АВТОР ПРОИЗВЕДЕНИЯ - АЛЕКСАНДРА РУДЭН. 04.07.47.
Москва. 1990 год.
Генерал Назаров держал в руках фото незнакомой ему женщины, Веры Ивановны Лебедевой.
«Вера, почему возле тебя, такой неприметной женщины, собралась куча людей, которые желают спасти тебя. А один из них, хочет тебя погубить. Ах, Егор, что тебя связывает с доктором Верой?», - думал генерал.
Он нажал кнопку в аппарате и соединялся по внутреннему телефону с полковником Зубовым Савелием Петровичем.
- Зайди, - пригласил он коротким приказом полковника в свой кабинет.
В кабинет зашел худощавый, молодецки подтянутый полковник.
- Здравствуйте, товарищ генерал.
- Здорово, если не шутишь. Скажи мне, Петрович. Почему Воскресенский так долго засиделся в Москве, а не пора ли ему долг Родине отдавать.
- Егор, как полгода вернулся из Америки. Он там отработал по полной программе с положительным результатом. Сейчас он готовится на поездку в Испанию.
- Ну и не держи его здесь, - приказал генерал.
- Все идет по плану. Что – то я не знаю, товарищ генерал? Скажите сейчас, чтобы не отзывать его из Испании в Москву.
Генерал взял долгую многозначительную паузу, которая многих доводила до исступления и собеседник спешил прервать это долгое молчание, вопреки своим знанием о характере генерала, Зубов разорвал паузу вопросом.
- Что – то не так с Воскресенским? Через неделю у него вылет в Париж, месяц там, а потом – здравствуй Испания.
- А, поторопить его отъезд, можно?
- Нельзя, винтики уже завертелись и от этого зависит его успех. Не он один завязан на работе в Испании. Еще неделя.
- За эту неделю, он может много плохого натворить, твой полиглот. Тут такое неприглядное дело вырисовывается. Но сначала я поделюсь с тобой своими воспоминаниями. Я начал службу с его приемным отцом. Правда, последнее время у отца с сыном разладились отношения. Говорят, что причиной явилась его приемная дочь, к которой Гриша пытал нежные отцовские чувства. Гриша об этом мне никогда не рассказывал. Сплетни, но Егор ушел жить в наше общежитие. Старик страдал по этому поводу. Потом они померились, и он вернулся жить к Грише. Егор – это заграничный щеголь, три лицевые операции. Меняется у него лицо и меняется его характер. Пропал у него дар актера. При его желании, ты бы ходил в его подчинении. Но, его тяготит работа за столом и в этом тебе повезло. Гляди на него, надулся как гандон. А я за вас всех удары должен принимать оттуда. «Он» рос и тащил меня за собой, а я вас подтягивал к себе, а вы мне какаете на мою лысину. Егор в твоем подчинении, почему ты не знал о том, что у него есть особый интерес к городу Северогорску, где проживает эта чертова Вера. Он не работает по Союзу, а многих в этом городе поставил на цыпочки и бьет их своими методами. Почему я об этом узнаю из источника другого ведомства. Это, ты меня унизил перед начальников мойдодыров и умывальников.
- Ничего не могу понять, что натворил Егор? Он из Москвы никуда по союзу не ездил. Я ручаюсь в этом, иначе я бы знал.
- Вот посмотри на фото и сделай характеристику женщине.
- Симпатичная. Учительница? Кто это?
- Это Лебедева Вера Ивановна или как все ее называют в Северогорске – доктор Вера.
- Она похожа на Мерлин Монро. Не цветная фотография, а кажется, греет. На эту Веру я бы и сам засмотрелся. Я заметил, что Егору больше блондинки нравятся.
- А, кому они не нравятся? – возмущено сказал генерал.
- В чем дело? Он злостный неплательщик алиментов? В молодости он ее соблазнил и бросил? Пора, пора его женить, а то до сих пор ходит бобылем.
- Тут, твоя недоработка. Нужно, чтобы у разведчика была семья, и чтобы она его связывала по рукам и ногам, и чтобы у него всегда было желания вернуться домой к семье, в первую очередь.
- Кто за этим следит. Раньше и разводы были непозволительны, а теперь половину сотрудников живут во втором браке. Но, почему Северогорск? Он никогда не ездил на Север, - сказал Зубов.
- У Егора школа Григория, а я уверен в том, что у того по всему земному шару есть неучтенные агенты и проверить его нельзя, работа обязывает его иметь много знакомых, чтобы выудить желанную информацию. Наш Егор многих руководителей поставил на носочки в северном городе, с нашей – то аппаратурой, он легко достает их. Он планомерно уничтожает Веру, как специалиста.
- Такими, как Вера, можно пруд перегораживать, а такой, как Егор, нужно поискать с огнем. Простим ему маленькую шалость, - сказал Петрович.
- Ты мне это брось, из маленького дождя большой гром может соскользнуть с неба. Учти это. Мелочей не бывает, чему тебя учили. Есть моменты в каждом деле и только недалекий человек, не обращает внимания на них. Я уже провел внутреннее расследование. Их жизнь нигде не пересекалась. Егор сирота. Раньше в детдоме он был Михаилом Воскресенским, это Гриша попросил поменять его имя на имя Егора. Его родной сын погиб на строительстве оборонительных окопов, совсем мальчишкой был, а Гриша тогда в Польше воевал. Миша – Егор вырос в Харьковском детдоме. Я знал, что он ищет пацана по имени Миша по всей России, да не придал этому значение, так как своих детей у него больше не было. Егора он забрал к себе после смерти Вари и то после окончания десяти классов. Вы же вместе с Егором учились в университете. Ничего он не рассказывал о себе? - спросил генерал.
- Я долгое время не знал о том, что он вырос в детдоме. Егор всегда был жадным до науки. Мы в кино с подружками, а он в библиотеку и когда нас выбрали на работу в кантору из –за отличного знания иностранного языка, то только тут, я узнал о том, что Григорий его отец. Он никогда не хвалился им. Девушки у него никогда не было. Помню, я женился на третьем курсе, на Юле, на матери своего ребенка, дочери нашей Соне было тогда три года, и она полезла к Егору на колени, так он так напугался, шевельнуться не мог. Я это видел и Юля заметила, так как он покраснел. Видели бы его лицо. Столько страдания было в нем. Не знаю до сих пор, чем это объяснить. Жена увела дочь в другую комнату, боялась, что Егор разрыдается. Мы зацепились за канцелярию, а Егор сразу уехал с Григорием заграницу. Может быть, поискать родню Воскресенских?
- Искали. Выдуманная фамилия, в детдоме ему дали эту фамилию со слов врача, а врач записал со слов бабушки, а Миша по какой – то причине потерял память. Ребус.
- Товарищ генерал, а для чего нам нужна детская память Егора. Вдруг, он окажется сыном попа. Оно нам надо? И Егору это не надо. Работник он у нас хороший, за пятнадцать лет не было сбоя в работе. Красавец. Бабы заграницей от него тащатся, у них там попроще с сексом, дамы не кочевряжатся, не то что наши бабы, которым подавай мзду в виде цветом и конфет. Отшибло ему память в детстве, ну и ладно. Раньше я думал, что он отшельник. Помните историю с французской актрисой, которая его на розыск подала в Интерпол, а те отказали искать ее любовника, без рода занятия. Пришлось Егору делать нос с горбинкой и глаза сузить, чтобы его никто не узнал во Франции. Он так привык к операциям на лице, что не помнит о том, какое у него оно было в двадцать лет. Думаю, что Егору не надо знать, что мы знаем о Северогорске. Вернется из Испании, поговорим, а за это время прощупаем эту Веру.
- Я полностью согласен с тобой, - сказал генерал. – Журналистка Мария Ракитина выпустила книгу «Дневник доктора Веры». Наши коллеги вытащили ее из библиотеки и прислали нам на прочтение. Ты почитай, а я прилягу на диванчик. Давление у меня поднялось.
Иван Сидорович выпил лекарства и прилег на диван, укрылся пледом. Дремал он час.
- Ну, что скажешь?
- Не простая эта штучка Верочка.
- Посмотрел дату? Она начала писать свой первый дневник еще в шестьдесят третьем году. Просмотрели ее институтские коллеги. В то время ее можно было надолго спрятать в сумасшедший дом. И теперь у нас не болела бы голова насчет Егора. Есть и второй дневник, только где он? У Ракитиной его нет, тайно обыскивали ее квартиру несколько раз. Может быть, он по поводу этого дневника ее преследует? Отдай эту книжонку специалистам, пусть по мозгуют над ее воспоминаниями. Может быть, что – то и всплывет. Пути Егора и Веры где – то пересекались. Но, где?
- А, почему нам не спросить культурно у самой Веры.
- Посылал я в Северогорск свою сотрудницу. Она посмотрела на фото Егора, еще до операции он там, сказала, мол, что первый раз видит этого человека. Та наплела какую – то небылицу о родственнике и показала несколько фотографий Егора, после операции. Вера ее выпроводила из кабинета, сказала, что она врач и в поисками пропавших людей не занимается.
- Да, Веру голыми руками не возьмешь. Об энергии человека пишет. Кто знал о энергии в шестидесятом году.
- Все сейчас говорят об энергии человека. А раньше - упаси Бог. Вот тогда, когда она начала писать свой дневник и нужно было нашим ребятам поинтересоваться об этой энергии. Давеча меня познакомили с Джуной, что глаза круглые сделал, к ней первые люди страны в очередь на прием стоят, - сказал Назаров.
- Шутите?
- Честно тебе говорю. Так вот, я с ней разговаривал, она тоже об энергии человека все говорила. Огонь, а не женщина, в такую и влюбиться сходу можно. А, Вера в действиях пассивная, скорее похожа она на ломовую лошадь.
- Кто больше знает об этой энергии, Джуна или Вера?
- Ты полковник говори и не заговаривайся. Кто такая Вера? Докторишка из периферии, а Джуна, это богиня.
- О, кажется, вам она очень понравилась.
- Понравилась она, как женщина, а не, как собеседник. Я материалист и пока не взвешу, и не пощупаю, того значит и в природе нет, если не чувствую ощущением. Ускорь выезд Егора.
- Никак я не смогу, гайки по времени закручиваются. Все болты уже на месте.
- Отправь его на неделю в Польшу, а с Польши он вылетит в Париж.
- Курьером? Это его оскорбит.
- Пошли свою дочь, она театральное училище заканчивает. Пошли на практику в какой – то театр, а потом, пусть сыграет, что заболела, наши помогут ей в этом. Дипломная работа и я ходатайствовать буду за нее в любом театре Москвы, в котором, она сама захочет работать. Ну, решайся.
- На это время уйдет.
- Время уже ушло. Вот приглашение для Сони в театр на практику, а вот билет на самолет. Езжай в училище за дочерью, с ректором я уже договорился. Через три часа у нее вылет. Успеете собраться?
- Так скоро?
- А, чего тянуть время. Забыл, в какой ты канторе работаешь?
- А, Воскресенский, с какого бока?
- Сегодня к вечеру дочь заболеет, тебе сообщат об этом тебе, а завтра с утра он вылетит, чтобы привезти ее тебе в Москву. Доктора запретят перелет и только через неделю ее выпустят из больницы. Пусть поухаживает это время за ней. Может быть, зятем он тебе станет.
- Не желаю я этого.
- Ну, не желаешь, дело хозяйское. Да, сообщи ему, что дочь вылетает сегодня в Варшаву. Свободен.
- А, что с Верой делать, может быть, приставить к ней мышку норушку.
- Пусть занимаются нею местные наши коллеги. Да, что там с Григорием?
- На курорте был, а сейчас в клинике в Германии. Опухоль мозга обнаружили. Пока, он лечиться. Когда Егор возвращался из Америки, я дал разрешение ему залететь в Берлин и проведать отца.
- Это ты зря сделал, мы не патронажные сестры. Не знаю почему, но… Иди уже. Отправишь дочь, сразу придешь ко мне в кабинет. Тут деликатный вопрос есть.
После ухода полковника, генерал снова прилег на диван: «Гриша заболел. Старик. А, я кто? Тоже старик и меня мучает давление. Пора на пенсию уйти и уступить место молодым. Что я буду делать дома? Жена умерла. Дети живут отдельно и своей жизнью. Внуки приходят тогда, когда можно одолжить у деда деньги, без отдачи и никто не спросит, как ты, мол, дед сам справляешься. Сам готовишь кушать, сам стираешь, сам убираешь. Прислуга хлопотная была, в каждую бумагу норовит нос засунуть, при мой работе – это не позволительно…». Не заметил генерал, как заснул. Проспал он три часа. Он выглянул в приемную и спросил:
- Зубов не вернулся из аэропорта?
- Звонил, что через пятнадцать минут приедет. Иван Сидорович, чай будете пить?
- Воды минеральной принеси. Я занят для всех.
- Через час у вас совещание.
- Помню.
Зубов приехал и опоздал на двадцать минут.
- Куда еще заезжал? С твоей мигалкой можешь лететь на парусах, - сказал генерал.
- Простите.
- Вот что, подай мне папку со стола. Снова открываем дело многолетней давности. Оказывается, что золото не ржавеет. Снова нам передали это дело, в связи с тем, что родственники чехов живут заграницей.
- Может быть, Егора подключим после Испании.
- Нет, пусть своей зоной занимается. Ты лучше пошли молодых и неопытных, дело плевое, узнать по адресам расходы и доходы родственников. Все адреса в папке есть.
- Не знаю с чего начать.
- Просмотри папку с первого листа. Тут я обнаружил отчет Якубовского, что по глупости погиб в Мексике. Оно датировано шестьдесят пятым годом. Как мы его просмотрели? У фельдфебеля Пуррока есть сводный брат в Польше, ксендзом он служит в костеле, если не умер к этому времени. За восемьдесят лет ему. Снова Польша. Давай снова обновим в памяти, жаль, что Гриши с нами сейчас нет. Тот всегда вставит ремарку и наведет меня на мысль, так что думай Савелий. Значит так. По распоряжению Колчака из Иркутска вышли эшелоны с золотом и направлялись они в Хабаровск. Есть сообщение о том, от нашего человека, что чехи вступили в сговор с солдатами. И на девяностом километре поезд должен был остановиться, чтобы солдаты сняли ящики с золотом. Но чехи перехитрили солдат, и они перегрузили золото на семидесятом километре в машины и уехали в неизвестном направлении. Остальное золото уехало в Хабаровск. Но, они не доехали. Тогда, рассерженные русские солдаты сообщают по телеграфу другим солдатам и те, на сто двадцать первом километре в туннели закладывают взрывчатку. Поезд под откос в холодные воды Байкала. Другое ведомство до сих пор держит на контроле жителей поселка, не разбогател ли кто? Все построено на круговой поруке. До сих пор все покрыто туманом. Было ли в поезде золото, которое пустили под откос? Или осталось навсегда в Иркутске? Точно никто не знает. Из Казани по другому направлению тоже чех вывез золото. Оно сплыло во время войны. Там все отчеты наших парней, почитаешь. Разрабатывай Варшаву и костел, может быть, там есть след. Нужно искать следы золота Колчака. Почему его именем называют это туманное золото. Это царское золото. Говорят, что адмирал Колчак был человеком чести, царство ему небесное, хотелось, чтобы были наши офицеры - люди чести. Все прочтешь в докладах. Разработай план и ко мне на согласование. Сутки тебе даю.
- Иван Сидорович…
- Успевай дорогой, мне дали трое суток на утверждения нового плана.
Того же дня, вечером позвонил ему домой генерал. Жена Савелия сказала, что муж обещался с работы прийти поздно. Назаров позвонил в кабинет полковника.
- Сутки еще не прошли, товарищ генерал.
- Отбой. Отпускай своих подчиненных по домам. Скоро приеду в кантору, поговорим..
Генерал был уже в своем кабинете и пригласил Савелия на собеседование.
- Дело вот в чем, Савелий. Пока мы разрабатываем план, то другое ведомство по борьбе с экономической преступностью имеет документы, переданные посольством в Польше. Полгода назад мальчик через ограду посольства перекинул пакет, сорванца не поймали. В пакете была записка от ксендза, в ней было указано, что он устал ждать людей из православной церкви и поэтому решил передать золото властям России. Это была бомба, и чтобы не было гласности, так как поляки не позволили бы вывести золото из страны, а доказывать то, что оно русское, было бесполезно, и поэтому парни из управления экономического преступления наведались ночью к ксендзу. Вот читай копию допроса.
Савелий взял лист исписанной бумаги.
«Я много лет ждал Вас. Надеясь с миром уйти из этой жизни А вы пришли ко мне ночью, чтобы отнять золото. Зря. Часть золота ушло на отпевание поляков, погибших в войне, а часть увез ОН, на благие дела. А часть находится в моем костеле, это на отпевание погибших ваших священников во время революции и гражданской войны. Потому, что поляки своих ксендзов не... Передайте золото православным священникам. Золото меня не грело, а мучило и я очень сожалею, что не связался с вами, когда был еще в силе. Настал момент ухода из этого мира…», - сказал старый ксендз.
«Кто это ОН? Назови имя, старик?» - спросил наш человек.
«Он рядом с вами. Ищите ветра в поле. Мой костел утопает в вишнях, их любил мой племянник, погиб он».
«Мы не о племяннике спрашиваем, кто это ОН, который распорядился золотом?».
«Порядочный человек», - сказал ксендз и умер.
- Золото до сих пор лежит в костеле. Монахи молчат и делают вид, что не понимают, о чем идет речь, - сказал генерал. - Парни наши подключили поляков и тоже, не дало результатов. Обед молчания монахов. Поляки подтвердили то, что ксендз был сводным братом Карла Пуррока, который служил у адмирала Колчака. Он родом из Попрад. Родной брат Пуррока – Ярик Пуррок служил у немцев писарем при штабе в Кракове и был дружен с начальником лагеря Куртом Вагнером.
- Почему они нам передали сведения, только через полгода?
- Думаю, что решили они то, что взяли быка за рога, а не тут – то было. Выслужится хотели. Без Архива им не обойтись, который мы контролируем. Все у нас о немецкой разведке и прочее.
Генералу позвонили из дежурной части.
- Пропустите полковника. Приехал тот, кто занимался расследованием в Кракове. Трофимов Анатолий Иванович
- Проходи, дорогой Анатолий Иванович. Познакомитесь, это полковник Зубов Савелий Петрович.
- Будем работать вместе. Но для начала пройдем курс истории, о которой вы не знаете. У Карла Пуррока есть еще одни сводный брат, вернее, был – Ярик.
- Мне сегодня ваш генерал вкратце рассказал, - сказал Назаров. – Имею копию допроса священника.
- Понятно. Ярик умер в Чехословакии от инфаркта, в шестидесятом году, так как там началось гонение на тех, кто служил немцам. Дети от него публично отказались и уехали в Бразилию к родному богатому дяде. Он содержит несколько верфей.
- А, вдруг золото Колчака работает на них, как узнать? – спросил полковник Зубов.
- Узнавали. Сводный брат Ярика, во время войны сколотил не малый капитал на поставке оружия. Потом, он торговал зернами кофе. Он бездетный. Верфи он купил и подарил детям Ярика. Глухо, что – то узнавать. Нас интересует вопрос, кто это «ОН», кто знал о золоте? Кто это разделил золото «по справедливости». Нашей канторы, тогда еще не существовало, значит, кто – то из Ваших людей, кто был в это время в Кракове, когда пришли машины и - за линии фронта. Или позже, в пятьдесят шестом году, когда обнаружили в озере возле Кракова десять машин, и двадцать трупов, до неузнаваемости съеденные раками. Вам нужно вычислить этого человека и тогда, может быть, сможем разгадать весь ребус с пропавшим золотом в Иркутске.
- Хватил. Сомневаюсь, что среди наших, а они, судя по времени старики, как я - есть этот человек. Я тоже был в Кракове, вошел с войсками и что, меня нужно подозревать? Да я в своей жизни ни копейки не украл.
- Понимаю. Значит, снова будем топтаться на месте, - сказал полковник из другого ведомства.
- Вы не правы, мы будем расследовать. Уже есть договоренность, что все документы по золоту Кракова, вы передадите нам.
- Баба с возу, кобыле легче, простите. Никакой пользы нет от этого дела, так как нам золото не найти, - сказал Трофимов.
- Посмотрим, - сказал генерал.
- Поздно уже, пожалуй, я пойду, а вам есть, о чем поговорить. Думаю, что вы уже знаете, кто это «ОН», так как ваша кантора не вяжет веники. Завтра я вас жду, полковник Зубов у себя и все до одного листа передадим вам, работайте. Желаю вам успеха в этом не легком деле.
Когда закрылась дверь за Трофимовым, то генерал сказал:
- Что скажешь, едри его корень? Как тонко укусил, этот полковник. Веники не вяжем.
- Не знаю, что сказать, по этому поводу, - ответил Савелий.
- Первый кандидат - это Григорий Погодин, второй – это Александр Васильевич, архивариус наш, он перед взятием Кракова, за месяц на связь пошел с Погодиным, третий человек – это я. Я вошел с войсками в Краков. И разная мелочь, которая, позже, не соприкасалась с этим делом.
- И, что мне делать с этой информацией, взять всех под контроль, в том числе и вас? – спросил полковник.
- А, я, что - исключение для тебя? Разрабатывай всех троих.
- Досконально проверять, а не упадет ли тень на вас? Подумайте.
- Я чист и боятся мне нечего. Не хорошо генералу боятся своей тени. Проверяй быстро. Счета за границей, счета родственников и прочее. Мой сын дипломат, я договорюсь, чтобы препятствий не было, а дочь актриса. Живет от роли до роли, какие у нее могут быть деньги и счета? Помогаю ей и внукам из своей зарплаты. Первого разрабатывай меня и покончим с этим вопросом. Далее, Александра Васильевича. Очень я сомневаюсь в том, что он держит счет в заграничном банке, так как после взятия Берлина, он не разу не выезжал за границу. Проверяй и его бегло. Остается у нас – Гриша. Родственников потряси проверкой.
- И Егора, он же приемный его сын?
- Егора, в первую очередь, тряси.
- При чем здесь Егор, он родился после войны, в сорок шестом году.
- Я не обязываю тебя подозревать семью Погодина, а проверить нужно. И Гриша, и Егор часто бывали в Польше, даже, Егор жил несколько лет в Варшаве. Оба отлично знают польский язык. Не перегни палку, Савелий. Гриша лечится, Егор скоро уедет в Испанию.
- Есть.
- Вывози скорее из страны Егора, чтобы не путался он под ногами, когда начнется расследование.
- Есть… Из Северогорска пришло извещение, Вера Ивановна Лебедева попала в аварию.
- И что?
- Похоронили ее.
- Забудь, не до нее сейчас, - сказал Назаров.
… Прошло несколько лет. В Москве, в доме отставного генерала Назарова, раздался телефонный звонок.
- Нужно встретится, - сказал его человек, оставленный работать в управлении.
Они встретились в условном месте, в парке Горького.
- Подходящее место, можно сразу и кралю снять, - сказал Радик.
- Не шути так со старым человеком. Что за срочность?
- Новый генерал Панкратов приказал снова поднять дело о золоте Колчака. Снова, ворошат прошлое. Это уже серьезно. Он создал целый отдел по его розыску. Многие уже работают в Польше и в Чехословакии.
- Правильно сделал. Украли много золота. У меня ничего не получилось, может быть, он его найдет и орден получит из рук Первого. Время прошло, свидетели уже мертвы или на пути в загробный мир, - сказал генерал.
- Я подумал, что нужно предупредить Вас, об этом. После смерти Григория, вы только остались ближе всех к этой истории.
- Ближе всех – это воры. А я ни с какого бока к ним не подхожу. Проверяли меня на все лады. Ну, ладно, топай в семью, а я тут посижу и полюбуюсь на молодежь.
…Генерал сидел на лавке и был в раздумье. Он вспомнил о том, что всю жизнь подозревал Погодина. Не то, что подозревал, а сомнения у него всегда были насчет Гриши. А доказательств не было. Выдвинуть ему обвинения, не было оснований. В девяностом году выплыл из неоткуда ксендз. Допросить его уже не было возможности, так как он умер. С помощью польской полиции им удалось поговорить с монахами. На диалог с ними вылетел сам, Зубов.
- Не ведаем, о чем вы говорите? О каком золоте? Нужно было спросить у старого ксендза, может быть, он знал, что – то, а мы не ведаем. Не ведаем ни о чем, - сказал старый монах.
Савелий показал фото Александра Васильевича и Григория.
- Кто из них бывал у ксёндза? Пан Грыця?
Как усмехнулся монах, Савелий понял, что он узнал Погодина. Год Зубов не выезжал из Кракова и все – таки ему повезло. Он нашел старую паненку в городе, которая ему рассказала о том, что был у нее странный постоялец, то ли немец, то ли поляк, то ли русский, точно она не знает, так как он не жил у нее никогда, а иногда ночевал в своей комнате, и того пана все звали - пан Грыця. Тут всплыла фамилия Криштовского, который уже жил в Америке и занимался ювелирным делом. Старушка рассказала о том, что пан Грыця во время войны спас немецкую девочку, у которой было странное имя, как у дерева. Промелькнул рядом с паном Грицей и высокий мужчина с конопатым носом и с рыжими, как огонь волосами. Получив донесение Назаров сделал запрос о Петрове Василии и подал на розыск Тис - Таисию. Савелий продолжал работать по направлению ксендза и костела. Работа была кропотливой, и он с помощью местной полиции разыскал работников аэропорта, которые служили там после войны. Савелий показал фото Александра и Григория.
- Этого я не помню, а пана Грыця запомнил, щедрый он был на сигареты. Раз в году в июле ксендз отправлял Епископу вишню. Грузили монахи и никого к ящикам не подпускали. Вроде не занимала вишня такой вес, а получалось, что тоннами ксендз отправлял ее. Говорили всякое, что контрабандный коньяк он так переправлял для лечения немощных. Поди знай, что было под вишнями. Ящики на углах были кованные металлом. За месяц раз пять прилетал самолет епископа в Краков.
- Никто не проверял?
- Кто будет проверять самолет епископа?
- А при чем здесь был пан Грыця к самолету епископа?
- Как же, он имел прямое отношение, так как тоже пользовался этим самолетом и отправлял яблоки в Швейцарию. Ему во всем помогал пан Криштовский со своей братвой. Криштовский на рынке торговал изделиями из серебра, да кто их брал после войны, говорят - он сейчас живет в Америке со своей семьей.
- Почему не заявили в полицию?
- Как можно? Это же самолет самого епископа. Что мне поругаться с моим пастором?
Савелий вернулся в Москву и сразу пошел к генералу Назарову.
- Нет сомнения, что Григорий Егорович задействован был с дележкой золота. Что делать будем?
- Пока, ничего. Дождемся Гришу из командировки. Он больше на больничном листе, чем работает.
Погодин приехал из Финляндии весь разбитым, болела голова и он прилег на диван. «Опухоль разрастается, все труднее работать стало. Вернется Егор из Канады, нужно поговорить с ним обо всем».
На утро он пошел в управление отчитаться за проделанную работу. Генерал Назаров был занят и его не принял. Это было первый раз за всю его работу в управлении. Григорий усмехнулся и подумал: «Всегда все случается первый раз, привыкать нужно к тому, что я, по сути, уже пенсионер». Он спустился в подвал в Архив, Александр Васильевич сказал:
- Серый ты, Гриша. Не болеешь?
- Болею. Это моя последняя поездка, я так решил. Завтра напишу заявление об уходе. А давай, Саша, раздавим мы с тобой бутылочку.
- Нельзя, я с некоторых пор нахожусь под непонятным мне колпаком. Перед твоим приездом меня опрашивал Зубов о нашей работе в Кракове во время войны. Мой парень, который ходит у меня в должниках сказал мне, что мои и твои счета проверяли за границей. Какие у меня счета, может он мне об этом скажет? Что происходит, Гриша? Тоска такая настала, что хоть в петлю иди. Столько лет проработал честно и верно и на тебе, меня проверяют.
- Дела? Ты - то с какой стороны? Не переживай сильно, а петля пусть уйдет из твоей головы. Тебе нужно на пенсию идти. Хватит, наработался. А давай вместе уйдем на пенсию, ты один и я, по сути, один. Переезжай ко мне жить, будем в парке сидеть и кормить голубей, знаешь, какое это занятие приятное - наблюдать за голубями. Они идут к хлебу, важно, не спеша, и не оглядываются по сторонам, как будто они королевской крови, не то, что воришки воробушки. Детей у тебя нет и некому о тебе заботиться на пенсии, а Егор нам поможет жить.
- Спасибо, Гриша. Хороший и добрый ты человек. Помнишь, Максима рыжего великана? Мы с ним до Берлина дошли, а ты остался в Кракове при штабе. Зубов мне фото довоенное показывал Максима, спрашивал, знаю ли я его?
- И, что?
- Сказал, что не знаю, так как под фото было другое имя. Что происходит, в бою Максим мне жизнь спас, на себе волок и на тебе, у него другое имя.
- Вот как. Понимаешь, Саша я его, когда – то из немецкого плена спас. Пожалел дурака, а он проходил по Сибирскому направлению золота Колчака. Объявить, что нашел я Ваську Петрова в плену, сразу времени не было, а потом он показал себя храбрым воином, и я не стал ему портить жизнь.
- Теперь, ты испортил себе.
- Это мы еще посмотрим. Столько лет прошло и где этот Максим.
- Найдут, если очень захотят. Гриша, это еще не все. Твою немую прислугу в Киеве разыскивали, и она пропала.
- Таисия мне приемная дочь, а не прислуга. Правда, писала редко. За два года одно письмо было. Замуж она собиралась. Да я не в обиде, захочет откликнется.
- Это еще не все.
- Господи, информатор ты мой, говори, все как есть. Что – то с Егором?
- Шерстят они детдом в Харькове. Подняли архивы пропавших детей, умерших в то время, когда Егор попал в детдом. Ищут семилетнего мальчика и нашли.
- Кого нашли? - спросил Погодин.
- Откуда родом был Егор.
- Откуда?
- Из районного городка на границе с Польшей. И по стечению обстоятельств, ты в пятидесятом году громил банду Сикорского.
- Было такое. И, что?
- Нашли фото маленького Миши у родственников Сикорского и самого Сикорского, его отца. Егор очень похож на него, как две капли воды.
- Это еще ничего не значит. Егора нашла Варя в детдоме, как и Таисию. Только после ее смерти, я их принял к себе.
- Гриша, мне страшно за тебя. Своей добротой, ты погубил себя. Что теперь будет с Егором? Я думаю, что вас отправили на год - тебя из страны, а Егора из Испании подальше, в Канаду, чтобы вы не мешали расследованию....
- Во, как завертелись дела. Кто тебе сказал об этом, ты же знаешь меня, я тебя и того человека не предам. Предупрежден, значит вооружен. Говори.
- Радик.
- Радик, человек генерала. Это значит, что таким образом генерал меня предупредил.
- Я тоже, так подумал. Может быть, мне в петлю? - сказал Александр Васильевич.
- Не дури. Детей, даже, если они приемные, я не сдам их и буду за них стоять до конца. Они не имеют никакого отношения к Сибирскому тракту…
- Гриша, что с тобой?
- Воды…
- Может быть, скорую помощь вызвать?
- Не надо, мне уже легче.
Григорий поднялся и поковылял к выходу. Повернулся и сказал:
- Дождись моего Егора и не дури. На тебе нет и капли плохого, ты честно служил Родине, впрочем, как и я. Но я служил еще своей семье. Прощай.
- Почему, прощай.
- На операцию я ложусь.
Утром Погодин не вышел на работу, он зашел в телефонную будку и позвонил Максиму.
- Продал дом?
- Нет, подарил сыну соседки, сказал, что объявилась у меня родня в Киеве. Пока живу в своем доме, такой у нас с ней договор, что будут они мне выплачивать в рассрочку деньги, на десять лет - я сроку дал. Нет, они ничего не подозревают.
- Плохие дела, Василий.
- Давно ты меня так не называл, значит очень плохие дела. Мне уезжать?
- Да.
- В Сибирь?
- Нет.
- Понятно, что копают коллеги твои под тебя. Прости меня, Гриша за то, что я тебя сбил с пути, с тем золотом. Оно такое, магическое, всю мою семью эти железяки погубили. И скажи зачем, все это было нужно, если я не могу воспользоваться.
- У Тис есть все номера твои в банке и адрес в Тайге твоих внуков. Уезжай подальше, сначала на такси, а потом поездом. Договоришься с проводницей. Нигде не засвети паспорт.
- Значит такая судьба у меня. Что с тобой будет Гриша?
- Ложусь на операцию, в надежде, что меня зарежут еще на операционном столе. Шучу. Прощай, друг.
- Прощай Гриша.
Он поехал в онкологическую больницу.
Главврач сказал:
- Эти бумаги за границей прокатят. Мы свое должны обследование сделать.
Григорий вытащил документ и дал в руки главврачу.
- Полковник? Серьезная фирма. Теперь, уже точно, я не смогу сейчас вас положить на операцию.
- Сможете, иначе пойдете по этапу, если я умру у вас в кабинете, я еле дошел к вам.
- Не могу. А если вы умрете на столе?
- Значит, судьба моя такая.
В кабинет зашел молодой врач.
- Готовьте операционную и носилки ко мне в кабинет.
- Кто будет оперировать?
- Я, - сказал главврач.
- Нет, пусть этот молодой специалист меня оперирует.
- У него нет опыта.
- Идите доктор, готовьте операционную, - сказал Григорий молодому врачу.
Главврач кивнул головой, и врач ушел.
- Спешите умереть?
- Да. По возрасту вижу, что воевали.
- Белорусское направление.
- А, я в тылу врага. Дальше жить нет смысла. Не хочу, чтобы вы меня понимали, пусть оперирует этот молодой.
- По всем данным опухоль ваша уже не оперируемая. Вы умрете.
- А вы хотите меня увидеть, боевого офицера со слюнями и соплями в коляске?
- Нет.
- Я напишу расписку о том, что я настоял на операции.
- Хорошо.
Григорий был уже в операционной, когда солнце стояло в зените.
Он посмотрел последний раз на него и прикрыл глаза, из - под ресниц выкатились слезы.
После операции Григорий не пришел в себя, умер.
Назарову позвонила соседка Григория.
- Кто хоронить Гришу будет, кантора или мы, соседи, так как не знаем адрес его детей.
- Что? Кто дал вам номер моего телефона?
- Гриша написал мне на листке, когда уходил в больницу.
- Когда это было?
- Сегодня утром, а в четыре часа позвонили из онкологической больницы, сообщили мне о том, что Гриша умер.
Он, там оставил мой номер телефона.
Назаров положил трубку.
Похоронили полковника Погодина с почестями и залпом выстрелов над могилой, рядом с женой Варей и родным сыном Егором.
Назаров через несколько дней подал заявление в отставку и его утвердили, отправив на заслуженный отдых.
Перед уходом, он зашел в подвал в архив.
- Здравствуйте, товарищ генерал.
- Брось, Саша, я уже пенсионер, когда-то – мы звали друг друга по именам, там на войне, в Кракове.
- Мне тоже пора на пенсию.
- Давно пора, жаль, что ты созрел сейчас, а теперь я уже не имею право уволить тебя. Назначили Нового генерала - Панкратова. Пятьдесят пять лет, не то что нам около семидесяти, огонь мужик. На днях познакомишься.
- Он меня отпустит, зачем ему развалюха.
- Пару вызовов скорой помощи и считай, что ты уже на пенсии с почетом.
- Я обещал Грише Егора дождаться…
- Можно ждать его и в парке, напротив их дома. Не важные у Егора дела. Придется ему отвечать за родного отца. Замордуют парня проверками. А таким ценным он работником был. Сын за отца не отвечает.
- За какого отца?
- Им виднее будет, за какого отца у него спросять. Ну, будь здоров и не кашляй, - сказал Назаров и вышел.
А в это время, где – то там, в Северных уральских горах, туда и хватило денег у Максима, в пещере поселился отшельник с большим крестом на шее, позже его подобрали охотники, старого, больного и без документов и увезли в мужской монастырь, там его выходили, и он принял обряд монашества. Каждый вечер он молился за спасение своих внуков и за спасения детей Григория, Таисию и Егора.
Зубов докладывал генералу Панкратову о том, что было проделано за последний период в поисках золота Колчака.
- Возглавишь отдел. У меня будет свой заместитель, не с намыленными глазами, как у вас. Рябов его фамилия. Будете с ним контактировать.
Это было понижение по служебной линии, и полковник Зубов промолчал.
- Когда прилетает Воскресенский?
- Через две недели.
- Свободен. Да, того старичка из архива отправь на пенсию, пока Рябов не преступил к обязанностям.
- Я предлагаю на его место…
- Это я и Рябов будет предлагать, а ты формируй отдел. Распустил вас тут всех Назаров. Такого старика держал в архиве. На покой ему давно нужно было, старый сукин сын, испортил мне выступление, грохнулся в обморок и вместо того, чтобы слушать меня, все кружились возле него до приезда скорой помощи.
- У Александра Васильевича высокое давление.
- Вот пусть он понижает его дома, завтра, чтобы я его не видел в управлении. И пусть все те, кому около шестидесяти лет готовятся на пенсию. Богадельню я не буду здесь устраивать и не буду ссылаться на их опыт. Мне нужны молодые и здоровые люди в решении вопросов. Распустил всех Назаров. Да и еще передай всем, что я родства в своем управлении не потерплю. А, то устроились тут работать – брат, кум, зять, старые верные любовницы с кладезю сплетен. Пока, Рябов не приступил к обязанностям, очисти управление. Одного из семьи, весомого человека оставь, а всех родственников и друзей на улицу, в поисках работы. Мне нужны люди, чтобы служили Родине, а не клану семьи. Ты, понял меня?
- Да, - сказал Зубов и огорчился, он хотел в экономический отдел пристроить зятя, но видать - не сможет.
- Разрешите идти?
- Это то, что я разрешил тебе сказать, в дальнейшем ни с кем не обсуждать то, что твои уши услышали в моем кабинете, иначе… буду многословных увольнять. Чаепитие в рабочее время запрещаю всем, никаких чайников, никаких чашек в отделе. Увижу, начальника отдела, с чашкой в руке, сразу уволю. Есть обеденный перерыв и есть у нас прекрасная столовая. Я все сказал. Теперь, свободен.
Назарову позвонил Радик.
- Встретится нужно, на старом месте.
Они сидели на лавке и кормили голубей.
- Бесполезная птица, - сказал Назаров. – И вид обманчивый. Смотришь на них и думаешь, по полкилограмма мяса в каждой, а там одни кости.
- Я не ел голуба Мира.
- И я не ел. Думаю, так. Говоришь, что Егора кто – то предупредил.
- Да. Его вели из аэропорта до квартиры, на такси он приехал, ни с кем не общался, рано лег спать, а утром не пришел на работу и Панкратов забеспокоился, приказал открыть дверь. Пятый этаж, не спрыгнешь и дежурили возле подъезда всю ночь, а в квартире его не оказалось.
- На первом этаже живет одинокая женщина?
- Да.
- Можешь и не проверять, он ушел от сонной дамы, через окно первого этажа. Может быть и к лучшему, что он побежал. Панкратов не пожалел бы парня. Уже мужика. Вы почти вместе начинали работать у нас. Почему, он не женился?
- Бог его знает. Не любил никого.
- Это враки. Думаю, он знал, как погибла его мать с братьями и боялся семьи.
Теперь все пострадают, кто хорошо относился к Грише и Егору.
- Оно то так. Иван Сидорович я больше не буду приходить к вам.
- Почему?
- Полковник Рябов сказал мне, чтобы я вам привет передал. Думаю, он знает, что мы встречаемся.
- Как поживает Савелий Зубов?
- Уволили его друзей, с которыми они с Егором в институте учились. Ни с кем он не общается, и сотрудники его тоже, какой – то особый отдел и чем они занимаются, одному Богу известно.
- Пустая трата денег, никто не отгребет от себя золото. Все давно уже поросло мхом. Спасибо Радик, уважил старика.
- Иван Сидорович, я в курилке курил с птенчиком, недавно Рябов привел его в мой отдел, так он мне сказал, что Назаров пригрел двух изменников родины. Григория и Егора. И что все регалии скоро полетят у генерала.
- Понятно.
- Простите меня. У меня семья и я не могу с вами держать оборону, чтобы защищать Вас. Прощайте, Иван Сидорович, - сказал Радик и ушел по аллее на другую улицу, где у него стояла машина.
Генерал Назаров сказал про себя.
- Больно слышать, но зато - честно он поступил.
Он поднялся и пошел домой. Походка у него была шатающая и со стороны казалось, что старик хватил лишку и теперь, покачиваясь, идет домой. Назаров шел и думал о том, хорошо, что не дожила до его падения милая жена, Марьюшка. Он из – за работы не видел семьи и не видел, как выросли дети. Работа это была его семья. Панкратов не упустит момента, чтобы его раздавить, когда – то по протекции второго лица в стране, он отказал ему в работе в своем управлении, ссылаясь на то, что тот не знал ни одного иностранного языка. Знает ли он сейчас иностранные языки, Назаров не знал, но то, что хватка у Панкратова бульдожья, наверное, это точно, чего не хватало ему, как начальнику управления. Назарова встретил верный пес, овчарка, подаренная дочерью, облизал ему руки, когда тот, надевал тапочки.
- Прости, Джек, и этот раз я не взял тебя с собой, старик с собакой очень заметен, а у нас конспирация. Полежу немного и пойдем погуляем.
Назаров лег на диван. Он думал: «Я – то знаю, как можно легко человеку пришить то, что он не делал, такого поведения я всегда боялся со своей стороны и вопросы я решал не с горяча, а обдумывая обстоятельно, все последствия после своего решения, если были сомнения и не на шаг я не отступал от закона. Со стариком сейчас легко справиться. Но я не позволю Панкратову мое имя купать в болоте. И Гриша не враг народа, а соблазнился на блестящий металл. Тогда в Кракове не было кому поддержать его, сделал одну ошибку, возможно, не значительную, и хода назад уже не было. Сообщив он во время войны, что знал о золоте, никто бы ему не поверил, что времени не было заниматься ним, что спасал Краков от полного его разрушения и поэтому позже - не сообщил куда следует, а это был ему трибунал. Не такой Гриша, как его хотят представить, и Егора он учил не лукавить с самим с собой. Хотя, у Егора кровь другая, не зря же он преследовал доктора Веру. Они знали друг друга с детства. Как все запутано в этой жизни. Переплелись у всех пути – дорожки и распутать может только смерть. Хорохорится Панкратов. Гришу, которого похоронили с почестями, там наверху не позволят ломать комедию над памятью чекиста, а с его живого - могут еще спросить. Я не могу допустить, чтобы пострадал мой сын, который уже много лет работает в Англии в посольстве, я не могу допустить того, чтобы пострадала моя дочь с детьми, так долго она жила одна после развода и недавно вышла замуж за физика ученного. Не могу допустить, чтобы и на него упала моя тень, а он хороший и добрый оказался мужем для дочери».
Назаров позвонил дочери.
- Привет, Натуся. Как поживаете?
- Я счастлива, папа. Дети меня не достают, с мужем лажу, ролей мало, но это понятно, девочку сыграть я уже не могу. А роли со сварливой теткой, так мало.
- Не горюй. Скоро Рая будет иметь главные роли. Жених не появился ли у нее? - спросил Назаров о внучке.
- Ничего не поймешь в этой молодежи. Вроде с цветами приходит домой, значит есть ухажёр.
- Ну и славу Богу. Я звоню тебе по поводу того, что пригласил меня друг по войне на месяц к себе. Хочу отдохнуть. Джека заберите к себе, ключи у тебя есть.
- Когда и куда ты уезжаешь?
- В Киев и завтра утром, - солгал генерал.
- Только ради тебя беру Джека к себе. Веня не любит ни собак, ни кошек. Муську свою пришлось отдать в хорошие руки. Ничего, месяц потерпит.
- Он ученный и создавай ему все условия, чтобы он не нервничал. А Джека я отдам соседке, тете Маши. Месяц она погуляет с ним.
- Это очень хорошо. Но, провести я тебя смогу, папа. Жди меня с утра. Во сколько самолет?
- В десять.
- В семь утра, я буду у тебя. Благо, машина под домом стоит. Отвезу тебя в аэропорт.
- Спасибо.
Назаров позвонил в Англию, сыну.
- Как дела Семен?
- По – тихонько живем. Что – то случилось, папа?
- Еду к другу в гости, решил позвонить. На всякий случай скажу тебе, служи верно Родине.
- Папа, ты уже стареешь. Как, может быть, иначе? Каждый раз, когда звонишь, просишь меня быть верным жене, а теперь что – то новое сказал.
- Старею сынок. У Натуси все хорошо. Не забывай ее. У вас течет одна кровь.
- Не забуду, да что случилось, папа?
- Старею сынок, - сказал генерал и молча заплакал.
- Это не новость. Не болей, папа. Через полгода я приеду с семьей в отпуск. Времени мало осталось. Жди.
Назаров вывел Джека погулять.
- Никому ты не нужен Джек, впрочем, как и я.
Возвращаясь из прогулки, он позвонил соседке, тете Маше.
- Нельзя, нельзя ко мне с Джеком, ко мне внуки на неделю переехали жить. Они малые. Сам понимаешь. Не дай бог, еще заболеют, - выпалила тетя Маша сразу, когда открыла дверь.
- Здравствуй Маша. Как поживаешь?
- Хорошо, Иван Сидорович. А чего приходил?
- Поздороваться с тобой хотел.
- Приходи с Джеком через неделю, когда уедут внуки, по чаевничаем.
- Обязательно.
Уже темнело. Он убрал в доме, вывел пса в последний раз погулять. Недалеко стояла уже неделю во дворе, чья – то сгоревшая машина и он наскреб сажу в чистый носовой платок. Вернулся домой. Джек не отходил от него и ничего не стал есть, а только скулил, как будто предчувствовал расставание. Назаров побрил наголо голову и смазал ее сажей и так же лицо и руки. Он достал старые вещи, когда – то ходил на рыбалку в них. Уже стояла осень, и он надел старую куртку. Подошел к фотографии жены, она стояла на буфете, поцеловал ее, а потом, он вынул фото из рамки, сложил вдвое и положил в карман.
- С тобой мне будет легче, - прошептал он.
Еще раз осмотрел квартиру, он вышел в подъезд. Джек метнулся за ним.
- Ладно, в подъезде тебя оставлю, кто – то утром выпустит. Привыкай Джек к вольной жизни.
Он поцеловал Джека в лоб.
- Прощай Джек, - сказал он и открыл дверь парадной.
Джек рванулся, но предусмотрительная нога генерала преградила ему путь.
Дверь захлопнулась, и Джек завыл, зарычал, царапая дверь когтями.
Иван Сидорович шел быстро на проезжую часть дороги. Он сразу остановил машину.
- Куда тебе, старик на ночь глядя. Э, я тебя не повезу, какой – то ты страшный.
- Повезешь, - сказал Иван Сидорович и сел на первое сидение пассажира. – Мне на товарную станцию, плачу втрое.
- Покажи деньги. Ладно, поехали.
Джек помчался на второй этаж и выскочил на подоконник. Стал рвать зубами металлическую решетку, она не поддавалась. Он спрыгнув и побежал на первый этаж, стал гавкать и царапать дверь зубами первой квартиры. Там жила консьержка, с которой у Джека были доверительные отношения. На ночь, нарушая порядок, она уходила на три часа домой, поспать, так как гостей незваных не предвиделось. Она спала чутко и сразу подошла к двери, открыла, перед ней стоял с окровавленной мордой Джек. Он метнулся к парадной двери, громко загавкал.
- Что - то случилось, Джек, - сказала она, открывая ему парадную дверь, и пес мигом растаял в темноте.
Она не закрывая дверь, пошла к лифту, поехала на десятый этаж и долго звонила в дверь Ивану Сидоровичу.
А, в это время, водитель сказал Ивану Сидоровичу:
- Какой – то зверь бежит за нами.
- Прибавь газу.
- Прибавил, не отстает пес. Ваш, он?
Иван Сидорович промолчал.
- Упал, прямо на дороге, - сказал водитель.
- Останови. Вернись к псу, - приказал он водителю.
- Не положено.
- А, так? – сказал Иван Сидорович и в руках у него был его именной пистолет. - Вернись и подбери его. На обочину положи. Не заслужил этот пес, чтобы его кишки по асфальту валялись.
- Как скажите, господин бандит.
Водитель подошел к собаке, наклонился над ним и отшатнулся, на него смотрел пес, оскалив зубы.
Джек поднялся и медленной виноватой походкой направился к машине.
- А, ты, сукин сын. Перехитрил меня. Ну, прыгай на заднее сидение.
Джек от радости взвизгнул и запрыгнул в машину. Водитель не решался подойти к машине.
- Чего стоишь? Поехали, – крикнул Иван Сидорович.
Водитель не смотря на собаку, сел за руль.
- Старик, твой теленок мне шею не перекусит?
- Нет. Он умный. Поехали.
Не доезжая товарной станции, Назаров приказал остановить машину.
- Еще три километра не доехали.
- А, нам не нужно туда.
- Тут же поле.
- Зайцев приехали ловить. Бери деньги и помалкивай, что нас вез.
- А, что будут искать?
- Будут. Вернусь, шею откручу, если кому – то расскажешь.
- Понятно, - сказал водитель и развернул машину, погнал ее в город.
- Мы пешком. Тут есть ларек, если его не закрыли, километр по дороге пройти нужно, для бродяг, как мы с тобою, Джек, он на дороге стоит и ночью работает. Деньги у нас есть. Мне купим водку, а тебе колбасу. Вдали светил огонь. Значит работает киоск.
Продавщица сложила в пакет водку и колбасу, взяла пакет с конфетами из прилавка.
- Конфеты тебе, милая.
- Милая, знаем ваши уловки, пакет передам тебе в руки, когда деньги дашь, а то потом ищи свищи тебя по дороге.
- Положи еще газированной воды и хлеба.
- Хорошо, выкладывай деньги, а потом получишь пакет.
Иван Сидорович засмеялся и расплатился за товар. Конфеты он оставил на прилавке.
- Тебе, милая, как обещал.
Продавщица ничего не ответила, а долго смотрела вслед уходящему старику с собакой.
- Видать, человек интеллигентный, а спился. Всякого навидалась я, но, чтобы кто – то конфетами меня угощал, первый раз вижу.
Из подсобки вышел ее муж.
- Помощь нужна?
- Спи давай, один человек пришел неизвестно откуда. Закрывать точку нужно на ночь, никакой прибыли.
Иван Сидорович нашел дыру в железобетонном заборе, и они легко проникли на территорию товарного парка. Туда - сюда маневрировал состав и остановился. Платформы были открыты и на них были грузовые машины.
- Как раз нам то, что надо, - сказал Иван Сидорович и подсадил собаку на платформу. Залез сам и сразу раздался шум двигающих колес. Иван Сидорович проволочкой, валявшей под ногами, открыл дверь автомобиля, и они залезли в просторную кабину. Состав несколько раз вздрогнул и покатил плавно по рельсам. Иван Сидорович открыл бутылку водки и с горла выпил.
- Ешь, колбасу.
Джек отвернулся, ему не нравилось нюхать запах водки.
- Понимаешь, дорогой, мне веселей так. Иди на задние сиденья, а я тут подремлю. Джек взял колбасу и перелез на место для отдыха водителя.
Назаров вылез из кабины, так как поезд набирал скорость в открытом пространстве. На площадке валялся брезент, и он лег на него, всматриваясь в звездное небо. До чего оно было волшебное с мерцающими звездами, и он понял, что Космос совершенен в своей красоте. Он заснул и проснулся на рассвете, рядом с ним на брезенте спал Джек. Уже рассвело и поезд стоял на каком - то – полустанке. Отдаленный голос диктора сказал:
- Поезд Москва – Челябинск отправляется с первого пути.
Назаров понял, что на пути он к Нижнему Новгороду. Он приподнял голову и прочел на здании «Вязники». Скоро будет Ока - река, а через нее мост. Он снова прилег возле Джека, который дремал, так как один глаз был его приоткрыт, и он следил за хозяином. Назаров уезжал все дальше и дальше от столицы, где похоронены его отец, мать и братья. Они были тружениками из рабочей среды. Никогда никто из семьи не был связан с преступным миром, все гордились Иваном, что он так высоко взлетел по службе. Там похоронен его друг Гриша, заблудшая душа. А его похоронят в общей могиле, если найдут его тело. Он столько времени искал золото Колчака. Зачем? Только сейчас он признался сам себе, честно, что хотел выслужиться и соприкоснуться с великим кладом. Нашедшему, всегда что – то причитается, и он тоже думал о том, что может быть, за вознаграждение, купит домик в Ялте и лодку с парусами. Больше ничего ему для старости и не нужно было бы. А золото Колчака, это блеф и рейды, тоже блеф и только несколько человек знают, где оно осело - это царское золото России. Без коммунистов этот вопрос не решался, значит и они тоже в доле, а он прирожденный ищейка, который давно потерял нюх, должен гонять воздух, ища его. Назаров приподнялся, засверкала река в бликах солнца.
- Прощай Джек. Спрыгни на какой – то остановке и ищи себе собратьев. На периферии, можешь долго прожить, а в столице, тебя выловили бы без хозяина. Может быть, тебе повезет и тебя кто – то приютит.
Он встал на весь рост и смотрел на просторы и тут только понял, до чего прекрасна и золотиста природа России.
Состав уже мчался сквозь массивы небольших построек. Генерал подошел к краю платформы. Джек сел рядом с ним.
- Нельзя, Джек. На место, - крикнул генерал. – Простите все.
Мелькнула первая стойка и генерал приготовился, на ходу он снял кольцо с руки и выбросил в воду. Надвигался третий пролет, и генерал шагнул в него. Тело летело вниз и плашмя стукнулось об воду, Назаров потерял сознание и стал погружаться. Пес зарычал, мотаясь по платформе и на пятом пролете он прыгнул в воду за хозяином. Но в воду он не попал, тело собаки ударилось об торчавшую палку в насыпе песка, и она швырнула его в реку. Пес весь перебитый поплыл туда, где упал хозяин, сил больше не хватило, и тяжелая вода стала затаскивать его под воду. Он медленно опускался, моргая глазами в воде, что – то темное было ниже его, и пес нырнул, схватил куртку генерала за шиворот зубами, стал яростно быть лапами по воде, но тело генерала опускалось все ниже и ниже и приваренный мертвой хваткой пес к его одежде поплыл по течению вместе с ним.
Панкратов ходил по кабинету и все - таки он решился позвонить второму человеку в стране.
- Генерал Назаров сбежал.
- Как сбежал? Куда сбежал и когда?
- Неделю назад.
– Почему не доложил?
- Все силы бросили на поиски его. Нашли, благодаря водителю. Направлялся он в Нижний Новгород с псом. Как они в воду попали, понятие не имею.
- Что?
- Утонул он. Дочь говорит, что поехал на охоту к старому другу, с которым воевал. Опознали по наградному пистолету и фото жены было в его кармане. Что нам делать, все - таки дружен он был смолоду с Погодиным
- Ты мне брось. Знал я Погодина лично. Старики жизнь свою отдавали, чтобы сейчас свободно мы на русском языке говорили. Похоронить нужно Назарова с почестями. Оказать семье помощь в похоронах.
- Поговорить мне с сотрудниками о бдительности.
- На счет Погодина и Назарова? Мать твою, да у них больше орденов и медалей на кителе, чем у тебя волос на голове. Это ты мне брось. Бдительность… На носу у нас уже демократия и лояльный будь с сотрудниками. А то устроил там правила игры «шаг вправо, шаг влево – увольнение». С кем работать собираешься, с неопытными сотрудниками?
- Исправлюсь.
- То - то и оно.
Прошло пять лет Александру Васильевичу пошел семьдесят второй год. Он был частым завсегдатаем стола, где играли в домино и шахматы пенсионеры из его дома и из других домов. Александр Васильевич был душой компании. И на этот раз он вышел во двор, а пенсионер попросил, рассказать им о военнопленном французе Жане.
- Сколько можно.
- Потешь стариков. Тут, у нас Петрович еще не слышал.
Старики смеялись и громко говорили:
- Откуда ты так много историй знаешь?
- Приезжали друзья из – заграницы и рассказывали мне, когда чай пили у меня в подвале.
- Друзья за границей, ври да не заговаривайся, сам говорил, что экспедитором работал по снабжению.
Недалеко от стола остановилась машина Волга. Из нее вышли подтянутые четверо мужчин и направились к столу. Петрович сказал:
- Парни из серьезного ведомства, ишь какие подтянутые. Чего им надо от нас?
Александр Васильевич оглянулся и побелел, как стенка.
- Здравствуйте, Александр Васильевич, а мы за вами. Генерал Панкратов приказал вас привести.
- Я ничего не знаю, я ни с кем, ни о чем не разговаривал, а дружил со стеллажами и ручками.
- Успокойтесь, Александр Васильевич.
- Никаких тайн я не знаю, - говорил Александр Васильевич и уцепился за стол старческими руками. – Помогите, - закричал он.
Подъехала другая машина из нее вышел невысокого роста плотный мужчина.
- Идите к машине, - приказал он молодым парням.
- Александр Васильевич, это я - Радик. Узнаете меня?
- А, Радик. Зачем я понадобился генералу?
- Чествовать вас будем. Генерал приказал вас привести в управление.
- Генерал? – спросил пенсионер, Петрович. – А где он работал?
- В бюро военной находке.
- А говорил нам, что экспедитором.
- Там экспедитором и работал, правильно я говорю, Александр Васильевич?
- Точно в бюро военной находке. Радик, я боюсь генерала.
- Время меняется и люди меняются. У нас нет уже системы «шаг вправо и шаг влево». У нас демократия. По дороге я расскажу вам, что это такое. Поехали.
- Переодеться нужно.
- Не нужно. Само то, в клетку рубаха, копеечные джинсы и стоптанные кроссовки. Это и есть демократии, свобода выбора в одежде.
- На чаепитие его генерал приглашает? - спросил старик.
- На вручение медали. Теперь будешь, раз в неделю учить молодежь, как папки правильно подшивать и тебе будут платить еще деньги, Васильевич.
Машины уехали с Александром Васильевичем.
Старик один сказал:
- Ишь медаль, а меня забывают поздравлять с днем Победы.
- А, чего он испугался?
- Не знаю. Нужно, чтобы завтра он показал нам эту медаль, а то, как мне кажется заманили старика, чтобы по жопе дать говоруну.
На следующий день Александр Васильевич играл в домино при параде и пиджак его был усеян медалями и орденами.
- Мать честная, за что так много?
- Генерал сказал, что я верно служил отечеству.
- Экспедитором?
- Еще я подшивал папки. Мне пора ехать, за мной машина пришла, буду учить молодежь.
Когда уехал Александр Васильевич на машине, то Петрович сказал:
- Рыба. Медали муляж, покрасоваться старик захотел.
- Так и быть, скажу слепым и неграмотным. Я давно знаю Васильевича. Он с войны в разведке служил.
- В разведке? Врешь, - сказал Петрович и скинул домино на землю
- Что - то жарко стало, - сказал другой старик. – Завтра мочу с утра мне сдавать.
- Э, что – то, я тоже засиделся, пойду байки рассказывать внукам о войне, как будто это со мной случилось, пусть погордятся своим дедом.
За столом остался одни Петрович.
- Не справедливо. Он в разведке, а я кашеварил, вслед за батальонами шел, ему медали, а меня забывают поздравить с днем Победы.
Больше старики не играли за столом в домино. Стол стоял одиноко от детской площадки, под палящим солнцем и его облюбовали старушки, приходили утром и вечером, садились за стол, смотрели за прохожими, вязали, кто что мог. Жизнь продолжалась и шла своим чередом Стояла во дворе летняя идиллия от солнечного света.
( продолжение следует).
© Copyright: Александра Рудэн, 2014