Из-за нового охранника мы с Любой поссорились.
Началось с того, что он перестал пускать нас без пропусков, как старые охранники, - видимо, хотел соблюсти инструкцию. А инструкции, они такие… если по ним жить, долго не протянешь. Нет у нас пропусков, а паспорта каждый день вынимать надоело. Охранники должны всех постоянных сотрудников знать в лицо – вот и вся инструкция. А у чужаков спрашивать паспорт.
Одновременно с появлением новенького охранника к нам прибыл Сева.
- Юля! - кричала мне Люба из кабинки туалета (я в этот момент мыла руки), – эту неделю с нами Сева будет, наша уехала отдыхать!
Я поморщилась, и не только мысленно. Ну зачем так кричать? Мы, конечно, всегда рады, когда Сева с нами, он делает нам маленькие поблажки и покупает вкусняшки. Но туалет имеет смежную стену с нашим офисом, а слышимость там просто аховая. Зачем Севе знать, что мы обсуждаем его в туалете? Да еще «нашу».
- Потише, - попросила я, - когда Люба вышла, – это он тебе сказал?
- Ага! Я сейчас в туалет иду, а он заходит!
Новый охранник не пропускал нас три дня. Три дня мы доказывали ему, что работаем здесь.
- Я могу показать паспорт.
- Я уже видел его. Но вы должны оформить пропуск.
- Я сказала своему руководителю.
- Значит, плохо сказали.
- Так скажите вы.
- Это не входит в мои обязанности.
И так каждое утро. В конце концов я перестала с ним здороваться. Просто подхожу к двери и жду, когда он откроет.
А охранник не открывает и тоже молчит.
- Что это вы? – заговаривает он наконец язвительным бабским голосом. Откуда только прорезался такой у него? Вчера еще был нормальный, мужской. Окошко охранной кабинки совсем маленькое и темное, в его глубине едва различается лицо парня.
– Ни здрасьте, ни до свидания. Прям так тихонечко идёте, я вас и не вижу!
- Так поглядите.
- Да я уж гляжу на вас, гляжу…
- Ну и как, есть что-нибудь интересное?
Здесь он призадумался и открыл мне дверь.
Напрасно я спросила. Потому что в обеденный перерыв, когда я возвращалась из столовой, он вдруг выскочил из своей кабинки и крикнул:
- В вас есть интересное!
Я уже поднималась по ступеням, и прокричал он это мне в спину. Дальше охранник стал описывать, что интересного он во мне нашел. В общем-то, ничего плохого не сказал… Но было это так громко, что все, кто находился в тот момент на лестнице с первого по четвертый этаж, могли слышать, какие у меня ноги и прочие части тела. Молодой парень, он подбирал такие слова, которые впору замшелому дедушке. Дедушка прожил лет сто в деревне, никогда не видел городских и давно забыл, что такое женщины.
Услышал это и Сева. Он как раз выходил на площадку второго этажа с намерением пойти покурить. На крики Сева остановился, поднял одну бровь и пошел вниз разбираться. Это я поняла по его лицу.
Я осталась стоять и хотела подслушать их разговор, но при первых его звуках убежала – вынести такое я не в силах.
Зато, кажется, Люба услышала всё. Она вошла в офис несколько минут спустя. Конечно, ничего мне не рассказала, лишь бросила на меня жгуче-любопытный взгляд.
- Убери, пожалуйста, свою сумку с прохода, - только и сказала она. – Вечно ты ее здесь бросаешь.
- Это я чтобы не забыть.
- Значит, не очень-то ты хочешь туда идти.
Речь шла о моей сумке, с которой я хожу на фитнес. Я беру ее с собой на работу и ставлю около дверей на выходе, чтобы была на виду.
- Да, иногда приходится себя заставлять.
- Жить и насиловать себя?
- Речь не о насилии, а об усилии.
- Хочешь взять олимпийский приз?
- Нет, мои цели скромней. Хочу просто не быть рохлей.
Тут мой взгляд (клянусь, мимолетно, нечаянно!) скользнул по ее фигуре.
Зашел Сева.
- Юля, я с ним поговорил!
Весь остаток дня молчали. Только в конце, когда вышли из офиса, Люба сказала мне:
- Зато полные моложе выглядят. У них более гладкое лицо. Оно изнутри наполняется и все морщины разглаживаются. А худые ходят, как сморщенные обезьяны.
К метро пошли порознь.
На следующее утро я увидела, что окошко охранника заколочено фанеркой, как у злой собаки конура.