Сведения об У Паните собирались по крупинкам. Впрочем, я знал, что моя задача - не из легких. Я переезжал из города в город, заходил в харчевни и заговаривал с бирманцами, которые, спасаясь от дневного зноя, попивали зеленый чай. Я обращался к служителям храмов и к нищим, которые около храмов ожидали подаяния, расспрашивал торговцев и полицейских. Ничто не могло остановить меня в этих поисках - я побывал в таких местах, о которых туристы-европейцы и не подозревают. К тому времени, как я оказался в Рангуне, денег у меня оставалось всего ничего, и это тревожило меня.
Измученный жарой, я свернул во двор одного из храмов Рангуна. Я присел на ступени храма, чтобы передохнуть и, может быть, подремать в тени причудливого навеса, который защищал внутреннее помещение храма от палящих солнечных лучей. Однако сцена, которая развернулась передо мной, ободрила и развлекла меня лучше, чем крепкий сон.
Бодрый старик с ясными смеющимися глазами играл с мальчиком лет четырех. Их игра была и проста, и в то же время загадочна. Старик не торопясь переходил с места на место, а малыш смеясь шел за ним и маленькими заостренными палочками пытался пришпилить тень старика к земле. В этом было что-то от древних магических обрядов, но мальчику это было невдомек, он просто играл. Соединение древнего и таинственного с чистотой новой жизни притягивало мой взгляд. Однако гармония солнечного дня была нарушена неожиданно и резко. Близ храмового дворика остановилась повозка, груженная нарядно раскрашенными клетками. В каждой клетке сидела птица. Птицы были необыкновенно яркие, причудливой окраски, и от этого повозка походила на цветник. Хозяин повозки наверняка направлялся на базар, чтобы продать птиц туристам, а по пути заехал в храм.
То ли от тряски, то ли по какой-то другой причине одна из клеток оказалась открыта. Птица выпорхнула, описала круг над двором и уселась на пальму. Что тут началось! Хозяин и его семейство принялись ловить беглянку. Они разбрасывали под деревьями зерна, они закидывали на дерево ловчую сеть, суетились, кричали - все без толку. Птица невозмутимо сидела на пальме.
Между тем старик и мальчик продолжали свою игру, и хоть тень старика никак не пришпиливалась к земле, малыш веселился от души. Наконец старик обратил внимание на шум и суету вокруг прекрасной беглянки. Он взглянул на птицу, которая как раз перелетела с одной пальмы на другую, посмотрел на незадачливых охотников и окликнул ребенка. Вместе они посмотрели на бесплодные усилия ловцов и весело расхохотались.
Это веселье привело в бешенство хозяина повозки и клеток. Он подбежал к старику и принялся кричать на него. Я едва понимал его сбивчивую речь, но смысл их разговора мне удалось разобрать.
- Старый бездельник! - кричал птицелов. - Ты впал в детство, ты только и можешь, что играть с внуком. Как ты смеешь насмехаться над нами.
- Я и не думал смеяться над тобой, - отвечал старик. - Мы с внуком залюбовались твоей птицей и просто радуемся ее красоте.
- Ее красота стоит денег, - злобно сказал хозяин. - Я ловил ее в лесу не для того, чтобы ты, выживший из ума старик, веселился со своим внуком. Попробовал бы ты поймать хоть одну такую!
На это старик взял внука за руку, приблизился к пальме и достал из-за пазухи простенькую бамбуковую флейту. Он приложил ее к губам, и нежный тихий звук задрожал в воздухе. И тут же птица взлетела и принялась парить над двором. Ее тень скользила по земле, и когда она слилась с тенью старика, малыш проворно воткнул заостренную палочку в их общую тень. Птица качнула крыльями и опустилась на плечо старику.
В том, что произошло у меня на глазах, я ощутил нечто настолько важное, что захотел тут же переговорить со стариком. Эта сцена была явной подсказкой, одним из тех знаков, которые должны указать мне путь. Я поднялся со ступеней, и вдруг ничего не стало: ни старика, ни ребенка, ни птицы, ни ее раздосадованного хозяина. Остался храм, пальмы и яркий солнечный свет. Теперь, когда я вспоминаю и записываю свои ощущения, трудно объяснить, откуда ко мне пришла глубокая уверенность в том, что сцена у храма - знак на моем пути, который нужно понять как можно скорее. Вернее всего, дело в том, что многолетний опыт общения и совместной работы с целителями, шаманами, колдунами, знахарями научил меня различать значимые и случайные образы среди тех, которые приходят в особых состояниях сознания.
Моя сосредоточенность на поисках У Паниты была столь глубока, что случайные образы не могли пробиться в сознание. К тому же я с детства научился различать случайные сны и вещие. Мое сознание отличает их друг от друга с такой же легкостью, с какой язык различает соленое и сладкое. Но вот интересная особенность: видение, пришедшее ко мне на ступенях бирманского храма, несло с собой что-то новое. Неизвестные покровители этой земли сказали мне нечто важное и ждали теперь ответа. В этот миг я понял цель и смысл возникновения образа, с помощью которого судьба говорила со мной на своем языке... Но одновременно это был и язык того знания, за которым я прибыл в страну золотых пагод.
Это видение было уже началом ученья: постигая его язык, я учился языку искусства долгой жизни. Именно так и должно было быть. Значительные события приходят в соответствии со своей логикой, и принять ее, впустить в свое сознание, в свою душу - это лучшее начало пути к цели.
Откуда пришла ко мне эта уверенность - не знаю. Но убежден в том, что ее источник был выше человеческих предположений и догадок. Именно сильная, не требующая доказательств вера была порукой тому, что я на верном пути.
Тому, кто сейчас читает эту книгу, тоже необходимо постичь логику высшего знания. Вдумайтесь в то, что произошло, и разделите со мной ощущение прикосновения судьбы. Но вернемся к тому, что про- исходило дальше.
Итак, мне предстоял путь к учителю, связанному с человеком по имени У Панита. Я не сомневался в том, что сокровенный смысл видения был связан именно с ним. Но в этом видении скрывалось и еще нечто важное. Я должен был понять, с чего начинается этот путь. Снова и снова я вспоминал образы недавнего видения, и все отчетливее понимал, что они заключают в себе образы будущих событий. Что было самым главным в этой сцене? Я задумался, и ответ пришел без промедления. Из-за чего суетились эти люди? Они боялись лишиться заработка, той прибыли, которую дала бы им продажа птиц. Но всего полчаса назад и я думал о том, как мало осталось у меня денег и как трудно без них продолжать путь. Значит, на какие-то минуты мой ум заняли деньги, они потеснили размышления о цели. Правда, неразгаданной оставалась игра старика и ребенка. Но чем дольше я думал о ней, тем увереннее склонялся к тому, что ее смысл проявится в скором будущем. А пока что я должен был решить другую задачу. Я вернулся к размышлениям о торговце, который боялся лишиться прибыли. Он суетился, и у него ничего не получалось. Ответ был совсем рядом, и он был таким странным, что в первый момент я не поверил в его истинность. Но разве обыкновенным было все, что происходило со мной? Необыкновенная ситуация требовала необычайного решения.
Я подошел к нищим, которые сидели во дворе храма, без сожаления раздал им все оставшиеся деньги и вышел за ворота. На этом закончился мой путь - я дошёл до Золотого Города!