в Российской Федерации.
Третий Путь «Издательского дома Мещерякова»
Эта часть довольно подробная. Если она покажется вам затянутой, сразу крутите вниз до «Красота не требует кидалова». Там самое важное и не про меня.
В моей жизни нравственные вопросы делового сотрудничества острее всего стояли в середине нулевых. Я тогда успел поработать «образовательным директором» недолговечной питерской школы иностранных языков для корпоративных клиентов. Как и у всех наших конкурентов, наши преподавательницы работали в неофициальной серой зоне. При этом культивировать с каждой сотрудницей доверительные отношения было эмоционально напряжно. Мне было 26. Я плохо справлялся с этой задачей. Хозяйка школы, при всем моем уважении к ее деловой хватке и способности солидно обещать клиентам все на свете, поставила «образовательным директором» не того человека.
К счастью, наша лавочка быстро закрылась. Я уехал из Питера и в конце концов стал преподом шведского вуза. Иначе говоря, я попал в страну и сферу, где есть нормальные выборы, законы, суды и профсоюзы и где почти любая работа, даже ненужная и абсурдная, делается на официальной основе и за деньги, выплачиваемые в срок. О, это прекрасный, воистину прекрасный мир. Как приятно он познается в сравнении.
Однако кроме педагогической стези у меня есть литературная. В том смысле, что я всю жизнь беллетристику пишу всякую разную и скоро уж 20 лет как вывешиваю ее в интернете. На исходе 2018 года эта стезя неожиданно уперлась в российский издательский бизнес. Конкретней — в «Издательский дом Мещерякова», контрольный пакет акций которого с того же 2018 года принадлежит издательству «Эксмо». Ниже я для краткости буду называть это юридическое лицо аббревиатурой «ИДМ», всегда при этом подразумевая «ИДМ/Эксмо».
Кроме того, я буду говорить об ИДМ именно как о юридическом лице, всю ответственность за действия которого несет руководство и владельцы. Называть отдельных сотрудниц не имеет смысла хотя бы потому, что за последние полтора года в ИДМ сменилось не менее пяти редакторов. У меня в почтовом ящике целая коллекция сообщений с текстом «Я больше не работаю в Издательском Доме Мещерякова. Пожалуйста, по всем возникающим вопросам обращайтесь к …».
— Пока что ни один редактор больше года не продержался, — сказала мне на днях бывшая сотрудница ИДМ, пожелавшая остаться анонимной. — Обычно — около полугода, часто даже меньше.
Итак, в конце 2018 года ИДМ связался со мной. Он запросил синопсисы моих книжек и предложил издать две из них: «Кругом слоны, Миша» и «Шла по берегу поденка». Я согласился. Кто ж откажется? От ароматного бумажного тиража и повода бросить коллегам с кафедры литературоведения: «У меня в Москве вышел роман»?
В январе 2018-го ИДМ прислал мне договоры. Как человек, испорченный жизнью в Швеции, я внимательно прочитал их от начала до конца и попросил изменить то, что меня не устраивало. ИДМ ответил, что тогда не будет меня издавать. Я выразил сожаление и пожелал ИДМ удачи. Через несколько дней мне написали: «Вадим Юрьевич Мещеряков... сам посмотрел текст и сказал заключать договор». С учетом моих пожеланий.
Из всех пунктов обоих договоров достаточно привести два. Я обязался «удалить текст Произведения со всех Интернет-ресурсов», где он висел с моего ведома, «не позднее момента подписания настоящего Договора и до конца срока действия настоящего Договора». ИДМ обязался «выпустить первый тираж Произведения в срок, не превышающий 18 месяцев с момента подписания настоящего Договора, размером не менее 1000 экземпляров».
5 февраля 2019-го, в день подписания договора, я, скрепя сердце, удалил своих «Слонов» и «Поденку» откуда только смог. Дальше, по моим наивным представлениям об этически приемлемом сотрудничестве (см. выше), должно было случиться одно из двух:
1. ИДМ выполняет свои обязательства.2. ИДМ решает не выполнять свои обязательства, выходит на связь, извиняется, и мы подписываем новую филькину грамоту: о расторжении договора по обоюдному согласию.
ИДМ не сделал ни того, ни другого. Он нашел Третий Путь, на который у меня не хватило воображения.
Поначалу дело выглядело так, будто книжки выйдут. По крайней мере, одна книжка выйдет — «Кругом слоны, Миша». Весной 2019 года ее пропустили через корректора, через «литературного редактора», вернули мне, приняли мои возражения, отправили на верстку.
А дальше пошел Третий Путь. Сначала Третьим Путем задело художницу Наталью Ямщикову, перед которой мне из-за этого до сих пор неловко. Наталья иллюстрирует мою прозу с 2012 года. Поэтому я порекомендовал ее ИДМу. ИДМ заказал ей несколько эскизов по заданным образцам. Затем несколько эскизов по другим образцам.
Затем ИДМ замолчал. Поясню для верности: получив эскизы, выполненные профессиональным иллюстратором по заданию ИДМ, ИДМ не отреагировал вообще никак. В том числе не написал: «Спасибо, но извините, нам не подходит».
О том, что эскизы не подходят, Наталья узнала от меня. Узнала через месяц с лишним — когда ИДМ вывесил «ВКонтакте» и прислал мне для ознакомления обложку другого художника. Надеюсь, этому другому художнику что-нибудь заплатили за работу. Или хотя бы сообщили, что его обложка тоже не понадобится. Надеюсь, но сомневаюсь. См. ниже.
Дальше воцарилось двухмесячное молчание. В конце концов я поинтересовался, что случилось с книгой. Через 11 дней ИДМ ответил, что «в политике издательства» произошли «изменения»: «Некоторые проекты мы временно замораживаем, но очень рассчитываем вернуться к ним... как только позволят обстоятельства». Ответ мутный, но человеческий. К тому же до окончания срока, указанного в договоре, оставалось еще 10 месяцев. Я по-прежнему рассчитывал, что одно из двух таки произойдет. Либо напечатают, либо извинятся и предложат расторгнуть договор.
Я только начинал понимать, что нахожусь на Третьем Пути. Что ИДМ больше не предоставит мне вообще никакой информации. Ни в декабре, когда мы с Натальей Ямщиковой возили «Русское сердце бьется за всех» в Москву на Non/fiction и я специально околачивался у стенда ИДМ. Ни в середине этого февраля, когда я написал лично Мещерякову. Ни в конце июня, когда я заставил себя отправить в ИДМ обстоятельную простыню под заголовком «О выполнении "Издательским домом Мещерякова" договорных обязательств».
Лишь в августе, после двух напоминаний о простыне, за два дня до истечения 18 месяцев, я дождался информации от рядовой сотрудницы ИДМ. Без каких-либо извинений:
«Константин, мне удалось получить ответ.
До конца года книги точно не будут опубликованы. В планах на след. год их тоже пока нет. Разумнее всего будет подготовить соглашение о расторжении договора. Я отправила запрос юристу».
Скупые извинения за то, что «между нами возникло недопонимание», формальное начальство ИДМ (то есть, ясное дело, не Мещеряков) сумело выдавить из себя еще через две недели — и только в ответ на угрозу судебного иска. Тогда же подтянулась наконец и весточка от их юриста. В ней были договоры о расторжении и долгожданная отговорка про коронавирус:
«...к сожалению, в планы издательства пришлось внести коррективы из-за пандемии Коронавируса, из-за чего книги были заморожены...»
Я назвал отговорку «долгожданной», потому что ждал ее как минимум с 11 марта. В тот день, если помните, Всемирная организация здравоохранения объявила о пандемии. А у меня сомнений, что ИДМ не собирается издавать мои книги, не осталось еще в декабре, на ярмарке Non/fiction. Осталось лишь неловкое любопытство: когда они соблаговолят поставить меня в известность? Помню, когда вирус ударил по России, я даже испытал нечто вроде облегчения за ИДМ. Типа, ну, уж теперь-то. Теперь-то они смогут с чистой совестью наврать мне, что книжек не будет из-за коронавируса.
Однако и для того, чтобы вовремя соврать другой стороне договора, надо видеть в ней человека. А не расходный материал для собственного бизнеса. У руководства ИДМ подобного видения не нашлось.
— [В моей недолгой работе в ИДМ] было много хороших моментов, — расскажет мне потом бывшая сотрудница издательства. — Но было и постоянное чувство вины перед авторами, иллюстраторами и так далее из-за хаотичности издательского процесса.
Как водится в таких организациях, вину испытывают именно те, кто виноват меньше всего.
Красота не требует кидалова
Дальше мне бы хотелось сказать, что я тут поговорил с разными людьми и выяснил: так в российском издательском бизнесе ведет себя только «Издательский дом Мещерякова» и только в отношении досужих великовозрастных писак вроде меня. В конце концов, ну я-то что потерял? Несколько десятков часов жизни, потраченных на договоры, корректуру и переписку. Пару сотен человек, которые, судя по прежней статистике, прочитали бы до конца «Слонов» и/или «Поденку» за эти полтора года. Ни мое психическое равновесие, ни мои финансы, к счастью, не зависят от российского книгоиздания. (Гонорар, который мне сулил ИДМ, составляет менее 7% моей месячной зарплаты.)
Но я, к сожалению, не могу этого сказать. Поговорив с разными людьми, я лишь укрепился в подозрении, что кидалово, не вписывающееся ни в какие этические рамки, — это в российском издательском деле не исключение, а традиция.
Кидают всех, кто делает все те прекрасные книги, которые мы так любим покупать в независимых книжных. Кидают по-крупному (иногда) и по-малому (регулярно). Кидают переводчиков, рецензентов, иллюстраторов, редакторов, корректоров. Вернее, простите, здесь необходимы столь ненавистные многим феминитивы: кидают переводчиц, рецензенток, иллюстраторок, редакторок. Российское книгоиздание держится на талантливых женщинах, которые снова и снова делают свою работу вопреки хроническому хамскому кидалову в стиле ИДМ.
— Регулярно сталкиваюсь с таким отношением, — призналась мне Наталья Ямщикова. — Но меня не хватает на то, чтобы обсуждать что-то публично. Обычно просто разрываю отношения или увольняюсь. В иллюстраторской среде редко кто-то открыто пишет. Исключения бывают, когда недовольство накапливается и художники делятся негативным опытом, как было с издательством «Клевер».
Приводить какие-либо другие примеры Наталья отказалась, чтобы не подставлять коллег по цеху.
— Да, с издательствами дела плохи, — подтвердила Евгения Баринова, создательница illustratorsunion.ru и одна из создательниц проекта «Слон в боа», посвященного иллюстрации. — И, к сожалению, не только с издательствами... Условия для фрилансеров (будь то писатели, иллюстраторы или дизайнеры) лучше не становятся на самом деле нигде в мире, но в России это даже на уровне чисто человеческих взаимоотношений зачастую не оправдывает вообще никаких ожиданий. [При этом] книжная иллюстрация, в особенности работа для детских книг, остается наиболее привлекательной для авторов с точки зрения творческого роста. Но с точки зрения оплаты и условий работы это самое дно.
Другими словами, «мир прекариата, особенно в Москве, — это жуть. Очень мало кто об этом хочет/может говорить». Такую печальную черту подвела одна моя знакомая, когда мы обсуждали ситуацию в российском книгоиздании. В последние дни я убедился в этом сам. Люди пишут напрямую: я боюсь, что меня так или иначе вычислят. Даже на условиях полной анонимности, даже сменив место работы, люди крайне неохотно рассказывают о хамстве и кидалове под запись.
— Да, [в «Издательском доме Мещерякова» я больше] не работаю, господь отвел, — ответила мне другая бывшая сотрудница ИДМ. — Честно говоря, нет ни малейшего желания бередить старые раны.
Конечно, это нежелание связано не только с тем, что рынок труда маленький и никто не хочет создавать себе репутацию «сложного человека» и «неблагодарной истерички». Издатели и наемные творческие работники — часть одной хрупкой экосистемы, которая может загнуться от любого коронавируса, финансового кризиса или идиотского решения властей. Люди опасаются, что качать права в таких условиях — все равно что рубить сук, на котором сидишь. Показательно, что одна специалистка отказалась давать комментарий даже о безупречном сотрудничестве с одним из российских издательств (я хотел включить такое в статью ради Примера Для Подражания):
— Я соглашусь, что книжный рынок в России очень сложный, и я сама сталкивалась с разными неприятными штуками, — сказала она. — [Но] мне все же не хотелось бы фигурировать в материале (и добавлять туда издательство), где происходит избиение младенцев, пусть они и не младенцы.
Еще стоит держать в уме, что работницы книжного рынка — сплошь городской образованный класс, он же интеллигенция. Интеллигенция склонна считать любой издательский процесс благородным занятием для бессребреников. Как сказала мне Наталья Ямщикова про одного из своих заказчиков с особо возвышенными целями:
— ...90% работ я сделала для них бесплатно на чистом энтузиазме и с удовольствием. Я вообще не привыкла к денежным отношениям с ними...
Самим издателям, надо ли говорить, этот светлый образ близок втройне. Кого ни послушаешь — у всех миссия, желание изменить рынок, воскресить традиции, прикрыть зияющий пробел и засеять бездуховную пустыню разумным-добрым-вечным. Пенять таким рыцарям за кидалово — это ж, получается, вроде как ругать отравленного Навального за то, что выражался неизящно.
Я искренне разделяю тревогу за выживание российского книжного рынка. Я даже в известной степени разделяю веру в благородство книжного бизнеса. (Пользуясь случаем: люди! Покупайте книги в магазине «Свои книги» на Ваське!) Ну и вообще: сложно все на свете. Страсть как сложно и неоднозначно.
Но, к счастью, на сложность-неоднозначность имеется простой тест. Если в сфере А есть явление Б, о котором люди, занятые в сфере А наемным трудом, отказываются говорить под запись, то перед нами системное зло. Которое, покуда о нем некому говорить, будет происходить снова, снова и снова, отнимая у людей деньги, время, нервы и, пожалуй, самое главное, веру в себя и свою профессию.
Источник системной гадости в российском книжном деле тот же, что и в других странах и отраслях, где нет нормальных судов и профсоюзов: полная беззащитность наемного работника перед работодателем. И заказчики, и исполнители заказов действуют в неофициальных сумерках, где все держится на совести и честном слове. Но баланс власти, разумеется, почти всегда на стороне заказчика. Как тяжко бы ни приходилось российским издателям, на них исправно работает все, о чем я писал выше. За ними безнаказанность; за ними безальтернативность; за ними ореол Бескорыстных Борцов за Культуру. За ними, в конце концов, чрезмерная воспитанность их рабочей силы, отчасти связанная с особенностями социализации женщин образованного класса, — то самое нежелание творческих девушек «из хороших-ских» семей скандалить о «грязных» материях, которое так бросается в глаза, если ты сын шахтера.
Заключительное слово
Обращаться под занавес к руководству «Издательского дома Мещерякова», наверное, бесполезно. Могу только пожелать скорейшего самороспуска этой бардачной ярмарке тщеславия одного человека, а всем ее сотрудницам — более удачного трудоустройства.
Но позволю себе обратиться к другим руководителям издательств. В первую очередь к тем, которые за деловыми хлопотами и головокружением от собственной пассионарности иногда забывают главное.
Главное: вы не создаете книги. Вы координируете работу людей, которые их создают.
Это не авторам и иллюстраторам повезло, что вы дали им шанс заняться любимым делом. Это вам до неприличия крупно повезло, что люди выкладываются за копейки, чтобы любимым делом могли заниматься вы.
Уже хотя бы поэтому вы обязаны обращаться с людьми по-человечески.
При этом условии желаю удачи в выпуске вашей прекрасной продукции. Обещаю и впредь покупать ее в неподъемном количестве.
Автор: Константин Зарубин
В материале использованы эскизы Натальи Ямщиковой к обложке романа «Кругом слоны, Миша».
Редакция проекта «Сноб» перед публикацией дважды отправила письмо с текстом Константина Зарубина в «Издательский дом Мещерякова» с просьбой об официальном комментарии. Издательство не ответило на запрос.
