(подробности по тегу "закреп")
Тяжко вздохнув, я скинул висевшие на ногах бумажные интернатские тапочки, оттолкнулся от стены и принял горизонтальное положение тела, улёгшись на спине, и уставившись в потолок.
Айко Филлипс по сути, не был таким уж плохим человеком, каким он мог бы показаться вам, если бы вы исходили из последних моих слов – тем более, он не был моим злостным врагом, какого я мог бы постоянно опасаться. Более того, положив руку на сердце, могу сказать вам, Айко относился к той породе людей, которые незаменимы в любой сложной жизненной ситуации, так как – чтобы у вас там не произошло, он всегда приложит к содействию вам максимум своих сил и возможностей… Но горе вам, если, ситуация вывернута шиворот- навыворот, когда проблем нет, или она возможна для решения лишь в одиночку, а он где-то поблизости и не может найти точки для приложения своих возможностей. У меня порой возникало впечатление, что люди, вроде Айко, и являлись причиной постройки всех этих циклопических строений вроде египетских пирамид, Стоунхенджа или петроглифов долины Наска – люди, в головах которых постоянно вертятся целые рои идей и планов, которые, при этом, вовсе не вынашиваются последовательно и долго, а выкладываются, едва их носитель заприметил подходящую для делёжки ими персону.
Тем более, было крайне трудно отделаться сейчас от его и его идей, учитывая то, что последнюю неделю из-за подготовки к межсессионным экзаменам я практически не вылезал из своей крохотной комнатушки в общежитии, кропя над предметами и подготавливая реферат по основному предмету, рассчитывая сдать его на высший балл, а Айко – я был просто уверен в этом – запланировал каким-то способом отметить начало каникул, совершив вылазку на природу или же даже на соседние острова, и явно не оставил вышеупомянутый факт без внимания. Я прямо-таки представлял его широко распахнутые миндалевидные индейские глаза, удивление и жалость в них, и его слова: Жан, да ты просто сошёл с ума, ты же вот уже как вторую декаду затворником сидишь в своей конуре, не смея казать наружу и кончика своего носа, пора бы уже знать меру в этом, нужно отдохнуть, и немедленно, не то у тебя поедет крыша, как у этого несчастного негра с медицинского факультета… Что я мог бы сказать ему тогда на это? Да, парень, я это знаю. Mea Culpa, так сказать. Айко владел просто дьявольским даром убеждения, и мог подвигнуть вас на что угодно – от дайвинга в открытой Атлантике, до шпионской – в тайне от всего преподавательского состава – вылазки в Канаду, на материк, путём двух или трёх самолетных перелётов, причём далеко не чартерными рейсами. Не знаю, было ли это в нём от самого рождения, или же он с десяти лет увлекался трудами Карнеги и Юнга, но факт оставался фактом – он мог и умел подбить на это самого злостного упрямца, и чтобы хоть как-то противостоять ему, необходимо было быть каким-нибудь окончательно чокнутым интровертом, вроде всё того же Мобо Тринита. Я таким не был – к счастью или несчастью, я был всего-навсего помешанным на идеализме перфекционистом, которому не хватило бы ни за что, как самому Айко, расписных клоунады и импровизации на защите собственной работы (а, между прочем, клоунада или нет, но обыкновенно она никогда не завершалась фиаско или просто на удовлетворительно), просто желал действовать наверняка, как в своё время меня тому учил мой отец, но, если бы я рассказал Айко об этом… Хотя нет, впрочем, я хотел сказать ему об этом очень и очень давно, потому что хотел, чтобы между мной и моим лучшим другом (а я считал Айко таковым) не было никаких загадок в натуре и поведении, но ни как не мог найти для этой исповеди (или отповеди) подходящего момента. Бывало, что мы с ним напивались до такой степени, что момент истины вот-вот, ещё немного, и мог бы настать, но тут выяснялось, что мой язык приобретал какую-то свою собственную, странную жизнь, мысли разбегались, как тараканы, по разным углам, и в итоге мы просто-напросто пьяные, но слегка недовольные, расходились по своим комнатам общежития. Ещё тяжелее, само собой, было сделать это в том случае, если мы собирались вместе большой и дружной компанией, а теперь, когда в моей жизни появилась Жанна Амингас, откровения с Айко стали практически невозможны, так как я желал уделять время именно ей, но не этому.