Эта красивая и редкая фамилия досталась Игорю Витальевичу от деда: Михаил Миркурбанов был репрессирован в сталинские годы, потом воевал в штрафном батальоне во время Великой отечественной войны. Дедушка актера прошел всю войну, был несколько раз ранен, и вернулся в Москву в капитанском звании – на конец войны он командовал танковой дивизией. Приехал офицер в столицу не один, а с молодой женой: Галина Трофимовна Прядильникова – так звали бабушку Михаила. И снова арест, на этот раз за ней последовала ссылка в Казахстан. Жили эти дедушка и бабушка Игоря в Москве на Сретенке, откуда их «поперли» (так сказал Игорь в одной передаче) и выслали в Казахстан. По материнской линии дедушка тоже был репрессирован – его расстреляли, а до расстрела он работал директором кирпичного завода.
Как Михаил Витальевич рассказывал в интервью, практически все его предки по бабушкиным и дедушкиным «корням» пострадали от сталинских репрессий: «Среди моих сверстников трудно найти человека, у которого в роду не было бы хоть одного репрессированного или расстрелянного дедушку или прадедушку, и женщин тоже тогда не щадили». В Казахстане, в городе Чимкенте, родился отец нашего героя – Виталий Михайлович, он женился на Леничевой Галине Ивановне. У супружеской пары появились на свет мальчик и девочка – Игорь и его старшая сестра.
В школу мальчик пошел не в семь лет (как было принято в советские времена), и не в шесть, а в пять! Когда старшая сестра пошла в первый класс, родители Игоря решили вместе с ней повести в школу и младшего сына: будут учиться за одной партой, девочка, если надо, за ним присмотрит и поможет с уроками. Как оказалось, пятилетний малыш не нуждался в особой помощи в плане учебы, он учился на «хорошо» и «отлично». Игорь вспоминал про жизнь в Чимкенте: «Это был странный сплав национальностей в нашем дворе и классе: евреи, русские, корейцы, греки. Казахов не было, что странно – мы ведь жили в Казахстане». Кстати, окончил школу он не в Чимкенте, а в Кемерово – туда Миркурбановы переехали во времена хрущевских «оттепелей».
Первые близкие отношения с искусством у него «случились», когда мальчику было четыре года: «Мне попала в руки захудалая гармошка, и я начал перебирать кнопки, пытаясь на ней что-то сыграть», – из воспоминаний Игоря. В его семье не было ни одного человека, напрямую имеющего отношения к музыке или театру: папа имел три высших технических образования, хотя был очень музыкален, дома любил петь – об этом актер рассказывал в интервью. И потом добавлял с улыбкой: «Это всего лишь попытка объяснить мою последующую тягу к музыке». Ему купили пианино, заметив музыкальные задатки, но он и не собирался всерьез учиться по этому профилю: «Я с раннего детства считал музыку только увлечением, и родители были уверены: это занятие, которое никогда не принесет дивидендов, и хотели меня видеть с серьезной профессией».
Окончив школу, пятнадцатилетний подросток отправляется в Москву поступать в институт. Они это сделали вместе с другом, который был старше Игоря на два года (тот был тоже выпускником школы, просто пошел в первый класс вовремя, в семь лет). Без родственников и знакомых в столице, без крупной суммы денег в кармане – они сели в поезд и поехали в Москву, и вот как актер говорит про этот факт: «Сейчас смотрю на детей, ровесников меня того, сидящего в поезде, пытаюсь найти в них хоть маленькую схожесть и удивляюсь самому себе – неужели это был я, решившийся на такую смелую авантюру?»
Поступил он в Московский газово-нефтяной институт имени Губкина, но долго там не продержался. Перевод в Томский политехнический институт – его он тоже не окончил. Периодически в биографиях Игоря Витальевича пишут, что его выгнали из Томского политеха за какую-то «мутную» историю с марихуаной, но сам артист это категорически отрицает – говорит, что его как «неудобного» ловко подставили. Информация о якобы неприятностях с наркотиками и правда вряд ли имеет под собой основания: в советские времена, если кто-то был замечен в подобных инсинуациях, дело заканчивалось тюрьмой, а не исключением из института.
И снова поступление – на этот раз в Новосибирскую консерваторию: молодой человек выбрал специальность «дирижер симфонического оркестра». Этот вуз молодой человек окончил в 1985-м, после него Игорь поступил еще в один институт – на режиссерский факультет ГИТИСа в Москве. У известного актера – два высших образования, оба имеют отношение к искусству, но не только учебой была заполнена его юность: про разные сложные и порой трагические моменты необходимо рассказать отдельно. Игорь Витальевич не скрывая рассказывает о не слишком приятных фактах прошлого, многим журналистам удалось его разговорить. В их числе оказалась и израильская женщина-корреспондент Шели Шрайман, чья объемная беседа с артистом была опубликована на портале «Проза.ру» в 2008-м.
После того, как его выгнали из Томского политехнического, парень некоторое время подрабатывал… на кладбище: «Думал, что пару-тройку месяцев перекантуюсь, а потом опять в науку», – его слова. Долбить мерзлую землю в компании с сильно подвыпившими могильщиками – то еще удовольствие. Как он выжил, в сорокоградусный мороз свалившись в им же выкопанную яму – до сих пор для самого Игоря Витальевича загадка. «Сотоварищи» даже не заметили его отсутствия – его фактически бросили там умирать. Несколько километров он бежал по тайге к ближайшему поселку, потом долго стучался в одну дверь за другой: еле-еле добился того, чтобы в один дом пустили погреться.
Еще один сложный этап его жизни – работа на Чимкентском заводе карданных валов. В очередной раз не доучившись в институте, он решил поработать в родном городе: «Я, конечно, представлял, что жизнь рабочих на этом заводе не сахар, но до какой степени это тяжко – осознал, только придя туда», – его слова. Вот еще фрагмент интервью, данного Шели Шрайман: «Работяги грели себя мыслью, когда наступит день получки или аванса, и можно будет взять «Яблочного» и сразу напиться. Некоторые не слишком сильно пили – копили на мотоцикл, дачный участок, гараж, но у всех совершенно к пятидесяти годам здоровье рушилось: воздух, земля – все в городе было отравлено. Я там выдержал всего три месяца». По всей видимости, это с актером произошло после «Губкина», потому что он упоминает о своем возрасте – семнадцать лет.
В политехническом он чудом «не попал под раздачу», то есть под уголовную ответственность, за так называемую «фарцу». Это сейчас можно свободно смотаться в Китай, Турцию или куда-то еще, привезти несколько мешков шмоток и легально сдать в магазин, а тогда – ни-ни, даже за одни колготки или губную помаду могли упрятать за решетку. А выживать как-то надо было, и Игорь примкнул к команде однокурсников, приторговывавших всем, начиная от косметики и заканчивая водкой – вечером, когда магазины в городе закрывались, бутылка водки стоила 25 рублей с рук. Из воспоминаний актера: «Мы конкурировали с криминальной фарцой, и один раз меня остановил некий Кеша (амбал под 140 кило), взял за ноги и вытряс из меня весь товар. Таких, как Кеша, я даже в кино не видел – полный отморозок».
И еще один фрагмент из его жизни, полный отрицательного опыта. Учиться на дирижера он начал еще в Кемерово, и в том учебном заведении были обычным делом драки и между студентами, и с местными. Тем, кого задерживали во время крупных побоищ «стенка на стенку», грозила тюрьма, и чтобы туда не попасть, Игорь решил «закосить под психа». Он провел там два с половиной месяца, пытался сбежать – не выдержал обстановки, в которой оказался. «Не всегда удавалось таблетки, которыми пичкали, спрятать в кулак или за щеку, чтоб потом выплюнуть, а после них я начал слышать голоса… Кемеровская психушка была жутким местом по сравнению со столичными больницами – там царил полный беспредел. Там мог правда сойти с ума: до сих пор, когда вспоминаю, даже сердце начинает биться по-другому, и начинает меня засасывать в черную дыру», – из его воспоминаний.
В очередной раз приехав в Москву в середине 80-х после всех описанных выше «приключений», Игорь Миркурбанов принял решение поступить в ГИТИС. Вот как он рассказывал о моменте, когда вдруг понял о своем актерском предназначении: «Это был даже не зов сердца, не подсознательное чувство «мое место там», а скорее момент борьбы с комплексами. Для меня всегда было сложно выйти на сцену, встать перед большим количеством зрителей (до сих пор это для меня – серьезное испытание), и я решил «выбить клин клином» – стать актером». Еще его слова: «Есть люди, которые как будто свыше подготовлены к актерству, с детства публичные – я не был таким».
К экзамену молодой человек, по его словам, готовился совсем не фанатично: «Приготовил только монолог из Достоевского, никаких басен, стихов, плясок не учил – можно сказать, шел на удачу». Ему повезло: в экзаменационной комиссии оказался Андрей Александрович Гончаров, знаменитый театральный режиссер и опытный педагог. Он сразу разглядел в краснеющем и бледнеющем молодом мужчине, читающем Достоевского, талантливого артиста в будущем. «Краснел, задыхался, бледнел» – так описывал свое выступление перед комиссией Игорь Витальевич. Гончаров, после того как монолог подошел к концу, сказал: «Посадите его и дайте ему воды. Принят».
Его не тянуло к «золотой молодежи», которой тогда хватало в ГИТИСе: скорее наоборот, Игорь и его компания притягивали остальных. История с утренним шампанским закончилась тем, что 99% подкарауленных им студентов не пошли на лекции: «Двери общежития были все распахнуты, народ танцевал на столах, началось повальное братание», – его личные воспоминания. Отстоял его от отчисления «мастер» Гончаров – он не мог допустить, чтобы этого «фактурного», интересного и талантливого молодого человека выгнали. После окончания театрального вуза Миркурбанов начал работать в театре Маяковского – он попал к еще одному великолепному режиссеру, который оказал на него большое влияние, этого человека зовут Евгений Арье.
Арье в то время (в 1990-м к нему пришел в труппу Игорь Витальевич) уже стремился выехать в Израиль: он в 1980-м подал документы на выезд, но получил отказ без объяснения причин. Несмотря на то, что Евгений Михайлович «спал и видел» себя на израильских подмостках, он в театре Маяковского продолжал полноценно трудиться, пытался отстоять свой собственный взгляд на искусство. По сути, Арье основал, еще работая в России, новое направление в театре под названием «клинический реализм», и в его экспериментах участвовал и Игорь. Из воспоминаний Миркурбанова о начале работы с этим режиссером: «Он был открыт для двухстороннего общения, способен был услышать мысли актеров, но когда был прав – спорил чуть ли не до разрыва аорты».
До 1992-го, даже когда Арье и большинство его сторонников покинули нашу страну, Игорь Витальевич продолжал работать в театре Маяковского, начал сниматься в кино. Это картина «За последней чертой», где он во время съемок познакомился с Евгением Сидихиным и Игорем Тальковым, потом были фильмы «Кровь за кровь» и «Полтергейст -90», в 1992-м он снялся в фильме «Иди и не оглядывайся». И вдруг он понял, что жутко устал: «Не могу сказать, что я работал с плохими режиссерами, нет. Но когда приходится отстаивать свое видение роли любыми способами, съемки превращаются в мучительную борьбу – это уже не искусство». В 1992-м Игорю Миркурбанову поступает из Израиля предложение играть в театре «Гешер», и он соглашается.
«В моей стране в тот период все, что касалось театра, погрузилось в какое-то гнусное болото. Существовать в театре так, как было раньше, стало невозможно. А тут – приглашение на роль по Достоевскому, и уже два года как Арье создал «Гешер», – он уезжает в Израиль, особо не задумываясь: это опять будет в его стиле «перекантуюсь, а там как повезет». Актер попал, по его словам, в «оранжерейные» условия: «Мы, актеры –эмигранты в «Гешере», правда жили как в теплице. Никаких сложностей, с какими сталкиваются обычно те, кто приезжает из России. Прекрасная зарплата, работа – все условия были для нас созданы». Игорь сначала участвовал в постановках на русском, потом быстро освоил иврит и приступил к ролям на этом языке: «Никаких проблем с ивритом не возникло, выучил за короткий период».
Артист не отрицает, что он сложный в общении человек, и откровенно говорит про свой «израильский» период: «Я, можно сказать, опоздал на два года, когда приехал в Яффо (город, где обосновали театр). И был, в отличие от раньше приехавших актеров, достаточно хорошо защищен – у театра уже сформировались имя и статус. Прибыл туда с «волчьим взглядом» на жизнь – был настроен на борьбу за выживание. Сейчас понимаю, как был амбициозен и жесток, как настраивал против себя людей». Очень помогло актеру, что он там встретился и подружился с Михаилом Казаковым, который тоже тогда выехал в Израиль.
Он занимался у педагогов, чтобы быстрее освоить иврит, получал неплохую зарплату, играл в «Гешере» с большим триумфом князя Мышкина – на эту роль Достоевского его, собственно, туда и позвали, когда пригласили в Израиль. Но «тяга к перемене мест» в его случае: страсть постоянно что-то менять в жизни – не давала Игорю Витальевичу покоя. Фактически «в никуда» он уходит из коллектива, продолжая работать на израильском ТВ. «Благодаря телевидению я мог там существовать еще какой-то период. Ничего особенного: режиссер мультикамеры, работал по монтажу. Мне было интересно освоить новые специальности», – из воспоминаний Миркурбанова.
Трудно сказать, почему Игорь Витальевич вдруг решил возвратиться на родину: он сам говорил, что не было «дикой» ностальгии, каких-то корней, которые постоянно тянут назад, хотя он признавал – по России очень скучал. Вот его слова, которые, может быть, объясняют причину неприятия до конца образа жизни там: «Человеческие качества у израильтян стали для меня потрясением – они как дети, мы со своей советской испорченностью их моментально «считывали». Открытость и готовность помочь у них как у верующих, так и у «светских» – на уровне закона, нас это шокировало». А вот еще его слова про Израиль: «Мир там хоть и наивный, но капиталистический. Надо работать, причем работать постоянно, на износ». В 2006-м Миркурбанову поступает предложение из России – сняться в картине «Вдох – выдох», и он покидает Израиль.
Тут нужно немного отмотать «пленку жизни» назад – его приезд в Москву в 2006-м случился не просто так, а тоже по воле случая. На участие в съемках его порекомендовал Андрей Панин – тот самый наш талантливый актер, ныне к сожалению покойный. С Андреем Игорь познакомился в Кемерово, когда учился там несколько месяцев в Институте культуры (еще одно учебное заведение, где артист «отметился»). С Паниным они поехали поступать в Москву в ГИТИС (Панин поступил туда позднее Игоря на отделение Калягина). С Андреем они первую ночь делили скамейку на Казанском вокзале – спать было в первую ночь по приезду негде. Как понятно из всего этого, Игорь Витальевич с Андреем стали очень близкими друзьями, и спустя много лет именно Панин настоял, чтобы Иван Дыховичный пригласил его во «Вдох – выдох».
Главная роль в этой картине – переломный момент в жизни Миркурбанова. Он понял, что в родной стране его место, тут он чувствует себя свободно, дышит полной грудью – как ни банально это звучит, но это правда произошло с Игорем Витальевичем. И конечно, сотрудничество с Иваном Дыховичным тоже сыграло свою роль: «Личность неимоверного благородства, достоинства, человеческого содержания, и высокой планки профессионал», – слова артиста про этого режиссера. Еще фрагмент из интервью Игоря про съемки в этом фильме: «Ивану надо было посмотреть, как мы с Катей Волковой (она играла главную героиню) будем смотреться в кадре. И он это сделал так элегантно, без малейшего унижения, что и потом мы работали в картине радостно и естественно».
В театр его тоже начали приглашать, и обязательно надо рассказать про «Горе от ума»: про игру Чацкого в театре на Таганке, и про «горе от ума» в плане работы именно с Любимовым – так сам актер называл атмосферу, царящую в то время в коллективе. Вот его слова: «Я ушел очень быстро от Любимова, потому что все в театре было удручающе – я не вникал в детали, но очень сочувствовал и сострадал Юрию Петровичу. Понял тогда: если мне плохо – надо уйти, зачем отравлять и себя, и окружающих». Но Миркурбанов до сих пор не устает высказывать слова благодарности Юрию Петровичу за то, что он познакомил Игоря с Тадаси Судзуки – всемирно известным японским режиссером, основателем оригинальной актерской школы.
Про его сотрудничество с господином Судзуки, точнее – про его учебу у него, надо тоже рассказать подробнее. Игорь Витальевич играл в его пьесе «Электра», участвовал в его тренингах в Того, и потом делился впечатлениями: «Школа – совершенно противоположная теории Станиславского, на которой меня «вырастили» в ГИТИСе и по которой я старался работать долгие годы. Если актер «по Станиславскому» выворачивает всего себя, бегает, из него извергаются эмоции, он должен быть постоянно в движении, куда-то прыгать, залезать, то по школе Судзуки артист должен стоять неподвижно, не дергаясь ни одной мышцей. Все эмоции будут идти из него на уровне подсознания, малейшего движения глаз».
Потом было еще одно приглашение – в Московский художественный театр имени Чехова. Сначала он посмотрел в МХТ (не путать с МХАТ) спектакль Константина Богомолова «День, когда я родился», и понял: вот это, может быть, его режиссер. Слова Игоря про тот момент: «Меня восхитило все в спектакле, я сидел, и мне аж страшно было – какую гениальную и крутую вещь смотрю. А до этого мне натурально стало дурно от нескольких спектаклей: насмотрелся на всякие кривляния и мотания актеров по сцене». Богомолов приглашает Игоря в труппу, а Олег Табаков, увидев актера на репетиции, сказал: «Играйте весело, свободно, уверенно, вы в работе!».
Вот так в его жизни «случился» МХТ (слово Игорь Витальевич употребил именно это): «И стали рядом со мной появляться люди приятные, добрые, профессиональные, неизменно вежливые». Театр этот, по словам Миркурбанова, требовал соответствия, он «подтягивал, выправлял, подталкивал концентрироваться на высоком», – снова цитата из интервью артиста. Его игра Гришки Отрепьева в «Борисе Годунове» заставляла зрителей не дышать – насколько артист талантливо изображал «урку» той эпохи. В МХТ Игорь Витальевич был задействован в нескольких спектаклях, а в 2015-м ему по номинации «Драма. Мужская роль» вручили «Золотую маску» – за работу в спектакле Богомолова (в этом театре) «Братья Карамазовы».
Актер сотрудничает еще с одним театром в наши дни – это Ленком, где он с 2014-го принимал участие в четырех крупных постановках. Это был уже знакомый ему «Борис Годунов», «Вальпургиева ночь» (долгожданная встреча с «гуру» Марком Захаровым), «Сны господина де Мольера», и «Фальстаф и принц Уэльский» – спектакль, в котором он играет с 2018-го по сей момент. Казалось бы, после возвращения в Россию время у Игоря Миркурбанова «растянулось», и у него в сутках не 24, а 48 часов! Артист участвует в бесчисленном количестве проектов, организует творческие вечера, снова активно снимается в кино: «Звоните ди Каприо», «Спящие 2», «Битва» – в этих картинах он показал себя пусть не всегда в главных, но в ярких, запоминающихся ролях за последние два года. На октябрь запланирован его сольный концерт в Vegas Сити Холле «Так говорил Богомолов», где артист будет не только демонстрировать актерское мастерство, но и петь. В киноиндустрии в процессе съемок с его участием – еще две картины, это «Икария» и «Отражение радуги».
С одной стороны этот артист – практически «открытая книга» для работников СМИ: он без стеснения рассказывает про бурную молодость, про тяжелый характер и вредные привычки, а вот про личное долгие годы из него не удавалось вытянуть и пары слов. До недавних пор в его биографиях писали, что артист одинок, и что детей у него нет. Но вдруг завеса тайны, которой он прочно закрывал этот участок своей жизни, распахнулась, и его поклонники узнали, что актер давно и счастливо женат.
Его супруга тоже имеет отношение к театру, хотя буквально несколько лет назад Игорь Витальевич упорно говорил в интервью: «Моя жена – не актриса». Мария Антипп, приехавшая в Москву из Таллинна и окончившая в 2002-м школу-студию МХАТ в классе Олега Табакова, уже много лет его жена, и пара, судя по их фото в Инстаграм, живет душа в душу – насколько счастливыми и умиротворенными супруги выглядят. Игорь Витальевич не любит публичности, редко посещает с женой светские тусовки, не рассказывает о личном в интервью, потому их совместная жизнь полностью скрыта от глаз журналистов.
Никто не знает, как они познакомились, когда решили пожениться: у папарацци периодически возникает вопрос, как вообще мог возникнуть такой «мезальянс», ведь разница у них в возрасте значительная. А они разве обязаны кому-то что-то объяснять? И то, что супружеская пара не афиширует бытовые подробности – это их право, к тому же как ни стараются журналисты, не могут найти никаких «горячих» деталей про них, типа измен или ссор.
У супругов растет сын Андрей, он уже старшеклассник, а два года назад Мария порадовала Игоря еще одним наследником – у них родился малыш, которого назвали Федором.
