Зимой 1561 года границу Восточной Пруссии пересек экипаж, в котором находился Паоло делла Скала, по документам – итальянский князь, потомок аристократического рода, в свое время больше столетия правившего городом Верона. Но особое почтение у прусских пограничников этот интурист вызвал тем, что, согласно имевшимся при нем бумагам, направлялся в Кёнигсберг по личному приглашению герцога Альбрехта, правителя государства.
Действительно, в ближайшем окружении Альбрехта вот уже почти два года циркулировали упорные слухи о некоем Пауле Скалихе - как на немецкий манер произносили его имя - талантливом ученом из Австрии, претерпевавшем несправедливые гонения за переход из католической в лютеранскую веру. И к тому же, состоявшему в родстве (пусть и очень дальнем, siebtes Wasser auf Gelee) с Его Высочеством. Сам герцог узнал об итальяно-австрийском родственничке от своего камергера Фридриха фон Каница. А поскольку чрезвычайно сочувствовал людям, пострадавшим за новое вероисповедание, распорядился пригласить «бывшего любимца Венского двора» в свои владения.
Тому, что благоприятное мнение о «веронском князе» у Альбрехта составилось еще до фактического знакомства с ним, весьма способствовало обстоятельное письмо Скалиха, которое тот прислал в ответ на приглашение приехать в Кёнигсберг. Паоло не жалел красок, рассказывая о перипетиях своей трудной судьбы. И особенно о том, как на него вдруг снизошло озарение светом «истинной веры», вследствие чего он тут же отрекся от ужасного папства, будучи вынужден несколько последних лет прожить в ужасающей бедности (этот пассаж был написан крупными буквами).
«Полученное мною приглашение от Вашего Высочества – это, несомненно, указующий перст свыше, Божья воля», - смиренно заканчивал свое послание «делла Скала».
В те времена написанное на бумаге слово вообще производило на людей впечатление. Прекрасно зная об этом, Скалих позаботился прихватить с собой кучу рекомендаций от знатных и уважаемых людей, характеризующих «подателя сего письма» с самой что ни на есть наилучшей стороны. Вот только, по мнению современных историков, все это были искусные подделки.
В реальности его звали Павао Скалич, и происходил он из обычных хорватских крестьян. Правда, папеньке удалось от сохи выбиться в скромные школьные учителя. Вплоть до безвременной смерти своего главы, семья проживала в городе Аграм, как тогда назывался нынешний Загреб. Похоронив мужа, вдова вместе с сиротой-сыном переехала в Лайбах (по-нынешнему Любляну), и там вскоре повторно бракосочеталась.
Смазливого на лицо и статного телом подростка приметил местный епископ Урбан Текстор. Именно благодаря назначенной этим церковным иерархом персональной стипендии 13-летний Павао, обладавший вдобавок к внешним достоинствам живым и пытливым умом, смог поступить на богословский факультет Венского университета и благополучно его окончить. В 1551-м новоиспеченный магистр богословия отправляется в Болонью, где уже через год удостаивается докторской степени.
По возвращении в Вену везунчик Скалич был принят ко двору императора Фердинанда I в качестве капеллана, а затем получил должность коадъютора и назначение в полуродную Любляну. Казалось, перед молодым епископом открываются блестящие перспективы. Увы, восхождению по ступеням церковной карьеры помешала все та же живость ума, оказавшаяся на поверку чрезмерной. На чем именно погорел этот баловень Фортуны, неясно, но в 1557 году Павао высылают из столицы за «деяния мошеннические и бесчестные, не достойные лица, облеченного духовным саном».
Неунывающий расстрига направил свои стопы на север, в германский Тюбинген, где свел знакомство с такими же ловкачами Примусом Трубером, Пьетро Паоло Вержерио и Унгнадом фон Вайссенвольфом. Не желая ни в чем уступать новым дружкам, хорват решил немного облагородить собственную родословную (пардон за каламбур) и провозгласил себя потомком веронских аристократов.
- Ба, Пауль, да ты теперь один из листьев на франконской ветви династии Гогенцоллернов! – потешались за кружкой пива в трактире приятели новоявленного дворянина. – Из грязи, значит, в князи, ха-ха-ха! Смотри не сверни себе шею, пройдоха!
Решив поставить ва-банк, экс-епископ, кроме собственных предков, отрекся заодно и от родной религии. Набиравшее силу в Европе лютеранство сулило немалые выгоды, если толково воспользоваться открывающимися перед неофитом возможностями. Пристроив свою грешную душу, Скалих вознамерился позаботился и о собственном бренном теле (впрочем, о нем он никогда не забывал). Его мечтой-идеей стало научиться добывать из свинца золото. Четверо не на шутку увлекшихся алхимией молодчиков решили осваивать просторы Северной Европы. Всего через год выяснилось, что расчет – по крайней мере, в отношении Пауля - оказался верным…
Калининградский исследователь Анатолий Бахтин, крупный специалист по истории Тевтонского ордена, считает, что Скалих являлся тайным агентом другого ордена - Сионского, и в Кёнигсберг был послан с совершенно определенной целью. Его задачей было добраться до государственных архивов и отыскать там сведения о Ковчеге Завета и, возможно, других иудейских реликвиях, которые могли когда-то переправить из Палестины в Восточную Пруссию. Так это или не так – вопрос открытый. Но в любом случае молодой авантюрист был исключительно хитер и эрудирован – особенно в области магии и астрологии. А герцог Альбрехт на старости лет впал в мистицизм.
Последний Великий магистр Ordo Teutonicus, фигурально (впрочем, почему только фигурально?) выражаясь, имел в своем шкафу множество скелетов. В силу своей прежней (да и нынешней тоже) должности, ему пришлось лично или чужими руками отправить на тот свет массу народу. И вот, когда на горизонте уже замаячил апостол Павел со своими ключами, в герцогскую опочивальню вдруг повадились являться призраки убиенных им недругов. Поначалу Альбрехт усиленно пытался топить фантомов в вине, но толку от этого было мало. Наутро болел позвоночник, ныла печень, а на голову, он чувствовал, ему надели свинцовый котелок. Но ужаснее всего было то, что привидения, улетучиваясь с предрассветным криком петуха за окном, глумливо обещали непременно вернуться следующей ночью.
Изыскивая более эффективный способ избавиться от непреходящего кошмара, Альбрехт решил, что клин клином вышибают, и нужно прибегнуть к помощи потусторонних сил. Во дворец чередой потянулись гадалки, колдуны и прочие хироманты с предсказателями. Как правило, обычные мошенники в поисках высоких гонораров. Казна пустела, вконец обнаглевшие призраки творили уже что хотели, и в этой связи появление нового чародея с европейской репутацией сулило стать настоящим спасением. На таком фот фоне и состоялась первая встреча с Паулем Скалихом.
- Перед герцогом стоял человек с живыми глазами, обворожительными манерами, искусной речью и с нимбом пострадавшего за веру, - говорит Анатолий Бахтин. - Альбрехт был покорен его внешним видом, знанием иностранных языков, разносторонней образованностью и массой других положительных качеств, о которых он узнал из рекомендательных писем.
Всего одной вечерней беседы с гостем хватило для того, чтобы прусский правитель предоставил ему бесплатный стол и кров в Кёнигсбергском замке, да еще положил 200 гульденов на карманные расходы. Дальше – больше: уже 18 января 1562 года Скалих назначается советником при герцогском дворе с годовым окладом в 1000 гульденов! Съемную квартиру в замке новичок поменял на шикарный дом в Трагхайме – престижном районе Альтштадта, старейшего и главного из трех городов, впоследствии образовавших единый Кёнигсберг.