Рассказ "Милостыня". Заключение.
Начало здесь
Колька Зарубин не был трусом. Он был неконфликтным человеком. Все неурядицы и проблемы в его жизни всегда решались просто и легко, без кулаков, соплей, нытья и прочих ужасов. Да. Даже в детстве. Гладко и ровно шла его линия жизни на руке, и от этого сейчас ему было противно.
Он в первый раз в жизни корил себя за то, что в семь лет решил вопрос с Серёгой Сиплым без кулаков. Надо было тогда начинать отстаивать свои интересы на крови. Сейчас было бы проще: пришёл, набил морду и вопрос решён.
Невысокий, щуплый Зарубин больше похожий на подростка, чем на взрослого мужчину, плёлся по улице. Он ёжился и не понимал, что делать дальше. Можно было поехать домой и оставить всё как есть. Но тогда зачем всё это было нужно? Зачем появились все эти переживания и действия. "Надо идти до конца раз задумал".
И Николай пошёл. Прямиком в магазин. Зарубин помнил что, во времена его детства сельмаг был в самом конце улицы. Пустынная, тёмная дорога заканчивалась тремя светящимися лампочками на высоких столбиках. Сельмаг так и стоял на том же месте. Выкрашен только теперь он был в ярко-голубой цвет, который местами уже выгорел.
На скамеечке у магазина всё также сидели "отдыхающие" грохоча стаканами. Коля бросил взгляд на мужиков и открыл дверь магазина.
- Здравствуйте, четок, - протянул деньги Николай.
Продавщица подала бутылку Зарубину и сдачу. Тот сунул всё в рюкзак.
На крыльце он замешкался, услышав знакомую фамилию.
- Так сходи и забери, раз Никулин тебе должен. Продолжим?
-Привет, мужики, - вмешался Зарубин.
- Э, ты кто такой? Как зовут? Откуда? - посыпались со всех сторон вопросы.
Табачный дым окутал Николая.
- Малая Родина моя здесь, на Садовой жил. Мимо Никулина пойду, сказать, чтобы пришёл с деньгами?
- Ха-ха-ха! - схватились за животы мужики.
- Чтобы Никулин и сам пришёл!! Ты, наверное, его не знаешь. Он три года как откинулся. Четыре раза точно сидел. Такие сами не ходят. К таким ходят, - смеялись мужики.
У Зарубина пересохло в горле.
- Домой! Срочно домой!!!
Он спустился с крыльца и пошёл на станцию. Сначала шёл не торопясь, потом ускорил шаг, а в конце побежал. Бежал до самого перрона. На станции сел на скамейку и открыл рюкзак. Четок. Николай не пил крепкие напитки. Купил, чтобы сыграть сценку перед мужем Марии Фёдоровны. А теперь испугался. За себя, за свою жизнь. За ребёнка, которого носит жена.
- Коленька! - услышал он и обернулся. Какая-то женщина подзывала сынишку к себе.
"Коленька! Коленька! Эх, Коленька!".
Зарубин встал со скамейки и побежал назад. У дома Никулиных он вытащил из рюкзака бутылочку, открыл, отпил глоток и долго полоскал горло содержимым. Выплюнул. Потом отхлебнул глоток для храбрости и, не увидев звонок, стал тарабанить. Залаяла собака. Зарубин опять постучал. Собака ответила. И тишина.
Николай глубоко вздохнул и стал колотить, не переставая, в такт бешено бьющемуся сердцу. Дверь дёрнулась и открылась со скрипом. Николай поднял голову, чтобы посмотреть в лицо Никулину. Стало жутковато.
- Чё на...?!- начал, было, Никулин.
- Никулин? - перебил Зарубин.
- Ну, - ответил тот. В темноте лицо его расплывалось и от того казалось ещё шире и больше.
- Тебе с зоны гостинчик передали, - Колька протянул четок и продолжил, - Вот купил на своё усмотрение. Мужиков у магазина встретил, поговаривают, что ты им денег должен.
- Не должен. Кому должен — простил.
- Ты это, на денег, сходи тогда в магазин, возьми на своё усмотрение.
- Не пойду, скажу - сам купишь и принесёшь.
- Так я до утра идти буду, у вас тут темень, я споткнулся, ногу подвернул, - и Колька демонстративно поднял одну ногу и стал подпрыгивать на другой, а потом сел на лавку у забора и достал деньги.
Увидев деньги, Никулин открыл дверь настежь и вышел на улицу.
- Давай! - рявкнул он и выхватил купюру из рук Николая.
"Пятнадцать минут есть, не больше", - подумал Зарубин, сердце бешено заколотилось. Он дождался, когда мужик отойдёт дальше и заскочил во двор.
Собака залаяла.
- Мария Федоровна! - позвал Николай.
Он сиганул в дом, крикнул ещё раз. Её нигде не было. Тогда Колька выбежал в огород, мимо собаки, которая тявкала и не понимала, что происходит.
В потёмках постройки и заросший огород сливались в одно тёмно-серое пятно.
- Коленька? - послышалось где-то совсем рядом, и из пустого курятника вышла старушка.
- Что ты здесь делаешь?
-Бежим! Слышите! Берите документы, вещи и бежим. Муж ушёл в магазин, скоро вернётся.
- Куда Коленька? Я к сестре на север уезжала, освободился, приехал туда и жизни ни мне, ни ей не давал. К дочери пошла, она сказала — твой муж, сама и решай с ним вопросы. Я в полицию ходила. Ничем помочь не могут. Пока ничего не совершил, он волен делать, что хочет. Документы у меня забрал. Я не знаю где они, он на почте за меня пенсию получает. Без документов сам знаешь — ничего не сделать. Хорошо, хоть бездомных в городе кормят бесплатно. Я и ездила...
- Документы новые сделать можно и фамилию сменить. Но так нельзя!
- Нельзя, Коленька. Вот и живу от одного его заключения до другого. Богу молюсь, чтобы не вернулся. Развестись боюсь, прибьёт. В курятнике всё лето живу, а зимой в бане.
Зарубин подошёл к ней и сказал:
- Другого шанса может и не будет, бежим.
- Хороший ты человек, Коленька! Забудь и живи счастливо! Спасибо, что хотел помочь, но с ним кто только не разговаривал, как не упрашивали. А выпьет — и не человек вовсе, а зверь.
Зарубин достал деньги, выгреб и отдал всё, оставив только на дорогу.
- Держите. Спрячьте. Если надумаете, то на электричке следующая остановка, Гризодубова, 18-56. В кассе работает моя соседка, если забудете, то она подскажет.
Николай пошёл в конец огорода и перелез через забор. Больше он не оборачивался. Боялся сделать хуже. До лесочка добрался быстро. Электричка уже не ходила. Надо было идти на дорогу, ловить попутку.
Дома Николай сел на диван и долго сидел. Дожидавшаяся его жена уже легла спать. А ему не спалось. Хотел, очень хотел помочь, не получилось. Лёг на диване.
Утром Николай предупредил жену, что после работы задержится, заедет к бабушке.
Бабушка сидела у телевизора. Николай зашёл и спросил с порога:
- Ба, привет. Скажи, в детстве твоём трудно жили?
- Николай, проходи, здравствуй. Честно сказать?
- Да, ба, конечно.
- Плохо жили, бедственно сначала, как нас сюда в Сибирь переселили. А потом хозяйством обросли. Работали. Много нас было — это и спасло. Работали от зари и до зари, тем и жили.
- А дед тебя бил?
- Бог с тобой, никогда. А что это ты всё расспрашиваешь?
Николай поставил табуретку напротив кресла и сел. Он долго собирался с мыслями, думал с чего начать. Рассказал. Рассказал бабушке всё. Даже свои мысли и ощущения.
Та перевела взгляд в окно и долго не отвечала. А потом сказала:
- "Всякому просящему у тебя — дай". Милостыня — это хорошо, это, Коля, правильно.
- Ба, так я ничего ей не подал.
- Как не подал? Милостыня - это же не только мелочь в шапку, это добрые поступки для ближнего. Я очень надеюсь, что ты ей дал повод ещё раз задуматься над тем существованием, в котором она сама себя держит. Ты правильно поступил!
***
Прошёл месяц. Николай почти забыл о данном случае. Пару раз он ездил в город за прошедший месяц, но ни в электричке, ни в городе больше не видел Марию Фёдоровну.
Жена вот-вот должна была родить, а на работе как назло всё прибавлялось и прибавлялось работы. Приходилось задерживаться.
- Николай, тебя, - протянул трубку сослуживец.
- Жена? С роддома? - засуетился Зарубин и схватил трубку.
- Полиция? Какая полиция, - удивился Николай. - Да, знаю Марию Фёдоровну. Сейчас приеду.
В тёмном коридоре полицейского участка было прохладно.
Николай получил пропуск у дежурного и прошёл в конец коридора. Нашёл кабинет с номером 34 и постучал.
-Войдите! - послышался голос из-за двери.
Николай вошёл. Комнатка была совсем маленькая, метров 8-9 не больше. Почти сразу перед дверью стоял стол, за которым сидел полицейский в форме и мужчина в штатской одежде. Чуть правее стоял третий стул, на нём сидела Никулина.
- Зарубин... Николай, - представился Коля.
- Проходите, - сказал мужчина в штатском. Сесть он никуда не указал, так как свободного стула не было.
- Вот гражданка Никулина утверждает, что приехала к нам в посёлок к вам. Фамилию вашу не помнит, адрес тоже. Два дня бродяжничала на вокзале. Требовала от кассира на перроне дать ваш адрес. Всё верно говорю? - мужчина посмотрел на Марию Фёдоровну.
Та кивнула головой.
- Так и было, - подтвердил Николай, - я Марии Фёдоровне сказал, чтобы приехала ко мне, если адрес не вспомнит, пусть узнает у кассира на вокзале, которая является моей соседкой.
- А было ли вам известно, Зарубин, что соседка ваша в отпуске?
- Нет, конечно, - удивился Николай.
- Зачем же вы дали ложную информацию пожилой женщине?
Вот так в одночасье Николай превратился в обвиняемого и опустил глаза в пол.
- Забирайте женщину и впредь давайте людям чёткие адреса. Пишите на бумаге, я не знаю, на салфетке углём... Давайте пропуск, - сказал мужчина в штатском.
Мария Фёдоровна поднялась со стула. Сейчас она была ещё бледнее и худее, чем раньше. Николай схватил её за руку и вывел из участка.
****
Жена открыла дверь и поздоровалась.
- Привет, - поцеловал супругу Николай. - Это Мария Фёдоровна, я тебе о ней рассказывал, - улыбнулся Коля.
Жена понимающе улыбнулась в ответ и пригласила войти.
- За стол, за стол! - командовала жена. - Я как раз сварила куриный супчик с лапшой. Мойте руки.
За столом Николай всё поглядывал на Марию Фёдоровну, ничего не спрашивал, не требовал. Пришла — значит так надо, значит решилась.
Суп в тарелке закончился. Мария Фёдоровна воровато стянула ещё один кусочек хлеба с тарелки и принялась, отламывая кусочки, вытирать ими тарелку.
- Добавки? - спросила жена.
- Нет, спасибо. Мне нельзя много есть, плохо станет, - ответила женщина и пододвинула кружку с чаем к себе. А недоеденный кусочек хлеба взяла в руку, чтобы никто не видел.
- Ну, всё, спасибо за обед, я на работу. Мария Фёдоровна, до вечера, - засобирался Николай и в дверях шепнул жене:
- Корми её каждые два часа понемногу, хорошо?
Жена кивнула в ответ.
Вечером жена показала Николаю, что Мария Фёдоровна, отламывает кусочки хлеба и раскладывает в зале то за цветок, то за настольную лампу.
- Ничего, - успокаивал Зарубин супругу, - немного пообвыкнет и перестанет прятать. Голод делает с людьми странные вещи. Спасибо, что поддержала меня. Сегодня я был у бабушки, она настаивает поселить Марию Фёдоровну у неё. И ей веселее и нам будет просторнее с малышом. Я сказал, что подумаю и спрошу у вас обеих.
- Пусть Мария Фёдоровна решает. Я в любом случае не буду против, - ответила жена.
А Николай потом ещё долго лежал и рассматривал потолок. На потолке каждый раз, когда мимо проезжал автомобиль, обрисовывалась тень так похожая на кусок хлеба...
